Владимир Давыдов
К предстоящему саммиту публике представили общий вид Форталезы – запоминающуюся заставку. Иллюстрация с официального сайта BRICS
В фокусе внимания следующей недели будет встреча в верхах Бразилии, России, Индии, Китая и ЮАР – стран – участниц БРИКС. В фокусе внимания по понятным причинам – в силу того, что именно это международное объединение способно, как ожидается многими, представить убедительную антитезу осложнениям последнего времени.
Обращаясь к теме БРИКС в связи с саммитом в Форталезе, сегодня трудно удержаться от констатации: очередной форум лидеров «пятерки» проходит в резко изменившейся международной обстановке. Мне иронично заметят: так сказать – значит ничего не сказать. И я соглашусь. Ведь слишком часто мы видим подобные формулы в политологических рассуждениях. Они истерлись и мало трогают публику, но на этот раз ситуация действительно поменялась радикальнейшим образом, обозначив резкий сдвиг в русле длительного исторического перехода к полицентричной структуре мирового сообщества.
Неопределенность и непредсказуемость
Что мы видим и чувствуем? Во-первых, беспрецедентное ускорение хода резонансных событий и соответственно участившиеся перепады геополитической конъюнктуры (уж не говоря об экономической). Последний год (только один год!) означен: делом Сноудена и всем, что с ним было связано; обострением гражданской войны в Сирии и временным урегулированием ситуации за счет согласованного изъятия химического оружия; гражданским противостоянием в Египте в контексте арабской весны, а затем конфликтным возвращением к власти армии; украинским кризисом, завершающимся подлинной бойней, и стремлением «коллективного Запада» под фальшивым предлогом потеснить и изолировать Россию. Ко всему прочему грянул джихадистский реванш в Ираке. Впереди традиционно роковой август – август 2014 года.
Во-вторых, общую дестабилизацию мировой обстановки. Все более явственна неспособность «коллективного Запада» (и прежде всего традиционного гегемона) реалистически адаптироваться к иному соотношению сил. Более того, находясь в плену инерционного мышления, Вашингтон нередко поддерживает те силы за рубежом, которые затем бумерангом ударяют по американским интересам.
В-третьих, общемировая обстановка все больше характеризуется неопределенностью и непредсказуемостью. В этом ключе меняется не только сама реальность, но и ее восприятие. Конструируемая виртуальная реальность, часто полностью искажающая действительный ход событий, становится оружием информационной войны. Правда там, где масштабнее мощь информационного наката, а не там, где имеет место честное отражение подлинных реалий. Двойные стандарты становятся правилом, отход от них – исключением. Прежние дихотомии, которые делали мир понятным, мало помогают. Обыватель сбит с толку. Обывателя кормят эрзац-новостями, эрзац-идеями, эрзац-аргументами, а лауреат Нобелевской премии мира из Вашингтона не без довольства заявляет, что информационная мощь США позволила убедить мировое сообщество в коварстве и агрессивности русского медведя.
Возникновение БРИКС и те надежды, которые связаны с этим объединением, совершенно естественным образом объясняются поиском пути к восстановлению потерянного баланса и, если хотите, потерянных ориентиров, к определенной стабилизации мирового развития, к минимизации издержек и рисков переходной ситуации. Собственно, в этом изначально и заключался замысел отцов-основателей: неконфронтационность, ненаправленность против третьих стран, контролируемое перераспределение сил и влияния на мировой арене. (Институционально модель БРИКС пока не устоялась, встречаются такие обозначения ее, как группа, коалиция, альянс и т.п. Поэтому здесь и далее используется нейтральный термин «объединение».)
