Кирилл Великанов
Дорожные знаки во французском городе – на двух языках. Это Евросоюз. Фото Бобби Хайди
Я не случайно назвал эту статью так, чтобы вспоминалось «Родина или смерть» или «Свобода или смерть». Я действительно думаю, что федерация – это форма существования большого государства, единственно возможная сегодня. Большое централизованное государство обязательно рухнет.
Итак – «федерация или смерть». Новый лозунг. Если не федерация – то смерть государства, страны, культуры, языка, народа… Громко сказано? Да нет, надо бы еще громче кричать, в уши всех граждан и жителей как в Украине (и на западе, и на востоке), так, между прочим, и в России. Сначала конспективно.
Без принуждения
1. Федеративное устройство большого государства не ослабляет его и не разделяет, а надежно скрепляет. Потому что при правильном распределении полномочий федеральный уровень государства не несет ответственности за все, что происходит в регионе или ниже, в муниципалитетах, а значит, меньше возникает причин недовольства федеральной администрацией и поводов ставить вопрос об отделении.
2. Обеспечение для меньшинств возможности использовать свой родной язык не только для общения и культурного самовыражения, но также и для взаимодействия с административными органами – залог снижения уровня межнациональных напряжений, сепаратизма и т.д. Сегодня, в XXI веке, это становится еще актуальнее, чем было в XIX и XX.
3. Обеспечение административного двуязычия, а там, где это требуется, даже многоязычия, – совсем не такая дорогостоящая мера, как это принято считать. А сегодня, с распространением электронных коммуникаций и «электронного правительства», она и вовсе перестает быть сколько-нибудь обременительной для общества и для бюджета.
4. Насильно мил не будешь. Заставить человека, с детства говорящего на языке своей семьи и среды и никуда из родных мест не переехавшего, пользоваться другим языком – можно, но только на время. На краткое время. Потом это насилие обернется вспышкой сепаратизма и в конечном счете приведет к смерти (государства, народа…). Всякое насилие ведет к смерти, приближает смерть. Языковое насилие не является исключением.
Теперь выводы – и для Украины, и для России. Приемлемо только федеративное устройство, причем настоящее, а не по одному названию, как сейчас в России. Регионы – размером и численностью примерно такие, как существующие сейчас в России и Украине. Региональный бюджет должен и формироваться, и тратиться в регионе, на федеральный уровень может перечисляться лишь малая его часть (скажем, 10%) для тех нужд, которые на региональном уровне удовлетворены быть не могут. Не знаю, нужны ли какие-то региональные законы, отличные от федеральных; но, во всяком случае, федеральные законы должны предусматривать некоторую свободу в их региональных применениях.
И вот этот самый вопрос о языках. Я уверен, что более чем в половине регионов Украины русскому языку надо дать статус официального – то есть языка, на котором администрация обязана с тобой разговаривать, если ты этого захотел или если заранее приписал себя к данной языковой общине. Аналогично во многих регионах России, в особенности пограничных с Украиной, вторым языком наверняка окажется украинский. А где-то татарский может оказаться даже первым, а русский только вторым, или, скажем, башкирский первым, русский вторым, а татарский третьим…
Но если по обе стороны границы официальные языки русский и украинский, то что же тогда делит эта граница? Почему бы этим двум государствам не объединиться? Начну с того, что если «государство» – это федерация, существующая лишь на 10% от региональных бюджетов, то роль такого государства в жизни граждан соответственно не так уж велика. А тогда снимается острота самого этого вопроса: с кем нам быть, нашему региону (скажем, Харьковской области, которая сейчас в Украине, или Белгородской, которая сейчас в России), в какой из федераций… Да ведь это станет почти все равно, должно стать почти все равно. Все будем в одном общем и мирном «Таможенном Евросоюзе», называйте как хотите. А может, в этом будущем прекрасном Союзе не будет вообще ни Украины, ни России – ни, между прочим, Германии, Франции или даже Польши, а будет германская земля Баден-Вюртемберг в том же статусе, что и французская Шампань или наши Белгородская или Харьковская область и еще какое-то польское воеводство… А объединяться они, конечно, смогут – по взаимной договоренности и к общему благу, не обязательно даже имея смежные территории, вроде как сейчас города-побратимы.
