Вячеслав Никонов
 |
 |
|
Новый президент сосредоточивается. Фото Фреда Гринберга (НГ-фото) |
ПО ИНЕРЦИИ продолжают говорить о "таинственности" Владимира Путина, о неопределенности его взглядов и планов. Конечно, каждый человек - загадка. Но, рискуя показаться самонадеянным, смею полагать, что о новом президенте мы уже знаем больше, чем о ком-либо еще, и уж конечно достаточно, чтобы поместить его в традиционную систему политических координат.
ИДЕОЛОГИЯ
Путин - не идеолог, он не писал философских трактатов, не обосновывал свою систему ценностей и не идентифицировал себя ни с одним известным течением мысли. Но это вовсе не исключает возможности определения местоположения отметки "Путин" в идейно-политическом спектре. Для решения этой задачи проще всего следовать методу исключения. Очевидно, что он - не человек крайностей, поэтому все экстремистские формы идеологии к нему неприложимы. Не вписывается он и в прежде привычную для нас дихотомию - коммунист - либерал.
Путин явно не испытывает симпатий к коммунистам, весьма нелестно отзываясь об итогах их правления и называя КПРФ партией с "идеологическими тараканами". Но он в отличие от Ельцина и не антикоммунист. В противном случае никогда бы не пошел на тактические сделки с КПРФ в Госдуме.
Если Путин и либерал, то только в экономических вопросах. Его заявления о необходимости усиливать госрегулирование, напугавшие многих либеральных апологетов свободного рынка, видимо, экономики не касаются и пока никак не подтверждаются конкретными шагами и кадровыми назначениями. Напротив, своим экономическим советником он сделал Андрея Илларионова, имеющего репутацию (на мой взгляд, не вполне заслуженную) человека, по сравнению с которым даже Милтон Фридман и Егор Гайдар выглядят замшелыми социалистами. Госсобственность Путин признает "в ограниченном масштабе, там, где это необходимо", видит приоритет в том, чтобы "гарантировать право собственности". И при этом в книге "От первого лица" предлагает пересмотреть "все те социальные обязательства, которые взяло на себя государство за последние годы и которые никак не обоснованы и ничем не обеспечены". Здесь Путин стопроцентный правый.
Но если взглянуть на подход Путина к базовому вопросу демократии - о правах и свободах человека в государстве, то его вряд ли можно будет назвать либеральным. Не то чтобы он был против демократических свобод. Просто для классического либерала аксиомой является то, что права и свободы надо защищать прежде всего от государства, потому что именно оно несет для них наибольшую угрозу. Путин, наоборот, неоднократно заявлял, что государство призвано гарантировать наши права.
Путина отмечает очевидный акцент на силу государства, но в контексте не регламентации экономики, а укрепления непосредственных атрибутов силы: армии, правоохранительных органов, судебной власти. Закупки вооружений увеличены, люди в погонах будут испытывать возрастающую заботу. Слова "державность" и "патриотизм" уже выпущены из национал-патриотического гетто, где они пребывали с конца 90-х гг. по недомыслию наших либеральных руководителей. Война в Чечне будет продолжена до победного конца, что бы это ни означало и каким бы ни было давление извне.
На это накладывается ностальгическая симпатия Путина к идее монархии. Уважение к силе, помноженное на тягу к роли "отца нации", характерна для некоторых классических западных консерваторов, а вовсе не либералов.
Взгляды Путина на место России в мире и ее поведение на международной арене тоже довольно ясны. В извечном споре о европейской, азиатской и евразийской природе страны он однозначно становится на позицию "европеистов", называя ее частью не просто европейской, а западноевропейской культуры. В этом президент дает фору многим ярым западникам. Сделанное в Лондоне заявление о необходимости для России добиваться интеграции в глобализирующуюся экономику четко позиционирует его в лагерь антиизоляционистов, сторонников открытой внешней политики. Недвусмысленными сигналами такой открытости стали размораживание отношений с НАТО и ратификация ударными темпами договоров СНВ-2 и о запрещении ядерных испытаний.
