Сергей Митрохин
Левые радикалы охотно прибегают к демократической риторике, но стилистика и символика выдают их с головой.
Фото Григория Тамбулова (НГ-фото)
Кризис российской демократии породил несколько концепций его преодоления. Необходимость объединения всех демократов, забывших о своих разногласиях и об «ошибках прошлого», – только одна из них. Она была подвергнута автором этих строк подробному анализу в статье «Проклятие 90-х» («НГ», 13.05.08). В противовес этой концепции был выдвинут тезис о том, что объединительным процессам в стане демократов должна предшествовать и сопутствовать работа по реабилитации демократических ценностей, дискредитированных в 90-е годы. Однако в настоящее время намного более продвинутым проектом является идея «право-левой оппозиции», получившая воплощение в движении «Другая Россия» (ДР) и самопровозглашенной «Национальной ассамблее».
Смысл данного проекта: объединение под общедемократическими лозунгами всех оппозиционных протестных сил, включая такие, чьи базисные идеологии и ценности несовместимы с демократией и даже предполагают ее уничтожение.
Ознакомившись со списком НА, можно убедиться в том, что фигурирующие в нем демократы и либералы объединились с людьми, являющимися в той или иной мере социалистами, коммунистами, сталинистами, националистами, национал-большевиками, антисемитами. Причем есть среди них и такие, которые совмещают в себе целый букет из перечисленных взглядов.
У данного подхода к коалиционной политике либералов и демократов есть свои идеологи. Первым его предложил в статье «Левый поворот» (2004) Михаил Ходорковский. В его понимании «левый поворот» означает не столько полевение программ демократических и либеральных партий, сколько прямой союз с коммунистами и националистами.
«В составе следующей российской власти неизбежно будут КПРФ и «Родина» – или исторические преемники этих партий, – писал Ходорковский. – Левым же либералам («Яблоку», Рыжкову, Хакамаде и др.) пора определяться, войдут они в состав широкой социал-демократической коалиции или останутся на брюзжащей, политически бессмысленной обочине. По моему мнению, обязательно должны войти – только самый широкий состав коалиции, в которой люди либерально-социалистических (социал-демократических) взглядов будут играть ключевую роль, избавит нас от зарождения на волне левого поворота нового сверхавторитарного режима».
Левый поворот: что он нам несет?
Главный аргумент Ходорковского в пользу союза либералов с левыми основан на западном опыте. В числе стран, где осуществилась эта коалиция, он называет Польшу. По всей видимости, автор «левого поворота» никогда не заглядывал в программу КПРФ, в которой в патетических тонах превозносятся «невиданные ранее государственные и общественные институты всемирно-исторического значения, как Советы депутатов трудящихся». Коллективная собственность провозглашается основой экономической политики коммунистов, при этом ряд восторженных пассажей программы посвящен мобилизационной экономике сталинской эпохи.
В контексте этой программы регулярно приносимая КПРФ дань уважения личности и политике Сталина уже не выглядит случайной и конъюнктурной. КПРФ в ее нынешнем виде сознательно держится за Сталина. Каждый март руководство в полном составе возлагает цветы к могиле вождя.
Проводить какие-либо аналогии между реформированными левыми европейского образца и «дореформенными» левыми России – занятие абсолютно бессмысленное. Между их базовыми ценностями и идеологиями пролегает целая пропасть. Первые давно перерезали пуповину, связывавшую их с марксизмом-ленинизмом, не говоря уж о сталинизме. Вторые оберегают эту пуповину как главную гарантию сохранения поддержки старшего поколения российских избирателей.
Характерной чертой нереформированных левых является их постоянное тяготение к великодержавности и национализму. В России очень трудно «пойти налево» и не очутиться в одной компании со сталинистами, антисемитами и крайними националистами.
В октябре 1993 года коммунисты выступали единым фронтом с баркашовцами, а московскую мэрию и Останкино вместе с боевиками антисемита и сталиниста Макашова штурмовали отряды РНЕ.
