Виктор Красильщиков Как утверждается в проекте манифеста "Единой России", "XXI век будет веком России. Мы стоим на пороге беспрецедентного роста национальной экономики, какого еще не знала мировая история" ("НГ" от 23.12.02).
Вряд ли подобные заявления нуждаются в комментариях. Во всяком случае, гораздо более реальной, чем обозначенная "единороссами" перспектива, представляется "латиноамериканизация" России.
Обычно под "латиноамериканизацией" подразумевают самый неблагоприятный вариант развития - даже у солидных российских ученых и публицистов страны Латинской Америки ассоциируются лишь с вопиющими социальными язвами, а их достижения связываются исключительно с футболом.
На самом деле "латиноамериканизация" России имеет глубокие корни. Дело в том, что исторически и Россия, и ряд стран Латинской Америки принадлежали ко второму эшелону мировой модернизации. В них складывались собственные предпосылки капитализма, но этот процесс протекал с историческим опозданием, "натыкаясь" на докапиталистические отношения и порядки.
Первая треть прошедшего столетия - время перелома не только в России, но и в странах Латинской Америки, которые в ответ на кризис старой системы олигархической экономики и власти приступили к форсированному развитию национальной индустрии. Как и в России, главным субъектом этого процесса стало государство. Правда, ускоренная индустриализация в странах Латинской Америки в отличие от СССР проводилась на рыночной основе. Ее целью было ослабление зависимости от мирового рынка путем замещения импорта предметов потребления товарами местного производства, а не создание мощного ВПК.
К 1960-м гг. наиболее крупные страны Латинской Америки - Аргентина, Бразилия, Мексика, а также относительно развитые Уругвай, Чили, Венесуэла - стали в целом индустриально-аграрными. Тем не менее ни им, ни Советскому Союзу не удалось преодолеть отставание от ведущих стран Запада, хотя разрыв между Западом и СССР в то время заметно сократился. К тому же Советский Союз в отличие от стран Латинской Америки смог создать целостный народно-хозяйственный комплекс. Однако - и это сближает СССР тех лет с Латинской Америкой - его экономика строилась главным образом на использовании все новых ресурсов и дешевых рабочих рук.
Отнюдь не случайно страны Латинской Америки и бывший Советский Союз почти одновременно, в начале 1980-х гг., вступили в полосу глубокого системного кризиса. Сложившаяся в них в ходе ускоренной индустриализации система разладилась. А когда страны Запада, в первую очередь США, повысили ставку процента, привлекая капиталы для модернизации своего хозяйства, долги, набранные ранее Латинской Америкой под будущие успехи, стали для нее непосильной ношей. Кризис внешней задолженности обернулся для континента потерянным десятилетием 80-х. Сократился ВВП на душу населения, а кое-где и в абсолютном объеме, инфляция вышла из-под контроля, начался отток капиталов, возросли масштабы бедности.
Ответом на кризис в конце 80-х - начале 90-х гг. и у нас, и в странах Латинской Америки явились неолиберальные реформы, которые сопровождались, в частности, приватизацией госсектора экономики. Но в отличие от России в Латинской Америке не было практики "назначения миллиардерами", а сама приватизация оказалась куда более успешной и эффективной. Кроме того, страны Латинской Америки сумели обеспечить не на словах, а на деле последовательную защиту прав собственности. Благодаря этому в одну только Мексику за 1991-2000 гг. пришло 92 млрд., а в Бразилию - 126 млрд. долл. прямых иностранных инвестиций. Это примерно в 4-5 раз больше, чем было вложено за то же время в Россию.
Но самое главное то, что почти сразу после начала реформ в Латинской Америке возобновился экономический рост. С 1990 по 2000 г. совокупный ВВП континента возрос на 37%, а на душу населения - на 16%. России же, как известно, для возобновления роста понадобились девальвация рубля после дефолта 1998 г. и вызванное ею стихийное вытеснение импорта с внутреннего рынка.