При этом линия политики обещает быть достаточно независимой. Провозглашенная Путиным "наступательность" в международных делах означает, что Россия перестанет извиняться, принимать чужие условия и идти на компромиссы по представляющимся принципиальными вопросам. Это он уже демонстрирует на примере Чечни и подхода к проблеме пересмотра договора по ПРО. Путин не смущается говорить и о возможности проецирования военной силы на вероятных оппонентов, причем так, "что мало не покажется".
Внешняя политика обещает быть очень активной. Фактически за одну неделю Путину удалось сделать то, чего Ельцин либо вовсе не мог добиться (ратификация двух важнейших договоров, пролежавших в Думе без движения несколько лет), либо на что у Бориса Ельцина уходили месяцы, - визиты сразу в три столицы - Минск, Лондон, Киев.
Итак, что же представляет собой этот идеологический коктейль: либеральная экономика, жесткая власть, опора на силу, патриотизм, открытая, но независимая, активная и державная внешняя политика "отца нации"? Для меня ответ очевиден. Подобное сочетание характерно для консерватизма в его голлистской разновидности. Как раз на этих столпах строил свою идейную позицию президент Шарль де Голль. С теми только отличиями, что отношения с НАТО он не размораживал, а замораживал, выведя Францию из военной организации блока. И быстро закончил войну в Алжире, на волне которой пришел к власти.
СТИЛЬ
Политический стиль Ельцина был однозначно византийским. Особую роль играли двор, семья, олигархи и приближенные полководцы. Система сдержек и противовесов действовала не столько между ветвями власти, сколько внутри каждой из них. Институциональные центры власти существовали и пользовались значительной степенью самостоятельности, позволяя себе определенную фронду: кабинет министров (особенно при Примакове), Дума, Совет Федерации. Но они мало что решали. По многим вопросам такой внеинституциональный центр власти, как ближайшее окружение Ельцина, в просторечии называемое "семьей", играл куда большую роль, чем все предусмотренные Конституцией институты государства вместе взятые.
Стиль Путина будет другим, он уже другой. Роль двора сократится, а "семья" в ее прежнем понимании уже не существует. Все ее члены по-прежнему при деле, весьма активны и влиятельны, но о былом всемогуществе речи уже нет. Всемогущество это основывалось на монополии на "доступ к уху" не всегда здорового президента, который на практике делегировал ближайшему окружению часть своих полномочий. Сейчас монополией на доступ к Путину не обладает никто, а сам он в добром здравии и никому исполнение собственных полномочий доверять не собирается.
Новый президент уже показал, что будет опираться на институты государства в большей степени, чем его предшественник, и осуществлять власть так, как это прописано в Конституции. Однако степень автономности этих институтов сократится. Очевидно, что правительство мыслится как технологическое продолжение президентской власти, в Думе контрольный пакет принадлежит Кремлю, а члены Совета Федерации фронду (может быть, временно) прекратили и соревнуются в лояльности к главе государства.
Путин будет действовать через институты, пусть и теряющие самостоятельность. Формализация властных отношений исключает византизм. Новый стиль управления скорее можно определить как прусско-германский.
РЕЖИМ
Оттолкнусь от дефиниции Виталия Третьякова, который полагает, что мы являемся свидетелями перехода от режима "подлинной демократии" при Ельцине к режиму "управляемой демократии". Некоторые ультралиберальные авторы пошли дальше, доказывая наступление эры авторитаризма, исключающего демократию вообще.
На мой взгляд, картина немного сложнее. Далеко не уверен, что при Ельцине Россия жила в условиях "подлинной демократии". В 90-е годы мы имели переходный неконсолидированный эклектичный посттоталитарный режим, в котором были элементы всего:
- анархии, коль скоро многие процессы развивались совершенно спонтанно и за рамками закона;
- представительной демократии - проходили относительно свободные выборы, заседал избранный парламент и т.д.;
- олигархии - пока без комментариев;
- авторитаризма - достаточно почитать главы о полномочиях президента в нашей Конституции;
- и даже восточной деспотии, поскольку Ельцин публично называл себя царем Борисом I (очевидно, считая Бориса Годунова недостаточно легитимным, для того чтобы открывать ряд борисов на российском самодержавном престоле), а в управлении страной непосредственно участвовала его семья.