Утопия? Нисколько. Наоборот, вполне возможное и во всех отношениях оптимальное будущее (меж)государственное устройство. Объединенная Европа к этому идет – к тому, чтобы стать Европой регионов. А вот у нас тут, в Азиопе, – унаследованную шестую часть суши никак не можем поделить-переделить между паханатами, экзархатами и назарбайствами… Разумеется, затеянный нами «передел уже поделенного мира» (как выражался тов. Ульянов-Ленин) есть моральное безобразие и политическое преступление, и ничем хорошим ни для кого он не кончится; но я ставлю проблему шире – почему вообще кому-то должно быть важно, в России или в/на Украине находится «Автономная Республика Крым»? Ну полуостров это, омывается водами Черного моря, отделен от материка узким перешейком, южный берег – место летнего (и не только летнего) отдыха, райская красота, райский климат – это все объективные факты. А то, что где-то там на севере какие-то дяди и даже тети Тимошенки-Матвиенки ругаются из-за Крыма – ну пусть себе ругаются, если дел других у них нету…
Вот так должно быть. И должно быть уже сегодня. И для этого один рецепт: федерализация (и Украины, и России) и свободный выбор официальных языков, не предполагающий никакого языкового насилия.
Этот рецепт работает прекрасно. Вот пример. В Финляндии этнических шведов (местных, в Финляндии живущих уже века три или четыре) что-то около 10%. При этом Швеция находится по соседству через залив, так что эти финские шведы не обделены «языковой родиной». Шведы над финнами властвовали и считали их вторым сортом, хуже, чем «москали» «хохлов», – пока Александр I их у шведов не отвоевал, причем тут же дал автономию, парламент и т.д., – в Финляндии этому «завоевателю» в каждом городе памятник, иногда даже в местной кирхе, и улица его имени... Так что со Швецией и шведами у финнов должны были бы быть сложные отношения, вроде как у украинцев с Россией и русскими.
И тем не менее в Финляндии два равноправных государственных языка – финский (90% граждан) и шведский (10% граждан). Все государственные документы на двух языках, любую анкету можно на любом заполнять по выбору, школы есть финские и шведские (другой язык в обоих случаях обязательный, плюс к иностранному), все таблички с названиями улиц – тоже на двух языках. На табличках сверху по-фински, ниже по-шведски? Нет, не всюду. Если в данном муниципалитете по последней переписи шведов хоть на 1% больше, чем финнов, то надпись на шведском будет помещена сверху, над финской. И никаких об этом споров, никаких столкновений или обид.
Другой пример, всем известный: Швейцария. Территория в восемь раз меньше, чем у Финляндии, но населения в полтора раза больше. Две трети говорят на диалекте немецкого, еще пятая часть – по-французски, десятая – по-итальянски, и один последний процент – на ретороманском языке, ставшем знаменитым с тех пор как Швейцария сделала его своим четвертым государственным языком. Швейцария формально является конфедерацией, то есть, если не вдаваться в тонкости, свободным союзом составляющих ее маленьких государств (кантонов); по сути же это полноценная федерация, поскольку «Центр» (федеральные органы) за последние лет двести принял на себя многие государственные функции.
Я не буду здесь описывать уникальное государственное устройство Швейцарии, более всего известное частыми всенародными референдумами, как федеральными, так и в отдельных кантонах; желающие могут прочесть об этом ну хоть в той же Википедии. Но особенно надо подчеркнуть отсутствие общего языка. Именно так – при четырех государственных языках ни один кантон или муниципалитет не обязаны официально использовать ни все четыре, ни даже два какие-нибудь. И сами граждане совершенно не обязаны знать все эти «государственные» языки. Я сам когда-то на курсах французского в Париже встретился со средних лет пастором из-под Цюриха, решившим учить французский, – причем в его приходе все говорили по-немецки, и за всю прошлую жизнь ему французский не был особенно нужен, вот он и не знал его.
