Украинский кризис и системные ошибки политического сознания

В качестве движущей силы исторического процесса выступает сегодня сила вооруженная.

Постоянная загруженность российских и мировых СМИ событиями в Украине (вполне объяснимая и понятная) приводит к усталости от них перегруженного информацией обывателя. Надежд на «чудесное» решение узла украинских проблем за какой-то более или менее короткий отрезок времени практически нет, притом что былые эмоции по поводу войны Киева с собственным народом, растущей «нацификации» Украины, лицемерной позиции Запада и проч. постепенно теряют свою остроту. Но в этом есть и некоторый плюс. Хочется надеяться, что избавление от лишних эмоций позволит нам наконец беспристрастнее подойти к тому, что произошло и происходит в соседней стране, и сделать из этого более «спокойные» выводы.

Чем заполняется вакуум

Вывод первый: природа не терпит пустоты. Жаль, что приходится обращать внимание на столь затертые временем истины, но что поделаешь – классики редко ошибаются, и «разруха начинается в головах».

Когда Россия как правопреемница СССР отказалась от «государственной идеологии» (невозможной без понятной большинству народов бывшего Союза трактовки ее истории ХХ века) и даже закрепила это конституционно – тогда-то и был заложен первый камень в основу «майданного» правления в Украине. Результат: мы дожили до такого абсурда, когда, круша памятники Ленину, украинские националисты (а что с них, бедолаг, взять-то?) в своей исторической безграмотности полагают, что борются с «имперской» Россией. По всему, им бы не сносить те памятники, а ставить новые…

Вакуум в головах заполняется на раз. И если сегодня с удивительной быстротой зажигаются звезды неонацизма, терроризма и фундаментализма, то это не только «кому-нибудь нужно», но и становится следствием чьих-то системных ошибок.

Вывод второй: лучше поздно, чем никогда. Похоже, что Россия, хоть и поздновато, но все же хочет обзавестись собственной идеологией, заговорив устами президента о «консервативных ценностях». При этом – не случайно! – наблюдается попытка возврата к истории: потихоньку реабилитируются Рюриковичи, Романовы и другие ранее ошельмованные деятели, им воздвигаются памятники, их имена присваиваются новым фрегатам и подводным ракетоносцам. Однако здесь есть два серьезных «но». Первое – это стремление «примирить всех» словами о том, что и красные, которые видели в России только «трамплин для мировой революции», и белые, воевавшие за «единую и неделимую», якобы «одинаково воевали за Россию» («НГ» от 11.12.13). Непонятно, кто «купится» на эту идею: не иначе расчет на «интеллектуалов» майданного калибра. В нашей истории и так было слишком много лжи, чтобы добавлять к ней новую.

Кроме того, «консервативные ценности» появились и были сформулированы очень поздно и – увы! – не слишком внятно, поэтому говорить о появлении какой-то альтернативной системы пока не приходится. Мы, наверное, забыли, что привыкли к ясным и хорошо прописанным планам и программам (например, XXV съезда КПСС и пр.), и слабо воспринимаем их в тезисном изложении. Да и чего скромничать-то? Давайте сядем и напишем наш «кодекс консервативных ценностей» или что-то в этом роде. Он будет с пониманием встречен многими на постсоветском пространстве и в мире. «Великие войны духа», предсказанные Фрэнсисом Фукуямой в конце прошлого века, на примере событий в Украине, похоже, разгораются вовсю. А к войнам у нас принято относиться серьезно.

Очередь за гуманитарной помощью – примета времени, характерная для Украины как места.

Вывод третий: не хлебом единым жив человек. Пока тот же Фукуяма (авторы, пишущие на английском языке, пользуются наибольшим авторитетом!) сам не определится, какую из «черепах», держащих на себе мир, – экономическую, политическую или военную, – поставить сверху (Ф. Фукуяма «Истоки политического порядка», Лондон, 2012), не будем торопиться и мы. Временно предположим, однако, что эти «черепахи» способны меняться местами в зависимости от того, куда и с какой силой дует ветер истории. Сегодня он дует в сторону борьбы идей, зачастую отодвигая на второй план текущие вопросы экономики, торговли и финансов. Отсюда и «неожиданный» всплеск националистических и фундаменталистских настроений в контексте констатируемого многими усиления иррациональных начал в мировой политике. Они заставляют забывать о «чисто конкретном» не только тех, кто ранее почти не пользовался благами международного разделения труда, но и – что удивительно! – некоторых признанных мэтров мировой экономики и политики: ради вожделенного геополитического ослабления России наши западные партнеры готовы идти на экономические жертвы.