Сегодня уже просто невозможно игнорировать вес и роль объединения стран, чей совокупный ВВП по паритету покупательной способности (ППС) дошел до 27% общемирового показателя. Тем более что вклад БРИКС в прирост мирового продукта в последние годы составлял почти его половину. Убедительны и другие факты: удельный вес «пятерки» в мировом объеме по потреблению электроэнергии – свыше 35%, по инвестициям в основной капитал – более 31%, по золотовалютным резервам – практически 40%. В конце концов речь идет о 43% мирового населения. Прогнозы авторитетных зарубежных организаций и российских специалистов в большей либо меньшей мере совпадают в выводах о вероятности восходящей тенденции для суммарного потенциала БРИКС. Цифры говорят сами за себя. Но дело не только в них. Значение БРИКС предопределяется высокой репрезентативностью этого объединения в цивилизационном, социокультурном смысле. Страны-участницы – основные представители пяти ключевых цивилизационных ареалов современного мира, а посему им легче совместно преодолевать цивилизационные разломы, находить понимание по разные стороны баррикад.
Разворот к практике
Итоги первого цикла БРИКС, первого круга его саммитов (начиная с екатеринбургского, 2009 года) показывают нарастающую активность во взаимодействии государств – участников «пятерки». К настоящему времени выделилось 23 формата совместной работы. Среди них – регулярные координационные встречи на министерском уровне, включая глав дипломатических и финансовых ведомств, руководителей советов национальной безопасности и эквивалентных структур, министерств, ответственных за развитие экономики в целом и отдельно промышленности и сельского хозяйства, здравоохранения и образования.
Ежегодному саммиту предшествует академический форум, на котором представители «мозговых центров» стран-членов формулируют свое видение приоритетов БРИКС, которое излагают затем главам государств и правительств. На этой платформе создана общая координационная структура. Россию в ней представляет Национальный комитет по исследованию БРИКС. Практически синхронно саммиту созывается предпринимательский форум. В странах-членах образованы деловые советы, представляющие бизнес-структуры, заинтересованные в работе на рынках БРИКС. Предполагается инициировать также парламентский форум. Воодушевленное идеей БРИКС, в его дела все больше вовлекается гражданское общество – движение городов-побратимов, молодежные и женские общественные организации и т.д. В ключевых межгосударственных организациях, начиная с органов ООН, действуют консультационные совещания представителей стран БРИКС.
Иными словами, диапазон инициатив, масштабность возникшей контактной сети несомненно впечатляют. Но строгие наблюдатели и профессионалы, причастные к ведению дел в рамках БРИКС, справедливо обращают внимание на разрыв между темпом наполнения повестки БРИКС и отставанием в создании механизмов по реализации принятых решений. Короче говоря, до сих пор преобладала экстенсивная модель действия. И возникает опасность, что в силу этого значительная часть энергии, набранной БРИКС, уйдет, что называется, в песок.
 |
| На прошлогодней встрече «пятерки» БРИКС ее лидеры
чувствовали и демонстрировали значимость и влиятельность этого объединения. Фото Reuters |
Императив разворота к практике начал ощущаться еще на саммите в Санье (КНР, 2012 год). С тех пор решения лидеров «пятерки» обозначаются не только в общей декларации, но и в публикации очередного плана действий. Как представляется, Форталеза должна продолжить эту линию, учитывая очевидную необходимость концентрации усилий на важнейших приоритетах, которые, впрочем, так или иначе уже обозначились. Речь прежде всего идет о создании общего банка развития (с уставным капиталом 50 млрд долл.). Понятно, что масштабные совместные проекты должны быть поставлены на прочную финансовую основу, иначе они останутся благими пожеланиями и как таковые будут лишь дискредитировать идею БРИКС. Уроки последнего глобального экономического кризиса и санкционная практика Вашингтона и Брюсселя против России подчеркивают приоритетность создания механизмов международных расчетов в национальных валютах, запуска коллективного страхового фонда валютной ликвидности (с совокупными резервами в 100 млрд долл.), фактически фонда валютной взаимопомощи, развертывания работы биржевого союза БРИКС, учреждения рейтинговых агентств, свободных от политиканских «поправок» Запада.