Великодержавный национализм КПРФ – столь же неотъемлемая ее черта, как интернационализм большевиков начала прошлого века. В отличие от последних нынешние коммунисты стремятся не влить Россию в общемировую борьбу пролетариата, а противопоставить ее миру победившей буржуазии.
«Русские оказались крупнейшим в мире разделенным народом. И это разделение настолько глубоко и многомерно, что заставляет говорить о реальной угрозе исчезновения русских как нации┘ Двадцать пять миллионов человек в одночасье превратились в иностранцев в своем Отечестве, где они подвергаются дискриминации и вытеснению». Эта цитата взята не из программы ДПНИ, а из статьи Зюганова «Понять и действовать» (2004).
Противостояние внешнему миру, в первую очередь Западу, неизбежно толкает российских левых и национал-патриотов в объятия друг друга. Левые и правые радикалы легко объединяются на единой, понятной и приятной для них платформе антизападничества. Есть у них и общие, роднящие их убеждения, символы и даже культы, в первую очередь, конечно, культ Сталина. Отсюда, кстати, и национал-большевизм Лимонова, сводящий воедино две основные тоталитарные идеологии ХХ века.
Неудивительно, что большинство участников ассамблеи с восторгом приветствовали упоминание о сталинском приказе № 227, следствием которого стало создание заградотрядов НКВД.
Чем круче «левый поворот», тем больше вероятность, что в условиях российского бездорожья он кончится летальным исходом.
Самозваная легитимность
Левые и националистические организации, участвовавшие в НА, – принципиальные противники европейского пути развития России вообще и представительной демократии в частности. У всех у них находит горячий отклик идея не абсолютизировать представительную демократию. У левых – потому что такая демократия является «буржуазной», у праворадикалов – потому что такая абсолютизация олицетворяет собой ненавистный Запад.
Соавторы Русской доктрины – программного документа «Великой России», вошедшей в НА, – утверждают, что представительная демократия размывает суверенитет народа («представительное правление основано на постулате о несвязанности представителя прямой волей тех, кто его выбрал»), говорят о «духовной суверенности» России, то есть «способности к сосредоточению огромной государственной мощи в институтах верховной власти». Демократия, считают они, «есть определенная процедура принятия решений в государстве. Совершенствование этой процедуры не может быть стратегической целью государства».
В принципе ход рассуждений тот же самый, что и у большевиков 1917 года: «Республика Советов является более высокой формой демократизма, чем обычная буржуазная республика с Учредительным собранием» (В.И.Ленин).
Универсальная черта всех антизападников – их тяготение к созданию неких новых источников легитимности, будь то «духовная суверенность», «соборность» или «революционное сознание масс». Эти источники очень хороши для того, чтобы оправдывать любые самопровозглашенные и самозваные структуры – от «советов трудящихся» или «комитетов общественного спасения» до революционных трибуналов и чрезвычайных комиссий. Сама НА – тоже пример самозваной легитимации. «Мы – правы, поэтому – легитимны, поэтому имеем право на власть» – эта логика пронизывала выступления большинства никем не избиравшихся «депутатов» НА начиная с ее главного вдохновителя Лимонова. Последний, например, призвал создать в каждом регионе «региональные советы НА».
В соответствии с той же логикой один из 9 комитетов, созданных НА, должен заниматься подготовкой какого-то особого трибунала над деятелями режима. Привет от якобинцев, ВЧК и сталинских «троек».
Демократия как инструмент революции
Признание «относительной ценности» демократии для целей революционной борьбы – явление не новое; оно уходит корнями все в ту же большевистскую традицию. Сначала свалить монархию, построить на ее руинах «буржуазную» демократию», – это программа минимум. Затем, используя «буржуазные» права и свободы, выполнить вожделенную программу максимум, то есть установить диктатуру своей партии.
Следуя в русле этой традиции, «Великая Россия» признает демократию как «важный инструмент, который должен применяться в государстве разумно и избирательно». И вообще «при наличии здорового правящего слоя никакая диктатура не способна представить угрозу для национально-государственной традиции».