Кроме того, в странах Латинской Америки, в противоположность России, возросла производительность труда в обрабатывающей промышленности и сельском хозяйстве, развернулась технологическая модернизация производства. В 1990 г. доля продукции обрабатывающей промышленности в экспорте континента составляла 33%, а в 2000 г. - 58%.
Наконец, ни в одной из стран Латинской Америки реформы не привели к сокращению численности населения и к снижению индекса человеческого развития (ИЧР), рассчитываемого ООН с учетом ВВП на душу населения, уровня грамотности и средней ожидаемой продолжительности жизни. Наоборот, этот показатель увеличился во всех без исключения странах континента по сравнению с 1990 г., тогда как в России в 2000 г. он был ниже, чем в 1980-м: 0,781 против 0,809. Сегодня Россию по ИЧР опережают 13 больших и малых стран Латинской Америки и Карибского бассейна, в том числе Барбадос (0,871), Аргентина (0,844), Чили и Уругвай (по 0,831), Коста-Рика (0,820), Мексика (0,796), Куба (0,795), Панама (0,787). Чуть ниже, чем в России, ИЧР в 2000 г. был в Колумбии (0,772), Венесуэле (0,770) и Бразилии (0,757).
В Латинской Америке за годы реформ снизилась доля бедных. Правда, после увеличения в 80-е гг. она в 1999 г. лишь вернулась к положению двадцатилетней давности, составив 35,3% всех домохозяйств (43,8% населения), а абсолютное число бедных в Латинской Америке даже увеличилось: в 1990 г. их было 200 млн. человек, в 1999 г. - 211 млн. При этом успехов в искоренении бедности добилась Бразилия, где доля бедных семей уменьшилась с 37% в 1993 г. до 30% в 1999 г., а доля всего бедного населения - соответственно с 45 до 38%, причем там уменьшилось и абсолютное число бедняков - с 70 до 63 млн. человек. Весьма заметными по части борьбы с бедностью были достижения в Чили, где доля бедных семей сократилась с 33% (39% населения) в 1990 г. до 17% (21% населения) в 2000 г.
В России же именно с началом преобразований доля бедных резко возросла, достигнув, по официальным данным, показателя латиноамериканских стран - 25-35% населения. При этом нужно иметь в виду, что уровень бедности в России значительно ниже того, что установлен Экономической комиссией ООН по Латинской Америке (СЕПАЛ/ЭКЛА): там бедной считается семья, которая тратит на продукты питания более половины своих доходов. И если применить этот критерий бедности к России, то оказывается, что у нас 90% (!) семей должны быть признаны бедными. Лишь благодаря личным садам-огородам и подаркам живущих в деревне родственников за латиноамериканской чертой бедности живет "только" около половины всех российских семей.
Сопоставление России с рядом латиноамериканских стран по бюджетным расходам на образование, по компьютеризации населения и даже (с Бразилией и Чили) по расходам на научные исследования также, увы, оказывается не в нашу пользу.
Я вовсе не хочу изобразить действительность Латинской Америки как пример для подражания. В 2001-2002 гг. многие социально-экономические проблемы континента вновь обострились. Над Латинской Америкой нависла угроза еще одного потерянного десятилетия. Не является ли это своего рода предостережением для России?
В то же время весьма симптоматична победа Луиса Инасиу да Силвы (Лулы) на президентских выборах в Бразилии. Она свидетельствует о том, что в стране идет поиск альтернативных вариантов развития и оппозиция имеет шансы победить на честных выборах.
Только что завершивший свой второй срок на посту президента Бразилии известный ученый-социолог Фернанду Энрике Кардозу не раз называл свою страну тропической Россией. В свете реальной ситуации - несмотря на множество серьезных проблем в самой Бразилии - такое сравнение весьма лестно для России. Если Россия удержится на уровне Бразилии, это будет не так уж плохо. Но и такой вариант потребует немалых усилий - куда больших, чем нужны для сочинения манифестов в духе незабвенных Манилова и Хлестакова.
