Варвара Ремчукова
Президент США Барак Обама пока не зовет председателя КНР Си Цзиньпина в Транстихоокеанское партнерство. Фото Reuters
Широкая публика в нашей стране впервые услышала о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП) в интервью президента России Владимира Путина китайским СМИ в ноябре 2014 года. Отправляясь на саммит АТЭС в Шанхай, президент России выделил несколько особенностей партнерства. При этом его оценки носили скорее негативный характер.
«Оценить, что реально достигнуто в рамках Транстихоокеанского партнерства, пока непросто. Продвижение этой инициативы осуществляется в закрытом режиме даже для бизнеса и общественности самих договаривающихся государств, не говоря уже о других странах. На протяжении последних пяти лет, в течение которых идут переговоры, периодические заявления об успехах затем опровергаются. Последний раз это было перед саммитом АТЭС на Бали в ноябре 2013 года. Судя по сообщениям, речь скорее идет о договоренностях продолжить переговорный процесс, который уже более года находится в замороженном состоянии. Сроки его возобновления пока не объявлены.
Очевидно, что Транстихоокеанское партнерство – очередная попытка США построить выгодную для себя архитектуру регионального экономического сотрудничества. В то же время полагаю, что отсутствие в составе его участников таких крупнейших региональных игроков, как Россия и Китай, вряд ли позволит выстроить эффективное торгово-экономическое взаимодействие».
Остроту этой теме придает ярко выраженное стремление Америки увязать ТТП с целями своей внешней политики в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). На полях саммита АТЭС в Гонолулу в 2011 году Хилари Клинтон, тогда госсекретарь США, определила место ТТП как часть плана США по «укреплению наших двусторонних союзов в области безопасности; усилению участия в работе региональных многосторонних институтов; расширению торговли и инвестиций, укреплению широкой базы военного присутствия; продвижению демократии и прав человека». В течение той же недели, выступая в австралийском парламенте, президент Обама провозгласил, что «США, как тихоокеанская держава, будет играть долгосрочную роль в формировании будущего этого региона на основе базовых принципов в тесном партнерстве с друзьями и союзниками». Эти цели будут достигнуты на пути «укрепления военного присутствия США в этом регионе Восточной Азии, укрепления ключевых союзников, поощрения правовой системы, при которой увеличиваются права рабочих, а наш бизнес сможет конкурировать на равных с местными компаниями; где защищаются права интеллектуальной собственности и новые технологии, лежащие в основе инноваций, и где курс валют определяется рынком и не позволяет странам получать несправедливое преимущество». В этом контексте Обама определил ТТП как «потенциальную модель» для всего региона, тем самым смешав вместе деловые и внешнеполитические интересы США для оказания давления, прежде всего на Китай.
Действительно, многие эксперты считают, что главная цель ТТП – изменить архитектуру торговли в АТР так, чтобы в конечном счета вынудить Китай втиснуться в рамки нового соглашения. Однако ТТП заслуживает более подробного и беспристрастного анализа, прежде всего как невиданное ранее по масштабам торговое соглашение.
Высококачественное партнерство ХХI века
Транстихоокеанское партнерство с самого начала назвали «высококачественным партнерством XXI века», которое станет новой моделью для всех преференциальных торговых соглашений (ПТС), заключаемых между государствами во всех частях мира. Во-первых, ТТП по определению, по исходному замыслу является партнерством открытого типа, предполагающим присоединение к нему новых государств. Так в 2011 году переговоры велись между девятью странами (Австралия, Бруней, Чили, Малайзия, Новая Зеландия, Перу, Сингапур, США и Вьетнам), а к саммиту АТЭС в Шанхае в 2014 году к ним добавились Канада, Япония и Мексика. Во-вторых, ТТП планирует выйти на самые высокие стандарты взаимного открытия рынков и качества регулирования торговли, инвестиций, рабочей силы, окружающей среды, допуска иностранных партнеров к госзакупкам.
Группа международных экспертов под руководством Патрика Ло считает, что «ТТП являются ПТС XXI века, потому что предлагают не только доступ на рынок товаров, но также новое решение вопросов торговли и производства в сферах сельского хозяйства, текстиля, правил происхождения товаров, услуг, технических барьеров в торговле, санитарных и фитосанитарных мер, инвестиций, финансовых услуг, телекоммуникаций, электронной коммерции, компенсационных мер, прав на интеллектуальную собственность, конкуренции, наращивания производственных мощностей, стандартов функционирования рабочей силы и правил охраны окружающей среды». Новые проблемы, которые должны быть включены в ТТП, касаются упрощения стандартов регулирования торговли с упором на заметную роль мелкого и среднего бизнеса.
Достичь гармонизации норм регулирования в таких разнообразных областях можно лишь при концептуальной поддержке переговоров на высшем политическом уровне. При этом можно говорить о попытке создать некую базовую модель «мультилатерального регионализма».