«Придя к власти, НБП произведет революционные по своим масштабам преобразования в России, построит ТОТАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО, права человека уступят место правам нации. Внутри страны будет установлен железный русский порядок┘ (Программа НБП, 1994).
Как видим, для националистов, как и для большевиков, демократия – это инструмент, то есть средство, а диктатура – это цель.
«Инструментальный» подход очень удобен. В любой момент с тактической целью можно прикинуться демократами, не вступая при этом в конфликт с тоталитарными установками своей идеологии. Как только свобода самовыражения ельцинского периода сменилась путинским авторитаризмом, национал-большевик Лимонов из поклонника Сталина и Берии сразу же становится борцом с «тиранией спецслужб».
«Неуместно мазохистски орать «Сталин, Берия, ГУЛАГ!», когда ваши товарищи в лапах у ГУИНа┘ Будьте изобретательны, как дьяволы┘ «Долой самодержавие и престолонаследие!», «Долой тиранию спецслужб!»... «Революция и Свобода!»┘ «Вспомните слово Свобода!»... вот какие должны быть новые лозунги!» (Лимонов Э., «Как мы строили будущее России», М., 2004).
Характерно, что все эти прозрения содержатся в главе, которая называется «Слово вождя из тюрьмы». Нет такого революционера, поклонника Сталина, Берии и ГУЛАГа, который не стал бы либералом и демократом, когда его бьют. Но можно гарантировать, что людоедские лозунги снова появятся, как только нацболам перестанет угрожать правящий режим. И содержится эта гарантия в их названии и символике, от которых они при всей своей демократической риторике отказываться не собираются.
«Боже упаси, мы не собираемся употреблять в наших действиях насилие!» – восклицает Лимонов на Нацассамблее. При этом он продолжает оставаться национал-большевиком и призывает ужесточать конфликты и конфронтацию с властью, смести с лица земли Кремль, «создать им восемьдесят семь вьетнамов, как говорил Че Гевара, чтобы земля горела у них под ногами»!
Хоть и изобретателен дьявол, а хвоста своего спрятать не может. Насильственная по своей логике и стилистике бравада революционных речей с заклинаниями о ненасилии вяжется очень слабо. Во Вьетнаме, как известно, была война, унесшая миллионы жизней. И именно к такой войне призывал угнетенные народы революционный головорез Че Гевара...
Лимоновская газета «Друг народа» совсем не случайно заимствовала название у газеты кровавого маньяка Марата, призывавшего с ее страниц рубить сотнями тысяч головы врагам революции. Сегодня «Друг народа» – главное печатное издание «Другой России», ее с большим удовольствием распространяют члены ОГФ.
Полезные буржуазные идиоты
В уже цитированном «Слове вождя из тюрьмы» содержатся страстные призывы искать новых союзников по принципу: «Мы со всеми, кто против правительства». Как ни странно, эти союзники не только появились, но еще и оказались людьми либеральных и демократических убеждений. Последних олицетворяют ОГФ Гарри Каспарова, который образовал с Лимоновым коалицию «Другая Россия», и те демократы и либералы, которые приняли участие в НА.
Объединение с националистами и левыми радикалами в рамках одной организации демократы оправдывают очень просто. Правозащитник Лев Пономарев умиляется тому, что некий «красный генерал», по типу напоминающий Макашова, «подписал декларацию и все наши документы, что значит, что он свои взгляды будет отстаивать ненасильственным способом». Хочется спросить Льва Александровича: он на самом деле верит, что генерал теперь всю свою жизнь будет исповедовать принципы ненасилия, или делает вид, что верит, следуя логике «политической целесообразности»? Если второе – политический цинизм, то первое – просто глупость. Глупым человеком Льва Пономарева я не считаю.
Не считаю я наивным и Гарри Каспарова, который вдруг уверовал, что представительная демократия стала вдруг целью всей жизни пламенного революционера Лимонова – поклонника Марата и Че Гевары.
Что же касается цинизма, то, наверное, вовсе без него в политике не обойтись. Но когда цинизм становится главным мотивом политического союза, то надо выяснять, какие циники выигрывают от этого союза, то есть используют других циников с куда большей выгодой, чем те – их самих.