При Путине можно ожидать расширения границ правового поля и сокращения в результате этого проявлений анархии. Признаков восточной деспотии пока не наблюдается, монархизм Путина носит теоретический и неличностный характер, а его собственная семья (жена, дочери) к политике отношения не имеют. Олигархические проявления ослабевают (см. ниже). Демократия же западного типа и авторитаризм в чистом виде нам вряд ли грозят.
Для подлинной демократии много чего требуется. Например, настоящее разделение властей, основанное на системе "сдержек и противовесов" между исполнительной, законодательной и судебной ветвями власти, верховенство Закона, подконтрольность и ответственность власти перед теми, кто ее избирает, и т.д. Очевидно, что для создания идеальных "сдержек и противовесов" пришлось бы серьезно менять Конституцию хотя бы потому, что наш самый могущественный государственный институт - президент (ничего личного) вообще не входит в систему разделения властей, поскольку не принадлежит ни к исполнительной, ни к законодательной, ни к судебной ее ветвям. Для воцарения принципов правления закона и подконтрольности власти нужно еще принимать сотни законов, проводить судебную реформу, совершенствовать избирательную систему, создавать настоящие партии, формировать средний класс, менять ментальность руководителей и рядовых граждан. И это далеко не полный перечень необходимого, но недостаточного для демократии. Конституцию (во благо той же демократии) пока лучше не трогать - идеального Основного Закона в природе нет, а достоинство нынешнего в том, что он уже действует и люди уже почти привыкли следовать установленным им правилам игры. А на создание всей остальной инфраструктуры развитой демократии уйдут десятилетия. Путин даже с продленным сроком при всем желании не успеет.
Авторитаризма не стоит ожидать по сходной причине. В классических формах он предполагает жесткий правовой (или квазиправовой) порядок, полную субординацию и безусловное повиновение по всем властным вертикалям, вплоть до рядовых исполнителей. Это не про нас. Авторитаризм - очень сложный, сильно структурированный режим, который в большой стране быстро не сложится, даже если очень к этому стремиться. Особенно если учесть, что исходной точкой движения выступает такое состояние общества, которое люди простые называют бардаком.
Полагаю, складывающийся режим тоже окажется эклектичным, хотя и с меньшим набором элементов, чем при Ельцине. Представительная демократия никуда не денется. Конституция, где она предусмотрена, Путина вполне устраивает. Выборы будут проходить хотя бы потому, что не представляют угрозы для власти, научившейся их выигрывать. Свобода слова сохранится хотя бы потому, что нет необходимости ее серьезно зажимать. Контроль за двумя основными телеканалами позволяет решать почти все информационные задачи. При этом СМИ окажутся на более голодном информационном пайке по сравнению с гастрономическим пиршеством политических событий в 90-е гг. Это будет происходить по мере сокращения сферы публичной политики и замены ее более скучной административной рутиной. Не исключено, что особо строптивую прессу постараются дисциплинировать формально-правовыми рычагами и рублем.
Будет ли такая демократия "управляемой"? Скорее всего - да. Одновременно Путин обязательно постарается консолидировать государство, выстраивая все его звенья в единый работающий механизм, что может (и будет) интерпретироваться как шаги к авторитаризму. Но насколько я чужд авторитаризму, настолько же привержен идее консолидированного государства, что не одно и то же. Ведь если оно не консолидировано, то это уже не государство.
ПРАВИТЕЛЬСТВО
Сразу после празднования 55-летия Победы президент представит в Думу кандидатуру нового премьера. С 90-прцентной вероятностью можно предположить, что им станет Михаил Касьянов, и со 100-процентной, что сформированный им кабинет не станет ни коалиционным, ни политическим.
Коалиционного правительства у нас не может быть по определению. Такие бывают только в парламентских республиках, где формируются на основе и из представителей партии или партий большинства в законодательном органе. В странах же с чисто президентской формой правления глава государства волен в формировании кабинета.