Если говорить о ПТС предыдущего поколения, поколения «двадцатого века», то их основным смыслом являлось обеспечение транзита готовых товаров через границу, преодоление высоких тарифных барьеров. Сегодня речь идет о функционировании фирм и компаний на чужой территории, за границей. Это отражает усиление взаимозависимости экономик вследствие роста торговых и инвестиционных обменов.
Эволюция переговоров о ТТП
Транстихоокеанское партнерство выросло из преференциального торгового соглашения, широко известного как «тихоокеанская четверка». В 90-е годы на полях нескольких саммитов АТЭС Австралия, Чили, Новая Зеландия, Сингапур и США проводили неформальные дискуссии с целью обсудить механизмы создания нового типа торгового соглашения между «одинаково мыслящими» государствами. В период между 2002 и 2005 годом во время саммитов АТЭС представители Чили, Новой Зеландии и Сингапура провели четыре раунда переговоров о более тесном экономическом партнерстве трех стран. Во время пятой встречи в апреле 2005 года к переговорам примкнул Бруней с намерением стать одним из учредителей соглашения. В июне 2005 года на встрече министров торговли АТЭС было объявлено об успешном завершении переговоров о соглашении по Транстихоокеанскому стратегическому экономическому партнерству.
Первый раунд переговоров по созданию ТТП состоялся в марте 2010 года в Мельбурне. В нем приняли участие представители восьми стран: Австралии, Брунея, Чили, Новой Зеландии, Перу, Сингапура и США. Вьетнам имел статус ассоциированного члена. Страны-участницы заявили о желании завершить разработку соглашения к ноябрю 2011 года, чтобы объявить об этом на саммите АТЭС в Гонолулу. За это время было проведено восемь раундов интенсивных переговоров. Было решено, что никаких «наблюдателей» быть не должно. Это означало, что Вьетнам должен был определиться со своим статусом в ТТП. Уже в ноябре 2010 года на саммите АТЭС в Японии президент Вьетнама объявил о присоединении к переговорам в качестве полноправного члена. Участники приветствовали это решение, поскольку получали, во-первых, доступ к быстрорастущему рынку (10% в год) в 85 млн человек, а во-вторых, усложняли конфигурацию партнерства, добавляя страну, которую нельзя отнести к «клубу богатых». Это открывало возможности для других развивающихся стран. После присоединения Вьетнама о своем желании участвовать в ТТП объявила Малайзия и была принята в октябре 2010 года.
В 2012 году к переговорам присоединились Канада и Мексика, а в 2013-м – Япония. При участии Японии на страны ТТП будет приходиться порядка 40% мирового ВВП и около 1/3 мировой торговли. Япония сегодня – четвертый по величине торговый партнер США. В 2013 году Америка экспортировала в Японию товаров на 65 млрд долл. и услуг приблизительно на 48 млрд долл.
С приходом новых участников возникло много трудноразрешимых проблем, которые, собственно, и не позволяют до сих пор объявить о создании полноценного партнерства. Канадцы, например, запросили разрешение на исключение сектора производства молока и молочных продуктов из соглашения. С этим категорически не согласилась Новая Зеландия. А у США есть претензии к Канаде по вопросам прав интеллектуальной собственности. Сложно идут переговоры между США и Японией по проблемам доступа на продовольственный и автомобильный рынки.
Американское возвращение в Азию
Президент США Барак Обама во время своего первого президентского визита в Восточную Азию в ноябре 2009 года объявил о новой стратегии «возвращения в Азию». В своей речи в Токио Обама, рожденный на Гавайях, позиционировал себя как «первый тихоокеанский президент США». Он заявил, что «как азиатско-тихоокеанская страна США собираются подключиться к дискуссиям, которые оформят будущее региона, и готовы участвовать в полном объеме в работе соответствующих организаций по мере их становления».
Обосновывая необходимость участия США в ТТП, тогдашний торговый представитель США Рональд Кирк отмечал «быстрое распространение в регионе ПТС, в которых США не участвуют». Он подчеркнул, что «эти ПТС, как и другие тренды экономического развития, привели к заметному сокращению доли США на ключевых азиатско-тихоокеанских рынках за последнее десятилетие». Участие США в ТТП призвано «развернуть этот тренд».
Как новое партнерство должно соотноситься с уже действующими ПТС? Рассматривались три возможные модели: а) ТТП заместит все существующие двусторонние ПТС между членами; б) ТТП будет сосуществовать со всеми действующими соглашениями, а бизнесу, по аналогии с практикой Сингапура и Новой Зеландии, будет разрешено выбирать более выгодное соглашение; в) ТТП превратится в гибридное соглашение (часть старых положений сохранится, часть будет заменена).