Но как же так: приходит, скажем, франкоязычный швейцарец из Женевы куда-то в административное учреждение в Цюрихе, а там нет никого, кто по-французски говорит, и указатели все по-немецки, и формуляры для заполнения? Действительно, такая проблема есть. Но она, как мы сейчас увидим, не особенно велика и имеет склонность не увеличиваться, а уменьшаться. Во-первых, поскольку никакого языкового принуждения нет вообще, возникает дружелюбное желание помочь: найдется сотрудник, говорящий по-французски, который окажет вам содействие. Во-вторых, и это тоже очень важно и подводит нас к следующему пункту наших рассуждений, – расширение электронного документооборота и электронного взаимодействия с административными органами (так называемое электронное правительство) снимает языковую проблему почти полностью. Чтобы заполнить этот ваш формуляр, вам и ходить-то никуда не нужно: сидя дома, вы заполните его на компьютере на любом языке – в Швейцарии на любом из четырех, в Евросоюзе на любом из, если не ошибаюсь, двадцати четырех… А чиновник, к которому попадет ваш заполненный формуляр, увидит его на своем языке: например, в Цюрихе по-немецки.
 |
| В Бельгии в магазине призыв: «Не трогать!»
адресован и своим, и пришлым. Фото Василисы Деюн |
Самоопределение граждан
Но не все же ограничивается заполнением формуляров, скажете вы. Дети учатся в школе, там, допустим, и украинский, и русский преподают, но математику и физику на каком прикажете? А не надо ничего «приказывать», в городе и те и другие школы есть, можно выбирать. Так, кстати, при советской власти было устроено; скажем, в Ереване можно было учиться и в армянской, и в русской школе; интеллигентные армянские родители отдавали детей в русские школы, потому что армянский и без школы хорошо знать будут. Вот только на территории тогдашней (и нынешней) России, за исключением автономных республик, школ на национальных языках практически не было, каким бы высоким ни был процент говорящих на этих языках в данном городе.
Сколько нужно школ в городе на каждом языке? Или параллельных классов? А сколько куда запишется. Не по паспорту, не по фамилии, а по тому, кто как сам себя определяет. Коваль – русский, а Кузнецов – украинец, а вам какое до этого дело? Помните, у Лермонтова: «Нынче поутру зашел ко мне доктор; его имя Вернер, но он русский. Что тут удивительного? Я знал одного Иванова, который был немец». И в каком-нибудь татарском селе в ста километрах от Казани может вообще никто не говорить толком по-русски, и школа только татарская – ну и что вам до того? Но только тогда уж, чур, в соседнем русском селе не принуждайте учить татарский на том основании, что это язык «титульной нации». Возможность такая должна быть, но не обязанность.
А телевизионные каналы? Помилуйте, их сейчас в городах по кабелю добрая сотня людей смотрят, а куда кабель не дотянули – можно коллективную тарелку поставить. Организовать вещание на всех, даже совсем малочисленных, языках по всей России и по всей Украине – абсолютно реально уже сегодня.
Ну а вот, скажем, остановили чукчу гаишники где-то в той же Татарии, или даже с судьей он должен объясняться, – на каком языке? Извините, а если грека остановили в Финляндии – разве не та же проблема? Евросоюз, хотя населения в нем сейчас в два с половиной раза больше, чем в России и Украине вместе взятых, по территории намного им уступает; но проблемы – те же, и даже больше. Решение этим проблемам, однако, всегда находится: этот наш грек изъяснится с финским полицейским на ломаном (или даже на хорошем) английском, а может быть, и на немецком…
Ага, постойте, вот мы и приехали: вроде бы должен быть какой-то общий знаменатель для всего нашего пестрого населения, один общий язык – так что же, чукче в Татарии по-английски с гаишником объясняться?
Не обязательно по-английски, но, наверное, в поисках общего языка, чтобы друг друга понять, они попробуют тот или другой, и в Татарии, скорее всего, остановятся на русском. Не потому, что он обязательный «государственный» язык, а потому что и чукча у себя на Чукотке, и татарский гаишник у себя в Татарии много общались с «русскими» (то есть людьми, считающими русский язык своим родным) и хоть в какой-то мере его знают.