Правительства "политические", включающие в себя известные, яркие общественные и региональные фигуры, имеющие собственную идеологию, электорат, широкие связи в элитных кругах, в президентских республиках создаются довольно часто. Но только в определенных обстоятельствах. Если мандат доверия, полученный главой государства от избирателей, недостаточно весом и его надо подкреплять авторитетом других политиков. Если существуют проблемы во взаимоотношениях с парламентом, требующие приобщения его видных деятелей к исполнительной власти. Если надо расширять базу региональной поддержки, для чего в кабинет приглашаются популярные руководители из глубинки. Или если президенту нужно учесть при формировании правительства все нюансы расстановки сил внутри собственной партии.
Путин находится в счастливом положении, когда ни одно из названных обстоятельств на него не давит. Победа в первом туре - более чем достаточный мандат, Дума и так сотрудничает, крупных электоральных и политических "проседаний" не наблюдается ни в одном из регионов (Чечня не в счет), а своя партия пока отсутствует, равно как и значимые нюансы в ней.
Поэтому крупных политиков - Примакова, Лужкова, Явлинского, Чубайса, Лебедя, Тулеева, Степашина, Кириенко - в правительстве мы вряд ли увидим. Их присутствие там, очевидно, не вписывается в путинский стиль управления, исключающий существование слабо контролируемых центров силы, которые неизбежно возникают вокруг сильных и опытных фигур в исполнительной власти.
Кабинет будет сформирован на принципах профессионализма, лояльности, учета расстановки сил в ближайшем окружении президента и выстроен по принципу строгой пирамиды, на вершине которой окажется сам глава государства. Никакие "антилиберальные элементы" в правительство не войдут.
Плюсы такого технократического метода формирования кабинета - в слаженности его работы, возможности проведения единой политики, предотвращении внутренних склок. Минусы - невысокая инициативность и сужение стратегического видения.
КОМАНДА
То, что можно назвать ближайшим окружением Путина, достаточно четко распадается на три группы, каждая из которых пользуется серьезным влиянием по своему кругу вопросов.
Первая - представители прежней кремлевской команды, сложившейся еще при Ельцине и сыгравшей решающую роль в продвижении Путина на пост преемника и обеспечении его победы на выборах. Сюда входят Александр Волошин, Владислав Сурков, Валентин Юмашев, в какой-то степени Михаил Касьянов. Президента помимо личной признательности связывает с этими политиками высокая оценка Путиным их персональных управленческих качеств, которые пока отличают не всех его питерских знакомцев. Эта группа специализируется на принятии стратегических и многих кадровых решений. В составе правительства ее представители (за исключением Касьянова) вряд ли окажутся, но, похоже, в администрации президента они займут ключевые позиции. По крайней мере до той поры, когда люди из других групп достигнут их уровня аппаратного мастерства.
Вторая - санкт-петербургские либеральные экономисты и юристы, и давно обосновавшиеся в Москве, и только что перебравшиеся в Первопрестольную. Те и другие так или иначе работали с Путиным еще в северной столице. В эту группу входят Алексей Кудрин, Герман Греф, Андрей Илларионов, Леонид Рейман, Илья Южанов, Игорь Сечин, Дмитрий Козак, Дмитрий Медведев. На них в первую очередь лежит ответственность за выработку экономической политики и претворение ее в жизнь. Они обречены на то, чтобы быть широко представленными в кабинете, причем на самых ключевых постах, а также в администрации, где предстоит перенимать опыт у проверенных обитателей Кремля и Старой площади.
Третья - люди, ранее работавшие в спецслужбах Санкт-Петербурга: Сергей Иванов, Николай Патрушев, Виктор Черкесов, Виктор Иванов. Именно они составят костяк силового блока на уровне администрации (Совета безопасности) и правительства.
Безусловно, одного "ближнего круга" на все государственные посты не хватит. Поэтому многие члены кабинета еще примаковского и степашинского призывов, работавшие и с премьером Путиным, имеют высокие шансы сохранить должности. Люди, которых президент не знает лично по совместной работе, значимых постов не получат. Крупных кадровых неожиданностей при формировании новых госструктур ждать не стоит.
