Россия вспомнила о "своих"

БОЛЕЕ года назад, в марте 1999 года, Госдумой был принят Закон "О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом". Теперь можно ожидать, что российское общество и государство перейдут от разрозненных и спорадических выступлений, заявлений, демаршей и т.п. со стороны то МИДа, то думских фракций, то отдельных политиков, к осознанной и последовательной политике в отношении людей, не по своей воле оказавшихся в "загранице". А среди них только русских насчитывается около 25 миллионов. Если же прибавить к ним и так называемых русскоязычных, то получится, что речь идет приблизительно об одной пятой части всей русской нации.

Долгое время эта проблема поднималась - и эксплуатировалась - прежде всего различными "народно-патриотическими" кругами. Прогрессивная же демократическая общественность по примеру своих западных коллег эти вопросы игнорировала. Немногие ее представители, коим случалось высказаться по этому неудобному поводу, либо охотно демонстрировали комплекс исторической вины, либо отделывались притянутыми и вырванными из контекста историческими аналогиями типа "а вот французы в свое время ведь уехали из Алжира", и т.д. и т.п. Они разделяли точку зрения местных националистов (которых по инерции и недостатку информации принимали за "своих", особенно в Прибалтике), будто вся эта проблема - рецидив и свидетельство имперских амбиций России. Пожалуй, это было одним из первых проявлений опасной и, прямо скажем, малосимпатичной особенности российской неофитски-демократической общественности, которая (особенность) за последний год стала ясна уже многим. А именно, что доктринерские принципы для нее важнее судеб живых конкретных людей.

Что говорить, вопрос об имперских рецидивах, как говорится, имеет место быть, но ни сама проблема, ни закон о соотечественниках к нему не сводятся.

Прежде всего следует представлять себе социально-политический, если хотите - геополитический контекст данного закона. Россия - далеко не первая и не единственная страна, которая осознала потребность выработки особой политики по отношению к своим соотечественникам, живущим за ее пределами. Самый известный пример - Израиль, где разработано сложное законодательство о поддержке диаспоры и правах ее членов. Схожая законодательная политика существует в ФРГ. В Венгрии действует специальный центр по связям и поддержке соотечественников, и в последние годы принят ряд соответствующих законов.

Естественно, в каждом случае наличествует уникальный культурный и исторический контекст. Общее, однако, в том, что в каждом случае существует также сложный комплекс проблем, от решения или от попыток решений которых государство и общество считают себя не в праве уклониться. Они принимают на себя ответственность, берут обязательства, предпринимают меры, несут расходы (иногда довольно значительные) - словом, совершают действия, которые формально делать совершенно не обязаны. И все это без явных прагматически-корыстных мотивов, а лишь в силу интуитивно понимаемых идеалов справедливости. Такое поведение государств "неестественно" в наш меркантильный век и чаще всего характерно для государств, чьи соотечественники оказались вне его пределов не по своей воле, а в силу исторических катаклизмов. И действует такая политика, как правило, не вечно, а в определенные переходные периоды, в течение нескольких поколений.

Конечно, в истории можно найти примеры и имперских, и националистических злоупотреблений в вопросе о поддержке соотечественников. Особенно интенсивно эта тема эксплуатировалась в 1920-1930-е годы в связи с так называемым правом наций на самоопределение. Хрестоматийно пугающим примером служит, скажем, радение Гитлера о судьбе судетских немцев. Однако рассуждения с использованием аналогий чаще всего малопродуктивны даже в исторической науке.

Россию отличает от упомянутых стран прежде всего понимание того, кого считать соотечественником. В наш век торжествующих национализмов этническая по преимуществу самоидентификация часто воспринимается как единственно нормальная, как нечто само собой разумеющееся. Между тем ни российское общество, ни тем более российское государство никогда не строились по этническому признаку. Русские привыкли отождествлять себя в первую очередь с государством, а не с этнической группой. А это, между прочим, и есть так называемое гражданско-территориальное понимание нации, которое лежит в основе документов ООН и современного международного права. Поэтому обстоятельство, что Россия и русские не сформировали в своей истории национального государства, как это было в просвещенной Европе, возможно, и есть некая историческая аномалия, но зато им не приходится теперь изживать в себе узколобый национализм. А это тяжкое и, как можно заметить по некоторым нас окружающим, порой и вовсе непосильное дело.

Кроме того, сам принцип "один народ - одно государство", как указывают серьезные специалисты, представляет собой в большей мере нормативные притязания (и, важно отметить, неосуществимые притязания), которые никогда и не были полностью реализованы. Это относится даже к Западной Европе, родине концепции национальных государств. Скорее уж немногие исключения, которые можно считать воплощением этого принципа (например, Исландию), следует относить к историко-политическим аномалиям.

Таким образом, в основу концепции российского закона о соотечественниках заложен гуманитарный, а не формально-доктринальный подход. Речь в нем идет о партнерских взаимоотношениях между диаспорами и Российской Федерацией. Они являются равноправными субъектами закона, а объектами - экономическая, культурная и социально-политическая сферы. Россия сознательно берет на себя определенную ответственность за будущее диаспор, но отказывается от роли "барина", который "приедет и рассудит". Если и можно в этом контексте говорить об экспансии, то это главным образом экспансия культурная и экономическая, на которую любое уважающее себя государство имеет полное право, тем более в отношении своих соотечественников за рубежом.

Следует еще раз повторить, что понятие "соотечественники" в данном законе толкуется весьма широко, это открытая система. В основе лежит свободное волеизъявление самого человека. Это очень прогрессивно и "правозащитно", но вместе с тем предполагает серьезную ответственность со стороны самих соотечественников, их общин и организаций. Они - не пассивный объект закона, они должны продемонстрировать зрелость и способность к самоорганизации. Они должны осознавать и уметь формулировать свои интересы, объединяться и выступать партнерами и России, и страны проживания.

В этом смысле, надо признать, нынешняя ситуация не вызывает особого оптимизма. Дело в том, что за последние годы успела сформироваться целая категория "профессиональных" соотечественников, постоянных клиентов либо российских официальных структур, либо народно-патриотических образований. Легко представить себе - они будут продолжать делать то, что только и умеют: выяснять, кто из них патриотичнее и "соотечественнее", кто имеет преимущественное право на место у кормушки, делиться на "своих" и "чужих" и тому подобное. Многочисленные представители этих слабосильных, но голосистых организаций скорее всего явят себя на предстоящем съезде соотечественников, искренне полагая, что такой съезд - самое подходящее место для демонстрации их претензий и страданий. Если это произойдет, то съезд рискует превратиться в Палату пострадавших соотечественников, вместо того чтобы стать форумом для серьезного диалога.

Впрочем, поживем - увидим. Дело в том, что в теперешнем виде закон - это рамочно-правовой документ, но пока не формально-юридический акт. Он так и называется: закон о государственной политике в отношении соотечественников. Конкретные законодательные меры и процедуры еще должны быть разработаны и приняты, причем с непременным участием тех, в интересах кого эта политика проводится, то есть самих зарубежных соотечественников. "Заработает" ли будущее законодательство - зависит прежде всего от нас самих. Этот программный документ - своего рода домашнее задание "на завтра". Очень важно, чтобы его писали все, а не только "вечно вчерашние". От этого зависит будущее этого документа, как и от всего российского общества - причем от него даже в большей степени, чем от российского государства.