Юрий Александров Заповедь экономического "либерал-экстремизма" (она сформулирована одним из его отцов Фридрихом Хайеком) гласит: в стране, где большинство трудящихся получают зарплату от государства, не может быть настоящей представительной демократии. То же самое, видимо, можно сказать и о такой стране, как наша, где в частном секторе занято лишь немногим более 35% населения, но почти все вынуждены полагаться на государственную систему распределения коллективных благ и социального обеспечения ради поддержания минимального прожиточного уровня.
Эта самая общая причина объясняет, почему постсоветская государственная власть в России, формально основанная на принципе разделения ветвей власти, хотя и при больших президентских полномочиях, в итоге 90-х гг. фактически сформировалась с сильным перекосом в сторону исполнительной власти на всех уровнях. Что, как известно, всегда создает предпосылки для сильных искажений в практике отношений между властью и бизнесом. Примером тому служит и недлинный отечественный опыт, и особенно вся история отношений между военными режимами и обществом в странах Азии, Африки и Латинской Америки.
Натиск на крупный бизнес
Поэтому неудивительно, что в преддверии парламентских и президентских выборов мы наблюдаем во власти усилившееся беспокойство по поводу того, что они считают властными амбициями "олигархов". Точнее, тех, кого у нас принято называть олигархами безотносительно к степени допущенности каждого из них к кладовым, в которых хранится "административный ресурс".
Однако усложнившиеся отношения между властью и крупным бизнесом - это только часть нынешней российской предвыборной картины. Ее фон создает развернутое консервативной частью политиков, чиновников и общественности наступление на доходы и собственность крупного бизнеса. И это тоже провоцирует обострение отношений между определенными элементами в верхнем эшелоне власти и "олигархами". Появляются соблазны за счет силового давления на крупный бизнес убить одним выстрелом сразу несколько зайцев. Обрести славу бескомпромиссных защитников справедливости в предвыборной погоне за голосами избирателей. Самым простым путем увеличить доходы государственного бюджета и фонды социальных выплат населению. Наконец, что тоже нельзя исключать, усилить собственные личные и групповые позиции в отношениях с бизнесом.
Идеологическую базу для натиска консервативных сил на верхушку российского бизнеса создают две формулы. Первая - о несправедливом распределении в обществе природной ренты, которую присваивают себе сырьевые добывающие компании начиная с нефтяного сектора промышленности. Вторая - о нелегитимности собственности "олигархов" как приобретенной незаконными способами в результате сговора с государственными чиновниками в период наибольшей слабости власти в первой половине 90-х гг.
Использование в предвыборной борьбе категории "природная рента" придает всей этой истории видимость научной обоснованности. Тем более что самыми ярыми проповедниками лозунга ее изъятия у "олигархов" в пользу общества традиционно выступают и лица, носящие высокие научные звания, и активные политики, не слезающие с экранов отечественного телевидения. Возможно, поэтому их предложение имеет немало сторонников. И если оспаривается, то в основном с точки зрения возможных приобретений от создания механизма ее конфискации. Здесь не все выглядит столь радужным, как это рисуется "патриотами" прямого отъема денег у "олигархов".
Что изымать?
Существует, например, следующий расчет (приведенный первым заместителем председателя комитета СФ по природным ресурсам и охране окружающей среды Виктором Орловым): валовая выручка от реализации годового объема добычи всех полезных ископаемых России не превышает 100-110 млрд. долл. Действующая налоговая система прямо и косвенно изымает в бюджет не менее 40-45% выручки. Около 30% приходится на производственные затраты. Оставшиеся 25-30% - чистая прибыль, которая используется на возврат кредитов, инвестиции, выплату дивидендов и накопление. Оптимальная норма прибыли для высокорискового горнодобывающего производства в России 20%. Следовательно, условно недоизъятыми в пользу государства остаются 5-10 млрд. долл., то есть не более 9% консолидированного бюджета.