ОЛИГАРХИ
Позволю себе высказать неортодоксальную мысль: олигархов у нас нет. Строго говоря, олигархи - это люди, которые фактически руководят страной вне зависимости от того, кто ею формально правит. А значит, олигархов нельзя, например, назначить или уволить. У нас же все так называемые олигархи назначены таковыми и, учитывая их зависимость от госаппарата и верховной власти, могут быть уволены. Поэтому применительно к российским реалиям речь должна идти не об олигархах, а о влиятельных предпринимательских группах, в силу конкретных обстоятельств оказывающих сильное воздействие на политический процесс (далее - "олигархи" в кавычках).
Во времена позднего Ельцина роль отдельных "олигархов" (Березовский, Абрамович, Мамут) была очень велика, поскольку они действительно входили в узкий круг неформального, но от этого не менее реального высшего руководства. При Путине ситуация уже не та. "Олигархи" фактически растворились в более широком путинском антураже, лишившись собственной исключительности.
Но в то же время я сомневаюсь, что Путину удастся претворить в жизнь идею о равноудаленности "олигархов" от власти. Все мы люди - президент не исключение - и на собственном опыте знаем, что в жизни невозможно равноудалиться от всех остальных. Как представляется, сегодня из связанных с большим бизнесом групп влияния на близость с главой государства имеют основания рассчитывать три.
Во-первых, "Альфа-групп" (Фридман, Авен), имеющая крепкие позиции в администрации президента (Сурков, Абрамов, Попов, Бойко), особенно в той ее части, которая занята разруливанием Госдумы. Во-вторых, группа Чубайса, имеющего с Путиным давние личные отношения. Хотя Владимир Владимирович и отметил в своей книге, что у Чубайса "плохая кредитная история" (в смысле кредита доверия у населения), это не помешало руководителю РАО "ЕЭС России" при поддержке главы государства фактически одержать верх над Вяхиревым в недавней газово-энергетической схватке. В-третьих, группа Абрамовича-Березовского, сохраняющая своих формальных и неформальных соратников в Кремле и в правительстве, без поддержки которых невозможна была бы сверхуспешная экспансия "Сибнефти" и "ЛогоВАЗа" в алюминиевой отрасли. Впрочем, ответ на вопрос о степени влияния этой группы предстоит узнать через пару недель, когда выяснится, кто будет вещать на частотах ОРТ.
Что касается остальных "олигархов", то им еще предстоит побороться за право влиять на президента.
В целом же при сохранении основ демократического строя сохранятся и группы влияния, а значит, и "олигархи". Вместе с тем государственная консолидация на любом направлении, упорядочение работы госаппарата сузят их возможности.
ГУБЕРНАТОРЫ
Путин уже дал понять, что ему не по душе губернаторская вольница, произвол в региональном нормотворчестве, которое не принимает во внимание федеральные законы и Конституцию, чрезмерная политическая активность глав субъектов на общенациональном уровне. Так, в своей книге Путин прямо говорит, что его претензии к Юрию Лужкову имеют отношение к существованию у московского мэра федеральных политических амбиций: "Когда региональный лидер ставит перед собой такую задачу, я думаю, это разрушает страну". Подобная постановка вопроса - региональный лидер должен заниматься только местными проблемами - могла бы сильно удивить, скажем, США, где подавляющая часть президентов вышла из губернаторов штатов или сенаторов от штатов, но не Россию, где логика престолонаследия на протяжении последнего тысячелетия была совершенно иной.
Когда рассуждают о возможных шагах Путина на федеративном направлении, то в качестве наиболее радикальных чаще всего называют отмену выборности губернаторов и укрупнение (сокращение числа) субъектов Федерации. Полагаю, обе эти темы неактуальны.
Конечно, какая-то часть федеральных чиновников хотела бы выстраивания единой вертикали по образцу царских и советских времен. Равно как и некоторые губернаторы, не уверенные в себе или уже отработавшие свой предельный срок. Они предпочли бы переназначение из Москвы, чтобы не испытывать судьбу, вынося свою кандидатуру на суд капризного электората.