К этим экономическим приоритетам следует добавить актуальные задачи налаживания информационного сотрудничества и взаимодействия в целях обеспечения кибербезопасности (памятуя, в частности, разоблачения Сноудена). И, конечно, никак нельзя долго оставлять без внимания уязвимые места и разрывы в системе перекрестной телекоммуникационной и транспортной связи членов «пятерки». В равной мере это относится к самому механизму функционирования БРИКС. Очевидно, что его модель еще не устоялась, находится в своего рода поиске. Понятно, что по сему поводу еще потребуется сближение политической воли государственного руководства стран-участниц. Но, на наш взгляд, ясно и другое – без институционализации, без обретения определенного правового статуса БРИКС трудно будет согласованно налаживать конструктивное взаимодействие с ключевыми международными структурами, функционирующими на институционализированной основе, с третьими странами, успешно осуществлять собственные масштабные планы.
Институционализация БРИКС может осуществляться в разных вариантах, и выбор определится в зависимости от того, на чем в конечном счете остановится консенсус «пятерки». Мировая практика выработала немало формул организационно-юридического построения – более «жестких» или более «мягких». Пока в случае БРИКС не просматриваются побудительные мотивы для создания блока экономической интеграции, но по экономической части вполне адекватной будет ориентация на совместную реализацию масштабных инфраструктурных, производственных и научно-технических проектов.
Выбор между сценариями
Формирование БРИКС и его выход на высоты мировой экономики и политики не могли спокойно восприниматься «коллективным Западом», и прежде всего североамериканской супердержавой. В лице БРИКС она получила (помимо примера Китая) существенно приращенную антитезу – наглядное свидетельство убывания арсенала своей гегемонии. В принципе существовало два сценария реагирования. Один – прагматичная адаптация к изменению соотношения сил в пользу новых центров мировой экономики и политики при минимизации издержек и рисков такой адаптации дипломатическими методами, средствами «мягкой силы». Второй сценарий – конфронтационный, основанный на противопоставлении объединению восходящих центров консолидации «коллективного Запада», укрепления его внутренней дисциплины, расширения круга его клиентуры.
На начальной фазе казалось, что Барак Обама, авансом получивший Нобелевскую премию мира, выберет первый сценарий. Ожидания оказались напрасными. Инерция государственной машины, политической системы США направила нобелевского миротворца по другому руслу. Политика целенаправленного сдерживания новых центров стала основной линией поведения. В этих целях задействованы и транстихоокеанский, и трансатлантический векторы. В первом случае основное внимание – сдерживанию Китая. Во втором случае – более жесткой привязке Евросоюза к Вашингтону, во-первых, и отрыву ЕС его от сотрудничества с Россией, во-вторых. Таким образом, планировалось поставить американскую гегемонию на более обширный и прочный фундамент, то есть модернизировать гегемонию.
России, в свою очередь, была уготована украинская «западня». Как признала Виктория Нуланд, замгоссекретаря США, многолетняя работа по заблаговременному воспитанию молодого поколения украинцев в духе «западных ценностей» обошлась Вашингтону в 5 млрд долл. Провокационная агрессивность постмайдановского руководства по отношению к России и юго-востоку страны стала возможной лишь благодаря поддержке Вашингтона и фактически проявила себя под его диктовку. При этом США, стареющая супердержава, оказались в иракской западне.
Наивно ожидать, что БРИКС не будут пробовать на прочность, апеллируя прежде всего к различиям и противоречиям внутри объединения. Слов нет, в рамках БРИКС очевидна большая асимметрия в потенциалах, различия в динамике и траектории развития. Учитывая цивилизационную принадлежность, не совпадают системы традиционных ценностей. В первые годы существования БРИКС излюбленной темой западных критиков была «некондиционность» стран-участниц по тем или иным признакам для приема в «клуб» восходящих центров. Россию считали недостойной из-за сырьевой специализации, избытка этатизма, недостаточной демократии. Индию – за социальное неблагополучие и экономическую закрытость, ЮАР – за недостаточный экономический потенциал и торможение технологического обновления, Бразилию – за сохранение экономического национализма и протекционизма, за неоправданное вмешательство государства в хозяйственную жизнь. Китай не объявляли недостойным, но корили за зажим демократии, экологическую деградацию, территориальные и социальные диспропорции.