Много это или мало? Энергетической стратегией России до 2020 г. общий объем инвестиций в нефтегазовый комплекс оценивается в 750 млрд. долл. Из них лишь две трети могут быть обеспечены собственными средствами нефтяных и газовых компаний. Дефицит инвестиций превышает 200 млрд. долл. То есть больше того максимума, который возможно изъять из отрасли. К этому можно добавить, что в России на одного жителя производится в среднем по 6,5 тонны нефти и газа, а в странах Персидского залива и в Норвегии - 50-90 тонн.
Но дело не только в этом. Не просто так мы говорим о "видимости научности". И смех и грех, но ученые мужи из числа сторонников "раскулачивания" фактически подходят к природной ренте не как к научной категории, отражающей определенные экономические отношения, а как к чему-то неизменно ценному - вроде клада золотых монет. Его надо только отнять у "олигархов" и делить по справедливости. По их мысли, раздавать людям, живущим за чертой бедности. Эта идея рисует облик ее "отцов" и сторонников в виде современных Робин Гудов, которые грабят богатых и отдают награбленное бедным. Понятно, ничуть не увеличивая тем самым совокупное богатство общества, но внося в него при этом беспорядок. Как будут делить изъятое у "олигархов" вечно голодные чиновники и сколько из изъятых средств в итоге реально дойдет до бедных - вопросы, которые выносятся сторонниками "раскулачивания" за скобки. Другое дело - повышение финансовой прозрачности крупного бизнеса, что позволило бы уточнить его налогооблагаемую базу. Но это слишком скучное занятие для благородных разбойников.
Собственность крупного бизнеса: нелегитимная или переходная?
Несравнимо более сложные проблемы кроются за другим лозунгом - о нелегитимности доходов и собственности "олигархов". Их решение упирается в представления о том, чем была "общественная" (она же государственная) собственность при социализме и в чем специфика ее превращения в частную собственность. Это не простой акт раздела имущества "по справедливости", а часть многогранного процесса изменения коренных принципов отношений государства и граждан и последних между собой. Тогда общественная собственность представала как оформление политического договора между государством и народом. Теперь она трансформируется в экономическую частную собственность. Поэтому некорректно оценивать степень легитимности тех или иных сделок даже недавнего прошлого исключительно с позиций сегодняшнего дня, за исключением, естественно, чистой воды уголовщины. Косвенно это признал и президент Путин, поддержавший на днях идею Григория Явлинского об амнистии капиталов. Идея амнистии капиталов - либеральная альтернатива идее "природной ренты". "Подвешенный" бизнес ежегодно выплачивает в карманы правоохранителей миллиарды долларов, которые могли бы работать в реальной экономике и поступать в бюджет в виде цивилизованных налогов. Понятно, что клану силовиков и их политическим сторонникам гораздо выгоднее идея ренты.
На нынешней крупной собственности все еще лежит глубокий отпечаток слабости российского государства в переходный период, особенно на его самой ранней стадии. Ведь еще и сейчас государство с большим трудом выдерживает груз унаследованных им от советской власти социальных обязательств перед населением в условиях, когда экономическая база, обеспечивавшая тогда их выполнение, более не существует. В такой обстановке, когда процесс разделения власти и собственности, социальных и экономических функций в обществе еще не завершился, перераспределение крупной собственности не может вызвать ничего, кроме цепной реакции по всей стране, обострения борьбы за передел бизнеса между различными мафиозными группировками, включающими представителей власти, предпринимателей и силовых структур.
Так было в Чили при Пиночете, в Индонезии при Сухарто, во многих других странах. О том же самом говорят преданные недавно гласности факты о положении дел в наших правоохранительных ведомствах. Альтернатива силовому вмешательству в дела бизнеса - равноудаленность. Она предполагает не просто изгнание "олигархов" из приемных властного начальства, а установление между государством и бизнесом равноправных отношений на базе фиксации законом их прав и взаимных обязательств.