Теоретически первая модель выглядит наиболее выигрышной. Ожидается, что бизнес сам выберет новые положения ТТП как более совершенные с точки зрения либерализации и доступа к рынкам. В итоге новое соглашение заменит действующие. Это позволит экспортеру, например, применять один и тот же расчет происхождения товара при отгрузке продукции в различные страны ТТП. Наконец удастся воплотить мечту о достижении заявленных «стандартов XXI века», включив в новое соглашение лучшие практики и опыт действующих ПТС.
Реальность, однако, оказалась сложнее. Многие положения действующих ПТС были сформулированы с учетом взаимных интересов и компромиссов. А новое соглашение ТТП может нарушить эти хрупкие балансы. Например, по действующему между США и Австралией ПТС сахар исключен из двустороннего соглашения. А по новому ТТП Австралия может его (сахар) экспортировать в США.
К тому же переговоры выявили методологическую разницу в подходах. Уже к началу 2011 года стало очевидным, что наилучшим форматом для США являются двусторонние переговоры. Размер американского рынка таков, что большинство партнеров ради преференциального попадания на него идет на уступки. Так, австралийцы помимо сахара уступили в вопросах госрегулирования фармацевтической продукции и прав интеллектуальной собственности.
США исходя из представлений о силе собственной позиции предложили провести двусторонние переговоры со всеми странами-участницами. Наверное, затем, чтобы в результате на стол легли 11 двусторонних договоров с США. Но страны «тихоокеанской четверки» пока не согласны отказываться от изначального замысла – создать унифицированное мегарегиональное соглашение.
Переговоры буксуют даже в таком знакомом для участников ВТО вопросе, как снижение барьеров в торговле товарами. Максимум, до чего удалось договориться в августе 2010 года в Перу, было «решение ничего не решать». Вместо решения о всеобщем снижении барьеров было предложено «сосредоточится на предоставлении специфических условий доступа на рынок отдельными странами».
Увязка противоречивых интересов стран с разным уровнем развития
ТТП включает ряд развивающихся государств. По классификации Мирового банка Чили, Малайзия, Мексика и Перу относятся к развивающимся странам с доходами выше среднего уровня, а Вьетнам – с доходами ниже среднего. Возможно, скоро присоединятся Филиппины, Таиланд и Индонезия. Возникают вопросы – можно ли обеспечить решение проблем развития этих стран в рамках ПТС и как согласовать права рабочей силы, интеллектуальной собственности, прозрачности и прав человека.
Поскольку переговоры в рамках Дохийского раунда находятся в печальном состоянии, можно предположить, что именно ПТС будут служить главным двигателем либерализации торговли в ближайшее время. Должно ли ТТП включать специальные нормы для стимулирования роста в развивающихся странах?
ТТП не гарантирует развития, но при некоторых условиях может обеспечить доступ на рынок развитых стран, который простимулирует инвестиции и экспортоориентированный рост. ПТС, как правило, не предоставляют участникам специальных и дифференцированных условий, о которых говорится в ВТО. Ничего о таких условиях не говорится и в переговорах о ТТП.
В конце концов, главной чертой ПТС является снижение тарифа внутри партнерства до «нуля» практически на весь объем взаимной торговли. Приоритетные потребности развивающихся стран лежат скорее всего не в тарифных преференциях, а в мерах по улучшению инвестиционного климата и поддержанию курса валюты, стимулирующего экспорт. ПТС могут помочь в деле продвижения институтов нового, рыночного типа.
Вполне возможно, что такие страны, как Малайзия, Перу и Вьетнам, должны будут тщательно взвесить плюсы и минусы от участия в партнерстве. На чашах весов – доступ на рынки развитых стран, издержки от невключения – и риски от внедрения стандартов богатых стран в области интеллектуальной собственности, охраны окружающей среды и труда. Следует также учитывать политические факторы.
Структура переговорного шаблона американской делегации достаточно жесткая и может чинить препятствия в ходе переговоров о ТТП. С одной стороны, США добиваются обязательств от партнеров по проведению глубоких внутренних реформ системы государственного регулирования, что идет дальше действующих сегодня правил ВТО (интеллектуальная собственность, финансовые услуги, инвестиции). С другой стороны, содержание обязательных переговоров – вопросы, которые вообще не являются предметом ведения ВТО (трудовые и экологические стандарты). Это может стать неподъемным бременем для развивающихся стран, участвующих в ТТП, которые до сих пор не имели ПТС с США (Бруней, Малайзия, Вьетнам). Даже если им дадут более длинный переходный период, существует опасность, что нынешнее состояние их экономик не позволит им успешно вписаться в новые формы интеграции.
