Руслан Аврамченко В этих заметках нам предстоит заняться самокритикой. Но сначала посмотрим на себя со стороны.
Авторитетный американский аналитик Том Грэм в своей книге «Упадок России и ее проблематичное восстановление» отмечает следующие «достижения» наших последних десятилетий: «Россия оказалась отброшенной до уровня развивающихся стран. В чем главная причина этого? Она в ухудшающемся последние 30 лет интеллектуальном потенциале общества. По существу, в деградации мыслительных способностей, о которой свидетельствуют количество и качество научных исследований, а также состояние образовательной системы».
В интеллектуальном развитии мы как нация заметно отстаем от Запада – это очевидный факт. Но в чем причины этого отставания? В нашем не столь уж давнем крепостничестве? Или в многовековой патриархальщине, практически сохранившейся и доныне на просторах нашей необъятной территории? Или в нашей исторически непреходящей бедности?
Берусь утверждать, что и то, и другое, и третье – это не причины нашего многовекового интеллектуального недоразвития, а как раз наоборот – его следствия. Корни постоянного недобора ума скрыты под толщей многовековой истории, в самой природе нашей нации, в ее психотипе. Конечно, не будь в мире Европы (Северная Америка освоена европейцами и поэтому унаследовала их существенные черты), и мы со своим психотипом могли бы выглядеть на остальных континентах не худшим образом. Но каким чудовищно отсталым и дремучим выглядел бы этот мир сегодня!
Диагноз: недознание
Европейский менталитет качественно прогрессивнее нашего, русско-азиатского, причиной чему явилось различие наших умов: европейскому уму свойственны дедукция и прагматизм, нашему – индукция и романтизм. Разум европейцев видит и познает объект извне, он воспринимается ими целостным, системно и через призму полезности. Нам же он видится изнутри, мы во все сразу проникаем рентгеновским лучом, непременно анализируя строение и составные части, которые какая-то подсознательная сила заставляет нас делить на главные и неглавные, правильные и неправильные, лучшие и худшие. Наше мышление обычно оказывается заточенным внутри предмета или явления, и мы оказываемся неспособны увидеть и понять их внешние связи и причины, их системную включенность в окружающий мир и зависимость от него. Мы не видим этого мира и незнание его восполняем своим воображением, делающим наше мировоззрение идеалистичным, искажающим настоящее и уносящим смысл жизни в будущее.
Пояснить различие умов можно на таком примере. Предложим европейцу и русскому порознь разобрать до деталей и снова собрать какое-нибудь конструктивно непростое устройство, например механические часы. Европеец перед каждым действием при разборке продумает его возможные последствия и выберет тот порядок действий, который по возможности сохраняет конструктивную целостность остающейся части механизма. В процессе каждого такого анализа он определит предназначение удаляемой детали, а главное – ее взаимосвязь с другими деталями. Целое у него всегда максимально сохраняется для последующего изучения и таковым понимается. В итоге окажется, что порядок его разборки начнется от маятника и последовательно дойдет до пружины. Или наоборот.
Русский же, обычно азартно-увлеченно, разбирает сразу весь механизм на детали, а потом соображает, как же эту груду собрать снова, и уже не утруждает себя вопросом о том, каково же функциональное взаимодействие между деталями. Лишь бы восстановилось их соответствие. В результате европеец узнает и как устроены часы, и как они работают, русский – только устройство в виде какого-то набора деталей, при этом затратит на сборку многократно большее время. Особенности функционирования как целостного, системного устройства он наверняка упустит. То есть недоузнает.
Недознание – это наша имманентная национальная особенность, которая и сегодня обнаруживает себя в тысячах примеров во всех сферах деятельности: и в законотворчестве, и в политике, и в менеджменте. И в научно-производственной сфере, конечно. В итоге законодательство, хоть локально в чем-то и проработано, в целом же сплошь логически дыряво и практически малополезно. Политика скачет по пикам актуальных быстротечных событий и, неспособная постигать их системную суть, совершенно недееспособна стратегически. Менеджмент и близко не дотягивает до уровня формализации и всюду движим не умом, а корыстными инстинктами. Методология науки переваривает старье столетней давности (новое ей зачастую не по зубам) и совершенно бессмысленна в наступившем веке, так как все так же, по старинке, все начинает с анализа истории вопроса, то есть с изучения и погружения в старое, навсегда ушедшее в прошлое, в новом времени неповторяемое и поэтому бесполезное. Современная европейская методология давно разорвала свою пуповину с прошлым и все начинает сразу с разработки новой концепции, с инновационного сотворения конкретного и системного в поле самого современного знания. У этой методологии только один вектор исследования – из актуального настоящего в будущее.
У нас с нашим менталитетом всегда получается недознание причинно-следственных связей, что мешает нам предвидеть последствия своих дел и заставляет с большой вероятностью ошибаться в своих планах и ожиданиях. Если бегло пройтись, например, по XX веку, то так было со столыпинской земельной реформой, обернувшейся расстрельной и каторжной столыпинщиной; с революцией, превратившейся в гражданскую междоусобную бойню; с коллективизацией, обернувшейся крестьянским беспаспортным закабалением; с перестройкой, развалившей государство; наконец, с либеральной реформой, вообще ставшей скопищем вопиющих ошибок, а точнее сказать – глупостей. Мы собирались воевать против Гитлера на чужих территориях, а пришлось воевать на своей Волге. Мы изо всех сил весь век старались стать сильной мировой державой, а стали для сильного мира жалким сырьевым придатком.