Вот таких союзников, которые обладают высоким коэффициентом используемости, Ленин и называл «полезными буржуазными идиотами». Многие из них тоже думали, что используют большевиков в качестве союзников по «борьбе с режимом», а после его свержения с их помощью построят в России буржуазную демократию. Разбираться, кто из них это делал по глупости, а кто из цинизма, вряд ли имеет смысл. Конец у первых и вторых был один – большевистская пуля.
«Буржуазных идиотов» начала ХХ века можно понять. Октябрьский переворот, разгон Учредительного собрания, красный террор и все прочие ужасы «левого поворота» России были тогда впереди. Не было у них иммунитета к большевизму, так же как у германского среднего класса – к нацизму в 20-е годы.
«Идиотов» начала ХХI века понять намного сложнее. Еще труднее их переубедить. Гораздо более реалистична другая задача: ограничить их количество. Это просто необходимо сделать для того, чтобы через 100 лет российская «прогрессивная общественность» не наступила на те же самые грабли.
Позиция «Яблока»
Цель «Яблока» – стабильная демократия европейского типа, построенная на фундаменте социальной рыночной экономики. Мы хотим идти к этой цели с теми, кто ее разделяет, а не с теми, кто, прикрываясь ею, хочет вернуть Россию в прошлое, будь то большевизм, сталинизм или олигархический разгул 90-х годов.
С самого начала своего существования «Яблоко» представляло интересы именно той части общества, которая, протестуя против политики правых, в то же время не хотела возвращать страну в объятия левых.
Именно поэтому после трагедии 1993 года было создано «Яблоко» – теми и для тех, кто не соглашался с губительной для демократии политикой ельцинских реформ, но не хотел, чтобы единственными представителями интересов большинства были объединенные левые и националисты. Так в России появилась демократическая оппозиция.
Именно поэтому на президентских выборах 1996 года наша партия отказалась поддерживать как Ельцина, так и Зюганова и выдвинула своего кандидата – Григория Явлинского, который предлагал демократическую альтернативу ельцинской олигархии.
В 2004 году «Яблоко» не последовало совету Михаила Ходорковского объединиться с левыми. Еще меньше у нас оснований сегодня объединяться с леваками и националистами, представленными в НА. Потому что с 1993 года не изменилось ровно ничего. На левом фланге российской политики не появилась ни одна реформированная сила, заявляющая о приверженности европейскому пути развития. Напротив, те, которые появлялись (например, НБП), были еще радикальнее в своем антизападничестве и еще брутальнее в своем национализме.
Если кто-то считает, что эти силы способны осуществить в России оранжевую революцию, то он глубоко ошибается. Оранжевая коалиция на Украине при всей своей пестроте была единой в европейском выборе. В Национальной ассамблее доминируют силы антизападного пути развития. Так что если под их руководством революция и состоится, то будет она не оранжевой, а скорее красно-коричневой. Любое коалиционное взаимодействие с ними каких-либо объединений европейской ориентации будет нести на себе печать отложенного политического самоубийства.
Демократы, позволяющие себя использовать в целях такой революции, наносят делу российской демократии двойной ущерб. Во-первых, они ее окончательно дискредитируют; во-вторых, они помогают тем, кто готов снова ввергнуть Россию в пожар революции и кошмар диктатуры. «Яблоко» не может иметь с этими людьми ничего общего. Наша партия борется с существующим режимом не для того, чтобы расчистить дорогу для гораздо более жестокой диктатуры или кровавого хаоса.
В 1996 году мы не поддались на уговоры тех, кто провозгласил Ельцина «меньшим злом». Сегодня – отвергаем призывы признать «меньшим злом» российских нереформированных левых и тем паче националистических правых. Концепция «меньшего зла» вообще в корне порочна. Самостоятельно мыслящим и по-настоящему свободным людям пристало творить свое добро, а не прислоняться к чужому злу.
Если демократия – ваша цель, то не надо объединяться с теми, для кого она – инструмент. Потому что тогда инструментом становитесь и вы сами.