Ну а как же все-таки в областях со смешанным населением, где такие проблемы возникают ежедневно, – какой общий метод следует административно учредить, чтобы не возникало трудных ситуаций и не накапливалось взаимное раздражение? Нельзя же рассчитывать только на взаимное дружелюбие! Возьмем какой-то район, скажем, в Виннице, где, допустим, 4/5 населения считают родным языком украинский, а 1/5 – русский. Ну что ж, в местном большом отделении сбербанка на четырех окошечках написано «У», а на одном «Р»; на каких-то из них может быть, разумеется, и У, и Р, даже туалеты, извините, иногда и М, и Ж, когда же кабинка одна, то заходите в порядке общей очереди.
А чтобы объясняться в суде? Если один из языков данной местности, то выберут тебе судью – носителя этого языка; если редкий и не здешний язык – приведут переводчика, разве не так это делается уже сейчас? Конечно, если нашего чукчу где-нибудь на Мальте прихватят, трудно будет, но и тут как-нибудь решим дело: судья по-английски, чукча по-русски, а переводчика между русским и английским где-нибудь на пляже найдем загорающего…
Ну а как же все-таки, если в нашей федерации будет, как в Евросоюзе, двадцать четыре языка, а то ведь и больше насчитаем, включая языки малых народностей? Так и переводить любую бумагу «из Центра» на все эти языки? Это ж всем надо будет переводчиками заделаться!
На самом деле и тут не должно быть проблем. Потому что чем реальнее и полноценнее федеративное устройство страны, тем меньше будет «бумаг из Центра» и тем реже нам нужно будет в них заглядывать. В этом пункте снова федеративное устройство обеспечивает возможность реального многоязычия.
По доброй воле
Но вот ведь в Бельгии фламандцы и валлоны чуть не подрались на почве языкового соперничества. Значит, проблемы существуют?
Существовали. И привели к столкновениям двух языковых общин, потому что не были решены своевременно и правильно. Сегодня в цивилизованной стране подобных проблем не должно возникать; если возникли, то надо решать их сразу, потому что они решаемы. Всегда, и даже без чрезмерных усилий. Нужна только добрая воля – и не слушать провокаторов.
Ну а как же тогда – ведь если разрешить всюду русский, так наш украинский перестанет укрепляться и развиваться, обрусеем окончательно… Извините, а вы это серьезно думаете, что если вынуждать кого-то говорить по-украински, то вы этим украинский язык укрепите и обогатите? А не лучше ли вам самим пользоваться вашим родным языком в полной мере – писать на нем хорошие книги и переводить, побольше переводить мировую литературу? Честная конкуренция, ничего больше. Конкуренция между украинским и русским на Украине, между испанским (то есть кастильским) и каталонским в Испании… Между прочим, каталонский язык возродился в Каталонии в конце XIX века именно переводами, когда своей литературы почти не было, а вот Достоевского на каталонский переводили раньше, чем на кастильский…
Но вот в Каталонии силен сепаратизм, отделиться хотят, а начиналось все с языковой самостоятельности – видите, к чему она приводит? Отвечу на это, что отделиться они хотят, потому что все в Евросоюзе, так что отделиться от Испании, оставшись в Евросоюзе, – и не обременительно, и не опасно. Что изменится? Только направления перечисления налогов: куда-то больше, куда-то меньше. А «Центр», то есть общеиспанское правительство в Мадриде, и сейчас уже почти ничем не обременяет щирую Каталонию.
Итак, подытожу. 1) Говорить на своем языке – одно из основных гражданских прав; лишать кого-то этого права есть преступление. 2) Общественное использование того или иного языка должно зависеть лишь от его распространенности в данной местности, и в каждом конкретном случае этот вопрос может решаться жителями данной местности исходя из практических соображений, но при соблюдении вышеуказанного первого принципа. 3) Чтобы обеспечить выполнение второго принципа (а также по многим другим причинам), большое многоязычное государство должно иметь федеративное устройство.
И сегодня, когда одна архаически-унитарная «держава» оказалась жертвой агрессии со стороны другой не менее архаической «державы», по названию федерации, а на самом деле жестко централизованной, – должен прозвучать один общий призыв к обеим «державам», ко всем вам и нам: нужна федерация. И вам нужна, и нам. Иначе, даже если сейчас восстановится мир, напряженность будет оставаться, будет тлеть, тлеть все время, пока за нас будут все решать в Москве и в Киеве, вместо того чтобы нам самим все решать в Белгороде и Харькове, в Одессе и в Красноярске.
