Михаил Горлов
Ахмед Билалов: 'Я не верю в столкновение цивилизаций. Цивилизация у нас одна навсех - человеческая'.
- Ахмед Гаджиевич, чего добиваются те, на чьей совести жилые дома в Москве, Волгодонске и Буйнакске, взрыв 9 мая 2001 года в Каспийске, убийства политиков, военнослужащих, милиционеров и просто мирных людей?
- Нас зовут в халифат, подобный тому, что существовал в период раннего Средневековья. Не спорю, возможно, в ту конкретную эпоху и в тех исторических условиях образование халифата было прогрессивным шагом, давшим толчок к развитию науки, права и культуры. Однако, чтобы всерьез думать о халифате в наши дни, нужно быть, мягко выражаясь, очень наивным человеком.
Возьмите страны, население которых традиционно исповедует ислам. Подавляющее большинство из них избрало светский путь развития, и даже в исламских республиках нормы шариата довольно успешно сосуществуют с элементами светского законодательства, а традиционный уклад - с достижениями современной цивилизации.
Мне доводилось читать много материалов - в том числе и в западной прессе - о воюющих в Чечне боевиках. Во всех интервью они говорят об установлении шариата и о джихаде. Но какой же это джихад, если в каждом дагестанском и чеченском селе сейчас по несколько мечетей, если государство не только не мешает мусульманам исполнять все предписания их веры, но даже оказывает помощь общинам? И почему воюющие на Кавказе наемники не установили шариат у себя дома, прежде чем ехать воевать к нам?
Все это очень напоминает то, что сделали в Афганистане талибы. Они ввергли страну в пучину средневековья, отбросив ее на десятилетия назад. Напрашивается вывод: те, кто сидят в лесу и называют свои бандитские вылазки джихадом, или неискренни, или наивны. Однако тех, кто финансирует войны, наивными людьми не назовешь.
- Тогда кому нужен джихад на Кавказе?
- Не только романтикам, мечтающим о воссоздании халифата. Любая война требует больших денег, а большие деньги бывают только у людей прагматичных и четко представляющих свои цели. Таких целей, я думаю, две, и они тесно связаны между собой: ослабление позиций России на Кавказе, а также углеводороды Каспийского бассейна и Центральной Азии.
Есть теория, согласно которой все войны современности возникают или в районах, богатых энергоресурсами, или там, где проходят маршруты их транспортировки. И в нашей стране, и, естественно, за ее пределами есть силы, заинтересованные в том, чтобы каспийская и центральноазиатская нефть шли, минуя российскую территорию. Есть также силы, стремящиеся не допустить появления каспийской нефти на мировом рынке, так как это может повлечь за собой серьезные изменения в мировой энергетической системе.
Например, в настоящее время энергоносители на огромные и бурно развивающиеся рынки Азиатско-Тихоокеанского региона поступают в основном из стран Персидского залива. Большинство этих государств уже входят в сферу влияния НАТО, а не желающих дружить с Североатлантическим альянсом принуждают к этому силой - вспомним захват Ирака и растущее давление на Иран и Сирию.
Вместе с тем Япония, а особенно Китай, желая диверсифицировать источники энергоносителей, проявляют в последнее время повышенный интерес к бассейну Каспия. Китай - главный геополитический соперник Запада уже в обозримом будущем, и очень важно поэтому как можно дольше держать его в энергетической зависимости от своих союзников.
Есть и другая точка зрения, согласно которой активная разработка каспийских месторождений невыгодна другим производителям, опасающимся конкуренции и, как следствие, падения цен на свою нефть.
Сложность нынешней ситуации в том, что война на Северном Кавказе выгодна слишком многим. Помимо нефтяных интересов существует еще стратегическая задача - выдавить Россию с Кавказа. Грузия уже открыто выражает готовность стать форпостом НАТО в регионе, и существует большая вероятность того, что тем же путем пойдет и Азербайджан. Конфликт в Чечне обескровливает Россию, которая вынуждена затрачивать на войну (и последующее восстановление) колоссальные средства, и отвлекает наше внимание от происходящего в Закавказье, где мы стремительно теряем свои позиции.
Происходящее в Чечне и без того вот уже много лет ставит под сомнение целесообразность серьезных инвестиций в наш регион, а в случае перенесения конфликта на территорию Дагестана на этих перспективах можно будет поставить большой и жирный крест. Это, кстати, и попытались сделать в августе 1999 года.
- Есть точка зрения, что экстремисты достигли бы своей цели, если бы начали восстание в самом Дагестане, а войдя с территории Чечни, они допустили серьезную ошибку.
- Такая точка зрения есть, но я с ней не согласен. Дагестанцы всему миру доказали, что они - даже большие патриоты России, чем многие жители Москвы, считающие источником всех своих бед "лиц кавказской национальности". Стремление дагестанцев (как, впрочем, и чеченцев) во что бы то ни стало отделиться от России существует лишь в воспаленном воображении некоторых столичных журналистов, но только не у нас на Кавказе.