Основная причина того, что Украина (большая часть ее) постепенно уходила – и таки ушла! – из сферы влияния России, – в чрезмерном экономоцентризме российских и украинских пророссийских элит. Обычно упование на автоматизм свершения чего-то подразумевает скрытое неумение или нежелание вплотную заниматься этим чем-то. Отсюда и наше традиционное небрежение вопросами «духа». К тому же многие из нас, осознанно или неосознанно, еще разделяют марксистскую идею о примате экономики над идеологией и политикой. Она же, кстати, лежит в основе и либеральной идеологии, к которой, за неимением лучшего, пристали многие вчерашние марксисты. Следует признать, однако, что ставка на «экономические реалии» и «тесные хозяйственные связи», которые якобы «не дадут возобладать центробежным тенденциям» в российско-украинских отношениях, оказалась несостоятельной.

Вывод четвертый: там хорошо, где нас нет. В своем стремлении «в Европу» украинские националисты не одиноки. Туда же устремлены взоры и части (рискнем предположить, может быть, даже большей части!) российской элиты, за долгие годы привыкшей смотреть на Запад снизу вверх. Разница в том, что в Украине это стремление приобрело характер, сравнимый с паранойей, а у нас в связи с украинской паранойей оно временно притормозилось. К тому же вес и влияние России не позволяют ей с тем же энтузиазмом, как теленок к матке, самозабвенно припасть к «спасительному» Западу. Это дает нам драгоценное время, чтобы понять: а не стремимся ли мы вскочить в последний вагон поезда, который следует в тупик?

Не могу не отметить в этой связи характерного раздрая в западной политической науке, особенно среди молодого поколения политологов, по поводу будущего Европы и «коллективного Запада» в целом. Одни, как, например, Ниал Фергюссон, предвидят смену западной цивилизации, осуществлявшей глобальное лидерство на протяжении 500 лет, более динамичными цивилизациями Востока. Эти авторы фактически солидарны с одним из видных европейских бюрократов, который в приливе откровенности однажды сказал, что «Европа скоро станет «музеем под открытым небом» и наглядной демонстрацией того, «как ею не следовало управлять». Другие же, например Ян Моррис, открыто пускаются во все тяжкие и, отметая всякую политкорректность, провозглашают войны универсальным движителем истории. Отсюда – один шаг до «прозрачного» вывода о том, что только новая война может помешать «закату Европы» и продлить глобальное лидерство Запада во главе с США (Ян Моррис, Война. В чем ее благо? Лондон, 2014).

Компенсация и здравый смысл

На Западе политически наиболее продвинутые контингенты, в отличие от тех, кто произвольно причисляет себя к таковым в России и в Украине, похоже, начинают задумываться о принципиальной конечности той системы ценностей, которая развивается пока только в количественном, но никак не в качественном отношении. Чьи права и свободы защищать дальше, если права одних приводят к ущемлению прав других? Есть ли пределы «толерантности» в обществе в целом, если ни один взятый сам по себе человек не может «терпеть» бесконечно? Системообразующий характер этих и других вопросов несомненен, так как в условиях торможения экономик большинства стран – членов ЕС «общеевропейские ценности» постулируются Брюсселем в качестве чуть ли не единственной основы развития.

Тяга компенсировать текущие экономические и социальные потери, а попутно и фактический отказ от суверенитета своих стран в пользу США вкупе со стремлением заретушировать остроту миграционных, религиозных, культурных и других проблем, включая утрату национальной идентичности и рост сепаратистских настроений, заставляют европейскую бюрократию порой игнорировать простой здравый смысл. Множащиеся на этом фоне лозунги типа «Права и свободы человека не знают границ» носят явно фундаменталистский характер.

«Фундаментализм» как таковой стал следствием усиления иррационального начала в жизни планетарного социума, которое, в свою очередь, было продуктом стихийной реакции людей на засилье рационалистического и экономоцентристского в своей основе мышления, наблюдавшегося в мире после окончания холодной войны. Если рассматривать формирующийся ныне на Западе либерал-фундаментализм именно с этой точки зрения, то он предстанет неким весьма парадоксальным в своей основе «бунтом Запада против самого себя», учитывая, что именно рационализм, материализм и прагматизм стали в свое время основой для его глобального возвышения. Не случайно по сравнению с другими ипостасями фундаментализма (исламским, иудейским, православным) либеральный, по мнению автора, отличается ни с чем не сравнимой силой саморазрушения, объясняющей многие из тех «зачем» и «почему», которые все чаще задаются на нашей планете.

В основу этой силы исподтишка прокрался парадоксальный принцип: «чем хуже – тем хуже!» Примеров ему – множество: от губительного для России «приказа № 1» правительства Керенского до конкретных последствий той «борьбы с терроризмом», которую США и некоторые их союзники по НАТО ведут на Ближнем Востоке. Сюда же относится, в частности, и пагубная затея во имя «свободы слова» продолжать – и даже приумножать! – публикацию карикатур на пророка Мухаммеда. В идейной – смертельной? – схватке двух фундаментализмов – либерального и исламского – первый заведомо оказывается в незавидном положении, потому что цивилизация Запада добровольно лишает себя своего доселе самого мощного оружия – здравого смысла и прагматизма. Похоже, что об этом не задумываются ни те, кто формирует европейское общественное сознание, ни те, кто, предавая свои национальные интересы, отчаянно рвется в Европу.