Известный специалист по вопросам ПТС Ричард Болдуин довольно пессимистично оценивает перспективы выработки качественных соглашений ХХI века. Он считает, что лишь у небольшой группы стран – США, ЕС и Японии – есть потенциал получать выгоды в силу асимметрии экономической и политической мощи. Ричард Болдуин считает, что в ходе переговоров о новых, «глубоких» ПТС, с одной стороны, разрушается роль ВТО как центральной инстанции, устанавливающей торговые правила, а с другой – новые ПТС могут стать средством диктата условий торговли и экономического взаимодействия.
Является ли ТТП американским противовесом Китаю
Американские цели и интересы на переговорах о ТТП не ограничиваются экономическими вопросами. Есть важные проблемы внешнеполитического и геополитического характера, которые Вашингтон хочет решить в рамках партнерства. Стоит вопрос об укреплении военных двусторонних альянсов в Азиатско-Тихоокеанском регионе как противовеса растущей военной мощи Китая.
Увязка вопросов безопасности и ПТС соответствует последним тенденциям торговой политики США – использовать ПТС для усиления стратегических взаимоотношений. Началом такого тренда можно считать заключение соглашения о свободной торговле между США и Израилем в 1985 году. Новый импульс заключению двусторонних ПТС был придан после 11 сентября 2001 года, когда администрация Джорджа Буша начала переговоры со странами стратегической или геополитической важности. Бывший торговый представитель США Роберт Зеллек говорил в 2003 году: «ПТС с США являются привилегией, которую надо заслужить сотрудничеством в вопросах внешней политики и безопасности». В одних случаях преференциальные соглашения были как знак благодарности за сотрудничество в борьбе с международным терроризмом (Бахрейн, Иордания, Марокко и Оман). В других – они выступали в качестве продвижения целей безопасности (Австралия, Чили и Сингапур).
Торговый представитель США Рональд Кирк провозгласил в 2011 году, что «потенциально новые члены ТТП должны быть подготовлены к тому соответствовать приоритетам США». Такая позиция фактически означает, что ключи от двери в ТТП для новых членов находятся в Вашингтоне. Практическое следствие такой позиции означает, что, если, например, Китай захочет вступить в ТТП, то он должен вначале пройти через процедуру двусторонних переговоров с США. Один из самых заметных критиков ТТП, крупный авторитет в вопросах преференциальной торговли Ягдиш Бгавати отмечал, что «ТТП принципиально будет служить интересам тех стран, которые, опасаясь агрессивного Китая, будут добиваться не столько роста торговли, сколько политической безопасности».
Слабым местом такого подхода является то, что ТТП может стать заложником представлений о том, что партнерство является частью внешнеполитической стратегии США по сдерживаю Китая. Такая интерпретация предназначения ТТП получила достаточно широкое распространение в научных и экспертных кругах.
Действительно, многие члены партнерства поддерживают цели внешней политики США, некоторые из них надеются повысить свою безопасность при помощи совместных военных мероприятий.
Австралия имеет союзнический договор с США, в рамках которого на территории страны размещен совместный разведывательный центр. Сингапур активно поддерживает военное присутствие США в регионе и предоставляет им доступ к своим военно-воздушным и военно-морским базам. Бруней и Малайзия имеют соглашения об оборонном сотрудничестве с США. Перу и Чили являются близкими союзниками США в Латинской Америке. Новая Зеландия и США приостановили свой союз в 1985 году, после того как Новая Зеландия отказала американским подводным лодкам в праве заходить в свои порты. Однако в 2007 году США и Новая Зеландия возобновили военную кооперацию. Наконец, Вьетнам начал определенное военное сотрудничество с США на фоне эскалации напряженности с Китаем в Южно-Китайском море.
Несмотря на наличие тесных военных контактов и связей, сама мысль, что торговая политика США гарантируется не столько экономическими соображениями, сколько Советом национальной безопасности, сильно беспокоит партнеров по переговорам. Сообщалось, например, что в ноябре 2011 года Австралия и Новая Зеландия довели до сведения официальных лиц в Вашингтоне «в недвусмысленной форме», что, как только они почувствуют мотивы сдерживания Китая, они немедленно покинут переговоры.
Эта точка зрения разделяется другими членами ТТП, у которых есть значительные торговые, инвестиционные и политические отношения с Китаем. Они, естественно, не хотят быть заложниками американских внешнеполитических соображений.
Однако представляется, что такой взгляд на мотивы участия в ТТП слишком прямолинеен. Азиатские члены ТТП вынуждены будут искать баланс между своими военными, политическими и торговыми интересами. Экономические отношения с Китаем для них критически важны, и они вряд ли будут заинтересованы в участии в соглашениях, враждебных Китаю.
Конечно, существуют безусловные интересы американского бизнеса в создании высококачественного «соглашения XXI века» для повышения предсказуемости своего существования на территории стран партнерства. Но нельзя игнорировать и попытки Вашингтона при помощи ТТП оказать серьезное давление на Пекин, показать, по каким правилам будут развиваться глобальные экономические отношения в будущем.