Теперь песнь другая – кризис «среднего возраста». Недавний пример – трактовка Нуриеля Рубини (нового гуру американских экономистов), данная им в начале этого года на заседании Давосского форума. Среди шести основных аргументов Рубини – неспособность перейти к структурным реформам второго поколения, дефекты госкапитализма, завершение цикла высокой конъюнктуры по базовым товарам, перегрев экономики в ходе предкризисного бума и завышение курса национальной валюты, приводящие к утере конкурентоспособности, лишение ряда стран – членов объединения демографического дивиденда. Наконец, по мнению Рубини, сработала западня среднего уровня доходов, когда, достигнув его, дальше страны пробуксовывают, будучи не в состоянии продолжать восхождение к высоким доходам. Нельзя отказать Рубини в ряде справедливых оценок, касающихся торможения экономического роста стран – членов БРИКС. Но даже в таких случаях это далеко не абсолютная истина, а полуправда. Хотя бы по той причине, что, приписывая кризис среднего возраста сразу всем членам «пятерки», он игнорирует традиционно акцентировавшееся его коллегами различие внутри группы БРИКС. А синхронность торможения между тем обусловлена разными обстоятельствами. Торможение выясняется сравнительным порядком. Оно относительное, поскольку в традиционных центрах дела обстоят не лучшим образом. И применительно к Евросоюзу справедливо утверждение о рекордно длительной посткризисной рецессии. Далее, говоря о долгосрочных перспективах, нельзя базовые выводы аргументировать краткосрочными конъюнктурными перепадами. Эффект торможения в зоне традиционных центров имеет гораздо более представительскую мотивацию: сохранение высокой безработицы, старение населения, сатурация рынков, низкая норма инвестиций, молох внешней задолженности, опасный уровень дефицитов госбюджета. Лимиты Маастрихта преданы забвению!
Другое дело, что для участников БРИКС остается актуальной проблема адаптации к посткризисным условиям развития, которое осложнено эффектом значительного похолодания международного климата, особенно в случае России. Это часто требует не только корректировки, но и смены модели развития. Китай уже вступил на этот путь – начиная с решений XVIII съезда КПК, Бразилия во многом пересмотрела свою экономическую политику, акцентируя стимулы к инновационной практике, процесс критической переоценки экономической стратегии начался в Индии. По-видимому, осложнение внешних условий развития для России усилит побуждение к смене ориентиров, к диверсификации отраслевой и географической структуры национальной экономики. Хотелось бы надеяться на более последовательную деофшоризацию и минимизацию утечки капитала, который так необходим самой России.
* * *
Приглашенный в Форталезу, шестой саммит пройдет тем самым на латиноамериканской почве. Предполагается также, что в Форталезе состоится «аутрич» – встреча глав государств и правительств БРИКС с лидерами Южной Америки за официальными рамками саммита. В этом заложен большой символический смысл. Южноамериканские государства, как, впрочем, и большинство представителей латиноамериканского сообщества в целом, высоко оценивают роль БРИКС. Сотрудничество с этим объединением они рассматривают как важный фактор диверсификации своих международных отношений, как необходимую предпосылку продвижения к построению полицентричного миропорядка, открывающего для региона перспективу свободы выбора стратегических альтернатив и обеспечивающего его странам достаточный диапазон маневра на мировой арене.
Коллективный опыт и коллективный разум – большое преимущество БРИКС, которое трудно переоценить. Они, будем надеяться, конструктивно проявят себя в Форталезе, в том числе в понимании взаимозависимости геоэкономических и геополитических факторов. Начав свой путь в разгар глобального экономического кризиса, основатели БРИКС полагали необходимым сосредоточиться главным образом на преобразовании мировой финансовой архитектуры. Жизнь показала, что проблемы международной безопасности, деформации международных отношений властно вторгаются в повестку «пятерки». Без учета нового геополитического расклада трудно строить общую экономическую стратегию.
Стареющий гегемон, пользующийся не очень дружной поддержкой вассалов, не мог придумать ничего лучшего – выпустил на волю джинна конфронтации. У БРИКС есть авторитет и сила политической воли для того, чтобы загнать его обратно в замшелую бутылку. Понятно, что это потребует внутреннего консенсуса и много трудной и долгой работы, но дорогу осилит идущий.