Однако почти уверен, что выборность губернаторов сохранится. Этот вопрос - конституционный. Для начала пришлось бы изменить название страны - Российская Федерация, поскольку в федерациях назначенных губернаторов не бывает. Обеспечить конституционное большинство по этому вопросу в обеих палатах парламента будет крайне проблематично, особенно в верхней. Ведь большинство губернаторов, и это хорошо показал последний тур их перевыборов, совпавший с избранием Путина, прекрасно научилось пленять свой электорат или контролировать волеизъявление и не горит желанием попадать в полную зависимость от Кремля. Если могут назначить, то так же легко могут и снять. И не очень понятно, чем идея назначения губернаторов способна подкупить председателей законодательных собраний регионов. Кроме того, за назначенных глав субъектов Федерации и результаты их деятельности Центру и лично президенту придется нести полную ответственность, что предполагает вникание в местную мелочевку и политически рискованно.
Представляется, Путин пойдет в направлении установления ответственности местных должностных лиц за неисполнение законов и усиления механизмов федерального вмешательства с опорой прежде всего на централизованные структуры, уже действующие на местах. Инструментами дисциплинирования губернаторов выступят Минфин (особенно эффективен в отношении дотационных регионов, коих большинство), прокуратура, МВД, спецслужбы, налоговые, социальные органы и другие федеральные ведомства, количество которых в некоторых регионах достигает 80. Будут активизированы и суды, они у нас сплошь федеральные. Весьма симптоматичным было решение Конституционного суда от 11.04.2000, которое подтвердило право судов низшей инстанции на приостановку действия законодательных актов субъектов Федерации, принятых в противоречие с федеральным законодательством.
Что касается мольбы губернаторов по поводу разрешения им избираться на третий и последующий сроки, то ее не услышит Дума. Только если Кремль не захочет затеять какого-то большого размена, например, продления продолжительности одного срока для российского президента до 7 лет на соответствующее расширение временных горизонтов для глав субъектов. Но пока эта проблема из разряда теоретических.
Идея же укрупнения субъектов является мерой насколько рациональной, настолько и не реализуемой. Это тоже конституционный вопрос - все субъекты поименованы в Основном законе, и чтобы какие-то оттуда вычеркнуть, потребуются усилия, доступные лишь Господу. И уже сама постановка в практическую плоскость вопроса об укрупнении резко дестабилизирует федеративные отношения.
Вообразите себе такой исключительно гипотетический сценарий, при котором Центр вдруг решит объединить Курскую, Тульскую, Орловскую, Белгородскую и Брянскую области, сделав столицей губернии Курск. Что, Стародубцев, Строев, Савченко и Лодкин захотят идти "под Руцкого", лишаясь своих кресел, обладминистраций, статуса и т.д.?! Они что, проголосуют за это в Совете Федерации?! Они что, не поднимут подведомственных им трудящихся на супермассовые движения протеста?!
Думаю, укрупняться будут кусты не субъектов Федерации, а действующих там федеральных органов. В нашем гипотетическом случае скорее можно ожидать перемещения в Курск штаб-квартир всех центральных ведомств, которые работают в столицах всех регионов. Такая мера была бы весьма полезной, позволяющей не только сократить бюрократический аппарат, но и вывести федералов на местах из-под опеки и контроля губернаторов.
Вот чего бы я всерьез опасался на месте региональных руководителей, так это возвращения к прежней системе формирования Совета Федерации - не путем кооптации туда по должности губернаторов и спикеров законодательных собраний, а через всенародное избрание профессиональных сенаторов. Схема, кстати, разумная и соответствует Конституции, коль скоро позволяет сделать верхнюю палату парламента постоянно действующей и последовательно провести принцип разделения властей (сейчас имеет место их смешение - губернаторы обладают исполнительной властью на местах и законодательной - в Центре). У этой схемы могут найтись многочисленные сторонники в Думе и в Кремле, где предпочли бы иметь дело с менее могущественным форумом всесильных в своих регионах руководителей, коим является сейчас Совет Федерации. Если Путин на подобное решится, то Дума сможет обойти неизбежную оппозицию верхней палаты повторным голосованием.
ПАРТИИ
В области партстроительства в связи с началом деятельности нового президента возникают два основных вопроса. Будет ли создана новая "партия власти" на базе "Единства"? И продвинется ли Россия в направлении двухпартийности, о желательности которой Путин уже высказался публично?