- Но ведь существуют Раппани Халилов, Заур Акавов, те, кто взрывал и убивал, те, кто затаился и ждет своего часа, есть в конце концов те, кто сейчас воюет в Чечне. Они ведь тоже дагестанцы?
- К моему великому стыду, да. Но таких, к счастью, единицы. В основном это те, кто таким гнусным образом зарабатывает деньги. Есть среди них и обманутые в силу собственной глупости - таких мне просто жаль. Какие бы деньги ни платили этим людям их хозяева, раскачать ситуацию в Дагестане им не удастся. Некоторые думают, что многонациональность нашей республики представляет собой дополнительный дестабилизирующий фактор. А я думаю, что это цемент, скрепляющий между собой камни одной стены.
Скажу больше. С учетом геостратегического значения Дагестана существующая на генетическом уровне толерантность наших народов, способность людей искать и находить компромиссы являются дополнительными стабилизирующими факторами в масштабах всего российского государства.
Еще мне непонятны спекуляции вокруг событий в Кадарской зоне. Люди фактически вышли из правового поля России, объявили себя особой территорией, изгнали представителей законной власти. Как повело бы себя в этой ситуации любое, даже самое демократическое государство, те же США, например? Вы можете себе представить, чтобы часть жителей штата Миссури объявили себя шариатской территорией и безнаказанно занимались захватом заложников и убийствами полицейских? А руководство Дагестана неоднократно пыталось вразумить этих людей, решить вопрос миром. Даже в 1999 году, когда в Дагестане уже было полно войск, с ними пытались договориться. И стрелять, кстати, первыми стали они - вспомните убитых дагестанских милиционеров.
А вообще я бы не стал отделять обстановку вокруг Дагестана от общей ситуации в стране. Просто в Дагестане - в силу его географического и геополитического положения - в большей степени ощущаются угрозы национальной безопасности России, чем, скажем, в Ивановской области. В соседней Чечне продолжаются боевые действия - естественно, это не может не сказываться на нашей республике. Это и нелегальный транзит, и проникновение боевиков, и теракты - все это продолжается вот уже 10 лет.
- Значит, наши спецслужбы не могут справиться с террористами?
- Я бы поставил вопрос иначе. Для эффективной борьбы с терроризмом сильных и профессиональных спецслужб недостаточно. Нужна соответствующая законодательная платформа, а вот ее-то как раз и нет. Вступивший в силу десятилетие назад закон "О безопасности" не мог учитывать тех тревожных реалий, с которыми мы сталкиваемся сейчас. Другими словами, отсутствует базовый закон о национальной безопасности, обеспечивающий системный подход к решению проблемы. Такой закон должен включать в себя военную, государственную, экономическую, геополитическую, информационную и экологическую безопасность. Кстати, обратите внимание: говоря о ситуации вокруг Дагестана, мы перечислили фактически все названные аспекты национальной безопасности. Кроме разве что экологического, но это - тема отдельного разговора.
- Так все-таки, можно ли эффективно бороться с терроризмом?
- Конечно. Выделю несколько направлений этой борьбы. Во-первых, это работа по предупреждению терактов с использованием всех имеющихся у государства сил и средств. Во-вторых, пресечение подпитывающих терроризм финансовых потоков - как внутри страны, так и в международном масштабе. В-третьих, противостояние террору на уровне технологий - мы уже убедились в том, что один человек, сидя за компьютером, может посеять настоящую панику. В-четвертых, снижение социальной напряженности - одного из главных факторов, способствующих росту экстремистских настроений и притоку обездоленных и отчаявшихся людей в ряды террористов. Ну и прежде всего, как уже говорилось, нужна законодательная база, отвечающая всем требованиям времени.
Но даже при этом борьба с терроризмом - всерьез и надолго. И ошибаются те, кто считает, будто терроризм - это бич неблагополучных стран. А как быть с баскским и ирландским терроризмом в благополучных Испании и Великобритании? А "красные бригады" в Италии? Европейские террористы взрывали и убивали задолго до того, как появился образ "нового террориста" - "бородатого мусульманина" в чалме и с автоматом Калашникова в руках.
- Для некоторых наших сограждан слова "терроризм" и "ислам" - синонимы. Как бороться с таким мнением?
- Только личным примером. Я знаю, что те, кто хоть раз побывал в гостях в Дагестане, так не думают. Не думают так и те, кто встречался не с отщепенцами, а с настоящими кавказцами и мусульманами - добрыми, честными, справедливыми. Кто такие ваххабиты, кто такой бен Ладен? Ваххабизм придуман в западных спецслужбах для того, чтобы содействовать распаду Османской империи, об этом написаны десятки книг и статей. А то, что бен Ладен - креатура ЦРУ, многим известно не откуда-нибудь, а из англоязычных источников. Так при чем же здесь ислам?
Я не сторонник хантингтоновской концепции, я не верю в "столкновение цивилизаций", цивилизация у нас одна на всех - земная, человеческая. Но в столкновение добра и зла я верю. Как верю и в то, что добро в конце концов победит.
