Армен Гейвандов - Юрий Витальевич, можно ли сказать, что интеграционные связи становятся не "наднациональными", а "вненациональными"?
- Да. К 80-м годам многие экономические и другие аспекты жизни социума стали выходить из-под контроля национальных правительств. Более того, они начинают доминировать и определять внутреннюю политику государств. Формируется, например, мировой финансовый рынок, который не может регулировать никто, в том числе и США. Американцы, несмотря на разговоры об их гегемонии, сами зависят от цены на нефть и от движения учетной ставки, подвержены кризисам финансового рынка. Такой показатель, как внешнеторговая квота - отношение объема экспорта и импорта к объему ВВП, - постоянно растет во всех странах, что свидетельствует об увеличении роли внешнеэкономического фактора. Правда, наиболее интенсивен обмен между промышленно развитыми странами. Несмотря на то что за последние 10 лет объем прямых иностранных инвестиций в экономику развивающихся стран возрос с 20 до 30%, львиная доля западных инвестиций направляется в другие страны Запада.
- С чем это, на ваш взгляд, связано?
- Объединяют прежде всего высокие технологии. В обрабатывающей промышленности продукт можно дробить до бесконечности - автомобиль собирается из тысячи деталей, и их можно производить в разных странах. Это связывает так тесно, что процесс интегрирования идет как цепная реакция, его уже не остановить. Если же теми или иными странами не достигнут определенный уровень технико-экономического развития, я бы сказал - уровень интеграционной зрелости, то их объединение не имеет экономической основы. В Африке, например, провозглашаются "зоны свободной торговли", "общие рынки", создаются их штаб-квартиры, но все это остается на бумаге. Страны, входящие в эти "объединения", выпускают малотехнологичный продукт, а главное - выпускают одно и то же (бананы, нефть, медь, цинк) и не взаимодополняют друг друга, а, наоборот, друг от друга отталкиваются. То же происходит и в СНГ: как Россия торгует преимущественно нефтью и газом, так и Казахстан, Туркмения. Высокотехнологичную продукцию они приобретают в дальнем зарубежье - наша неконкурентоспособна. Поэтому нет экономической заинтересованности в интеграции. Анализ товарооборота стран СНГ показывает интересную закономерность: чем больше страна обеспечена сырьевыми ресурсами, тем скорее она отходит от России и ориентируется на дальнее зарубежье. Россия остается центром притяжения, пожалуй, только для Белоруссии, которой нечего предложить на западный рынок, и Армении, которая из-за сложного геополитического положения стратегически связана с Россией. Процесс распада СНГ можно было бы остановить, если бы России удалось преодолеть правовую и политическую нестабильность и привлечь в экономику иностранные инвестиции, обеспечив таким образом устойчивость экономического роста. Но пока этого нет. Реальные интеграционные процессы сейчас в СНГ не идут, а идут в Европе, Северной Америке, отчасти в Латинской Америке, Юго-Восточной Азии.
- А что позволило странам Юго-Восточной Азии так быстро модернизировать экономику?
- Эти страны отказались от концепции опоры на собственные силы, которой придерживались в 60-70-е годы не без помощи Советского Союза, и открылись для иностранных инвестиций. Им удалось найти свою нишу на международном рынке. Какую нишу? Еще в 30-е годы японский экономист Канаме Акамацу сформулировал теорию "летящих гусей", согласно которой в развитых странах по мере повышения уровня жизни и, следовательно, роста заработной платы низкотехнологичные и трудоемкие производства выносятся в страны с более низкой оплатой труда в последовательности: текстиль - химия - металлургия - автомобили - электроника. Вот приблизительно по этой схеме пошли некоторые страны Юго-Восточной Азии и так, по ступенькам, вышли на современный уровень. Ведь с иностранными капиталами и технологиями приходит и культура управления, и уровень подготовки кадров, развивается транспортная, финансовая и информационная инфраструктура. И инвестиции привлекает в первую очередь технологичная обрабатывающая промышленность, так как она приносит больше прибыли: килограмм сырой нефти дает прибыль в 2,5 цента, килограмм бытовой техники - 50 долларов, а килограмм электроники и информационной техники - 5000.
- Упомянутые вами страны Латинской Америки будут развиваться в зоне притяжения США?
- Совсем не обязательно. Мощный экономический потенциал Бразилии может превратить ее саму в центр притяжения для окружающих государств, и тогда о выдвигавшейся Бушем-старшим, а затем Клинтоном идее Панамериканской зоны свободной торговли придется забыть. Кроме того, говорящая на испанском и португальском языках Латинская Америка имеет глубокие связи с Европой. Поэтому Испанию так тянули в ЕС, несмотря на ее экономическую слабость после Франко. Испания - мостик в Латинскую Америку, и Европа намерена составить США серьезную конкуренцию в "войне за испанское наследство". Недаром в позапрошлом году был проведен форум лидеров латиноамериканских и европейских стран, не менее представительный, чем панамериканская конференция, проведенная Клинтоном в Сиэтле в 1994 году.
- Что можно сейчас сказать о будущем Африки и Ближнего Востока?
- Ну, с североафриканскими странами, странами так называемой Средиземноморской зоны, все ясно - они подписали соглашение об ассоциации с ЕС, и им оказывается конкретная помощь. Сейчас ЕС расширяется на восток, и через 15-20 лет, когда он переварит Восточную Европу, Турцию, Кипр и Мальту, видимо, наступит черед североафриканских стран. Самый юг Африки - ЮАР, которую некоторые ооновские издания относят к промышленным странам, также связан с Европой. Экономическое развитие других африканских стран - дело более отдаленного будущего, которое прогнозировать сложно.
На Ближнем Востоке сталкиваются интересы Европы и Америки, но из-за своих нефтяных богатств этот регион подвержен "голландской болезни", при которой страна сосредотачивается на какой-либо одной отрасли хозяйства, дающей большие прибыли (обычно нефте- или газодобывающей), и забывает обо всем остальном. Можно назвать ее и "русской болезнью", так как мы болеем ею очень давно. И Норвегия, и даже Англия в свое время через нее прошли. Просто в литературу она вошла как "голландская".
- А как бы вы охарактеризовали нынешние перспективы России на мировом рынке?
- Из советского периода мы вышли в рынок этаким двугорбым верблюдом - с одной стороны, у нас есть военные технологии мирового уровня, которые, к сожалению, так и не были конвертированы, и мы вынуждены выживать опять-таки продажей оружия. С другой стороны - сырьевые отрасли, которые конкурентоспособны сами по себе. Все остальное - в провале. Нам необходимо развивать гражданские отрасли обрабатывающей промышленности, переносить туда высокие технологии из ВПК, стимулировать разработку новых технологий, для чего у нас есть база, но нет необходимых средств. Но все это упирается в привлечение огромных инвестиций - следовательно, в законодательство, в борьбу с криминалом, в политическую стабильность.
- Вы говорили о распаде СНГ, обусловленном отсутствием экономического интереса. Есть ли опасность такого же сценария для Российской Федерации?
- Такой распад был очень реален два-три года назад. И из-за тяжелейшей экономической ситуации - регионы, особенно сибирские, ничего хорошего от Центра не видели, и из-за того, что некоторые субъекты Федерации стали настолько суверенны, что ничего не отчисляли в федеральный бюджет. Сейчас этот кризис удалось преодолеть, но опасность, конечно, остается.