В принципе партия власти без кавычек весьма полезна, о чем мне уже довелось писать на страницах "НГ" ("Как организовать власть в России", 20.09.96). Нет ни одной демократической страны, кроме нашей, где власть была бы беспартийной, а глава страны не возглавлял бы одну из партий. В любом цивилизованном государстве такая практика позволяет создать предпосылки для консолидации власти, проведения последовательной и скоординированной политической линии, обеспечивает дополнительные каналы воздействия на региональные элиты и тем самым укрепляет федерацию (где она есть), делает власть в большей степени зависимой от избирателей, а значит, и более ответственной перед ними.
Поэтому проблема не в том, нужна ли Путину партия (она нужна), а в том, способно ли в этом качестве выступить "Единство". Я уверен, что оно состоится как партия власти в том случае, если Путин согласится ее возглавить лично. Тогда в нее запишется едва ли не все начальство, и она сможет осуществлять функции приводного ремня между различными звеньями государственного механизма - и по горизонтали, и по вертикали.
Но не все так однозначно. У "Единства" пока весьма узкая база элитной поддержки и не очень запоминающееся руководство, что заставит заниматься практическими партийными делами аппарат самого президента. Без этого "Медведь" не взлетит. И Путин может не захотеть возглавить партию по причине того, что она способна стать не только политической опорой власти, но и обузой. Если в нее вступят все местные начальники, то их нескончаемые "художества" будут ассоциироваться именно с партией и ее лидером. Риск есть. Поэтому раздумья Путина, не спешащего на роль генсека, понятны. Итоги его размышлений станут ясны 27 мая, когда "Единство" преобразуется из движения в партию. Вероятность того, что Путин согласится на формальное руководство, достаточно высока. Хотя, возможно, более рациональным было бы его лидерство в более широкой коалиции демократических и патриотических сил на базе или с участием "Единства".
Это, кстати, могло бы подвигнуть страну и к более компактной партийной системе, коль скоро коалиция партий могла бы занять более широкую электоральную нишу, чем "Единство".
Однако и в этом случае желаемой двухпартийной модели не получится. Дело в том, что число партий в стране, измеряемое обычно не количеством зарегистрированных в Минюсте организаций, а представленных в парламенте фракций, определяется почти исключительно характером избирательной системы. Ни в одном государстве, где используется пропорциональная система выборов (по партспискам), двухпартийность не возникла. Политическая теория, в том числе и математические модели, доказывает, что 5-процентный барьер (даже если его повысить до десяти) обязательно преодолеют больше чем две партии. И, напротив, двухпартийные системы возникают, да и то по прошествии нескольких избирательных циклов, только там - США, Англия, - где парламент избирают по одномандатным округам. К компактной партийной конфигурации у нас привела бы чисто мажоритарная система, желательно - в два тура, при обязательном выдвижении кандидатов от общенациональных партий. Тогда они будут нацеливаться на получение не 5% голосов, а более 50% в каждом из округов, что даст стимул слиянию относительно мелких участников предвыборного процесса в настоящие массовые партии.
Поэтому без изменения выборной системы двухпартийности не получится, математику не обманешь. Впрочем, если речь идет о "сильно управляемой демократии", то возможны всякие чудеса, опровергающие любую теорию.
*══*══*
В одной статье все политические координаты прочертить невозможно. Есть еще много измерений, связанных с электоральным полем, оппозицией, силовыми структурами, СМИ, конкретной внутренней и внешней политикой и т.д., которые тоже можно было обозначить. Но и сказанного достаточно, чтобы сделать вывод о высокой степени предсказуемости будущего президентства.
От Путина, конечно, можно еще потребовать результатов анализа крови или рентгеновских снимков грудной клетки. Но это мало добавит к тому, что он уже сказал и сделал для ответа на ставший сакраментальным вопрос: "Who is Mr. Putin?" Кого-то ответ может не удовлетворить или разочаровать. Для них напомню слова одного американского шутника: "После выборов и после женитьбы редко получаешь то, чего хотел". Это, однако, не мешает множеству семей жить долго и счастливо.