Украина есть не что иное, как дом, который разрушен. Фото Reuters

Вывод пятый: терпение и труд все перетрут. Это к вопросу о том, как нам дальше выстраивать свою стратегию в отношениях с Украиной. Время – это такой же, если не гораздо более мощный политический актор, нежели короли, президенты и премьер-министры. Украине надо дать время, чтобы переболеть «национал-иррационализмом». Это примерно как дать время «остепениться» радикальному исламу, учитывая, что ислам – самая молодая из всех мировых религий (вспомним христианство в пору его молодости!). Для этого нужно терпение. Однако в формуле «терпение–труд» оно не тождественно западной «толерантности», потому что одновременно предполагает основанный на последовательной и комплексной идеологической, информационно-культурной и экономической политике труд, который нацелен на предупреждение рисков, а не просто на реагирование на уже свершившиеся факты. Применительно к иррациональному началу, которое так же присуще природе человека, как и рациональное, это предполагает каждодневный поиск меры между свободой и необходимостью, правами и обязанностями, декларациями и реальностью, патриотизмом и глобализмом, фантазиями и здравым смыслом. Функция силового подавления террористов и фундаменталистов всех мастей, разумеется, не уйдет в прошлое, но стоит помнить, что худший способ справиться с проблемой – это действовать «острием против острия» и бороться с фундаментализмом с фундаменталистских же позиций, неважно каких: экономоцентристких, либерально-догматических или авторитарных. Время для простых решений прошло, и теперь нам не обойтись без долгосрочной культурно-информационной стратегии. Для этого придется-таки разобраться с собственной историей и выработать такой ценностный код, который будет сочетать ценности демократического развития с национальной спецификой.

* * *

Перекормленные за годы советской власти агитацией и пропагандой, мы, понятно, с подозрением относимся к любому намеку на «государственную идеологию». Но понятно и другое: идеология идеологии рознь, а наступающая эпоха «великих войн духа» будет беспощадной к тем, кто вступит в нее безоружным. Понятно также и то, что для более тонкой «настройки» всех государственных и общественных структур, максимального преодоления крайностей, адекватного осмысления прошлого и творческого подхода к будущему при разработке долгосрочной стратегии нам понадобятся люди-творцы, максимально открытые новому и свободные от шаблонов и догм.

Кто и когда в нашей стране медийно, а не келейно поднял вопрос о том, что история российско-украинских отношений до 1917 года была историей не русских отдельно и украинцев отдельно, а историей фактически одного и того же «православного», как писали тогда в паспортах, народа? Что отмеченная общими радостями и горестями, она породила и общих героев, которые отдавали свои жизни за идеалы русского мира? Сегодня мы вспоминаем в этой связи почти исключительно Тараса Бульбу. Но это вымышленный персонаж, а имена многих реальных героев (взять наугад хотя бы имя адмирала Щастного, спасшего в 1918 году российский Балтийский флот и «в награду» расстрелянного Троцким) известны почему-то лишь специалистам. Но ведь как раз на этой «благостной» пустоте расцветают пышным цветом имена Бандеры, Шухевича и пр. Чему же тут удивляться?

Кто и когда системно, а не отрывочно, устами отдельных «энтузиастов» от науки, доказал тем же украинцам и Западу, который активно спекулирует на этой теме (Бжезинский, Пайпс и др.), что Россия, несмотря на 70 лет советской власти, так до конца и не приняла большевизм? Здесь стоило бы вспомнить и то, что большевики взяли власть незаконно, с помощью переворота, и проигранные ими выборы в Учредительное собрание, Гражданскую войну, уровень репрессий 30-х годов, Кронштадтский, Ярославский, Тамбовский и другие мятежи. Да взять хотя бы ту же перестройку наконец! Утверждать, что русские привержены тоталитаризму «на генном уровне», и на этом основании «путать» правопреемство России от СССР де-юре с правопреемством де-факто – такая же глупость, как, например, видеть в ФРГ продолжательницу дела Третьего рейха.

Предложенный путь таит в себе немало трудностей и не застрахован от ошибок, рецидивов старого мышления и пр. Не так давно, например, один из наших публичных политиков пожелал, чтобы российская система образования ориентировалась на формирование «не творцов, а грамотных потребителей». Хочется надеяться все же, что те, кто привык упрекать Россию в вечном «отставании от передового Запада», перестанут наконец сами активно споспешествовать таковому.