Во всех этих результатах виной было то, что наш доморощенный менталитет, прежде всего тип ума, главенствовал и подавлял все же достаточно многочисленных у нас носителей прозападной культуры ума.
Они учили нас жить
Наши прогрессивные прорывы случались в основном тогда, когда самое деятельное участие в них принимали носители европейского менталитета. Так было с Рюриками на заре нашей истории, соединившими враждующие части нации в единое целое. Так было при Петре I и Екатерине II, наводнивших Россию западноевропейцами, с помощью которых в исторический миг обновился культурный облик нашей нации. Так было на рубеже XIX и XX веков, когда с массой обладателей европейских мозгов к нам хлынули потоки новых технических идей и капиталов, обеспечивших становление капитализма. Если что-то у нас получалось действительно правильное и полезное, то, докопавшись до истинных причин, мы наверняка обнаружим в них «судьбоносное» участие ассимилировавшихся европейцев, главным образом еврейской и немецкой национальностей, либо потомков смешанных браков с их участием, которые унаследовали их склад ума, мировосприятие, психологию, либо тех, чей творческий разум формировался в созданных ими научных и творческих коллективах, в вузах.
Это наша беда, что мы не принадлежим Европе, но все же есть и доля счастья в том, что она всегда находится где-то рядом – то ближе, то дальше – и сияние ее лучшего в мире разума все же подсвечивало нам вразумительный путь из азиатской глухомани. Нам всегда – всю тысячу лет – нужно было по-петровски родниться с Европой. Нас не должна соблазнять змеиная улыбка идеологии евразийства, ибо она снова и снова будет увлекать нас на стезю исторических ошибок с мимикрирующими социализмами и коммунизмами, уместными лишь на окраинах цивилизации.
За тысячелетие наша страна прочертила не очень рельефную линию на графике национального развития, и бывало, что периоды между двумя соседними подъемами исчислялись веками. Но то были времена сонливого феодализма. Нынешнее время обрело спринтерский темп, и здесь вдруг прозревшие нации, сумев учуять современный ритм развития, оказываются способны за пару десятилетий взлететь из сонмища трущоб на самый олимп передовых стран. Мы в отличие от них безмятежно деградировали все эти десятилетия и тем существенно усугубили свое экономическое и интеллектуальное отставание, все более и более утрачивая способность к рывку в погоне за лидерами цивилизации.
До какой же степени мы смогли растерять эту свою способность? Беспристрастный разум говорит, что до степени необратимости, разум же обеспокоенный, подогреваемый пока еще не остывшим чувством самосохранения, ждет спасительного чуда. Но откуда его еще можно ожидать? Политики и партии отпадают, так как в этой среде за прошедшие десятилетия не сверкнуло даже лучика светлой мысли или спасительной надежды. Правительство – это почти механическое устройство для громадья бюрократического документооборота. Президент – и тут нам не везет: один имел волю, но ему недоставало ума, чтобы с пользой ее употребить, два других образованны, но предпочитают осторожное плавание по волнам своей удавшейся судьбы. Словом, всюду люди ограниченного, частного, зачастую близорукого действия.
Где еще поискать чуда – в науке? Удивительно, как быстро она у нас умерла, и в этом храме ума найдешь сегодня разве что саркофаги забытых корифеев советской науки. Некрополем тысяч людей, умеющих творить, не творя пользы ни народу, ни государству, стала Академия наук. Состарившегося интеллекта сотен НИИ, дай бог, хватило бы на безубыточную арендосдачу их недвижимого имущества. Нет, не найти и здесь чуда.
Пусть научат еще раз
Пора, пора уже честно посмотреть нам, россиянам, друг другу в глаза и признаться в бессилии своим умом помочь спасению России. Снова, как и тысячу лет назад, нужно звать варягов, точнее, их современных потомков. Как и прежде, их потребуется немного, если всем им предоставить наиболее властные в стране должности. Очевидно, начиная с поста премьер-министра, так как по Конституции на место президента вправе претендовать только россиянин с более чем 10-летним стажем проживания в стране. На Западе есть десятки талантливых экс-президентов, экс-премьеров, министров и множество политиков, технократов, и в предстоящих у нас в марте 2012 года президентских выборах нам, гражданам и политикам, надо постараться выдвинуть и избрать такого президента, который заявит о намерении обогатить свою властную команду рядом приемлемых для нашего государства западных деятелей, интеллектуалов. Прежде всего, конечно, это касается будущего премьера. Все они будут приглашаться индивидуально или на конкурсы по замещению должностей на ключевых постах в исполнительной власти в качестве суперпрофессиональных менеджеров.
Еще есть достаточно времени, чтобы данную идею всенародно обсудить, и в процессе обсуждения у граждан постепенно пройдет шок от ее парадоксальности, так что к выборам мы успеем осознать и пользу этой идеи, и ее безальтернативность. Но все же надо и поторопиться, памятуя, что сами мы еще долго исцелить себя не сможем. Во всяком случае, до тех пор, пока не обогатим свою элиту «породистыми» западными интеллектуалами с их дедуктивным и прагматическим менталитетом.
