О сдержках и противовесах

Глухота власти может привести к стихии уличных протестов оппозиции. Фото Reuters

Мировой опыт показывает: современное государство может нормально развиваться только при наличии сильной и ответственной оппозиции, способной выиграть выборы и тем самым образовать двухпартийную систему. Ибо только двухпартийная система (с возможной поддержкой той или другой ведущей партии более мелкими партиями) способна удержать государство от скатывания к авторитаризму и даже тоталитаризму, когда в руках исполнительной власти оказывается по факту вся реальная власть, СМИ, контроль над бизнесом и духовной жизнью. Именно поэтому мировая практика родила принцип сдержек и противовесов исполнительной власти в лице равнозначимых и независимых от нее законодательной и судебной властей. А еще говорят и о четвертой власти – независимых СМИ.

Проблема, однако, состоит в том, что введение представительной демократии в неразвитых обществах может стать не плюсом, а минусом. В таких случаях во избежание появления автократа или диктатора ответственные за судьбу народа власти создают какие-то переходные формы сдержек и противовесов. Например, в Китае по настоянию архитектора реформ Дэн Сяопина в Устав КПК и Конституцию КНР были внесены положения о том, что два первых лица в государстве – генеральный секретарь ЦК КПК, он же, как правило, и председатель КНР, и премьер Государственного совета КНР – могут находиться на своих постах не более двух сроков, каждый по пять лет. И никаких пересаживаний из одного руководящего кресла в другие не допускается! На деле сменяется и ближайшее окружение двух первых лиц, обновляется Политбюро ЦК КПК и его постоянный комитет, состав ЦК КПК, обновляется и правительство. Появилась конкуренция в сфере не только экономики, но и политики. И это благоприятно сказывается на развитии страны, что так убедительно демонстрирует КНР на протяжении около четырех десятков лет.

Китайцы умеют извлекать уроки из истории. Реформаторы КНР напрочь отказались от геополитических амбиций Мао Цзэдуна, которые стоили стране немалых средств, множили противников и вели к ухудшению и без того нищенского жизненного уровня большинства китайцев. Дэн Сяопин, который около года учился в Москве в период нэпа и вообще неплохо знал нашу страну, одну из причин краха КПСС и распада СССР видел в больших расходах средств на геополитические цели. В частности, советские руководители, говорил он, были озабочены строительством социализма в Анголе, Афганистане, Никарагуа и других странах, в то время как в 100  километрах от Москвы люди живут еще в прошлом веке. Для нас же, подчеркивал Дэн, важно то, как люди живут в 100 километрах от Пекина, а строительством социализма пусть занимаются сами ангольцы, никарагуанцы и пр.

Умная констатация, к которой следовало бы прислушаться и нам! Мы с чувством гордости заявляем о нарастающей помощи другим, в то время как миллионы россиян живут в нищете с крайне убогим бытом и дорожной инфраструктурой. Поистине прав был Николай Бердяев, когда говорил, что мы проявляем любовь к «дальнему», а не к «ближнему». Это выразил поэт Михаил Светлов: «Я хату покинул,/ Пошел воевать,/ Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать». То есть бросил свой дом, родню, свои нерешенные проблемы и подался устраивать жизнь чужих людей.

Почему у нас нет вменяемой и сильной оппозиции?

Нынешняя системная оппозиция из трех партий так себя уютно чувствует в Государственной думе, что многие аналитики называют ее частью правящего класса. А ведь у нас были возможности создать сильную и конструктивную оппозицию еще в 1990-е. Едва ли не во всех бывших социалистических странах рыночные реформы начинали правые партии и поступали почти так же, как и команда Егора Гайдара. Реализовалась та же шоковая терапия, которая разрушала экономику и приводила к ухудшению жизни людей. Однако на первых же национальных выборах правые терпели поражение и к власти приходили левые или левоцентристские партии и исправляли перегибы правых. Не всегда успешными были и левые силы –  и их, в свою очередь, сменяли уже более опытные правые партии. Тем самым начал работать механизм двухпартийной системы.

Но разница между этими странами и Россией состояла в том, что за годы правления правых там сформировались левые партии социал-демократического типа. Вначале появились лидеры левых взглядов, например, в Польше это Александр Квасьневский, в Венгрии – Дьюла Хорн, которые на базе бывших коммунистов и комсомольцев стали создавать социал-демократические партии. В некоторых других странах большая часть коммунистов перешла на позиции социал-демократии. В России же Компартия (КПРФ) продолжала выступать под знаменами Ленина–Сталина, то есть звала нас в родное для нее коммунистическое прошлое. Но не оказалось и сильных лидеров, которые бы занялись строительством социал-демократической партии. В свое время один из ближайших сподвижников Михаила Горбачева на мой вопрос, не хочет ли он взять на себя эту миссию, ответил: социализм настолько себя дискредитировал, что само это слово будет отторгаться народом еще многие годы. Его не переубедили мои слова о том, что кроме «реального» социализма есть и демократический социализм, например в Скандинавских странах. Там хорошо живут люди, да он и ближе эгалитарному сознанию нашего народа, нежели ранний капитализм, который сам Гайдар называл несправедливым, грабительским, бандитским, словно не он являлся его «крестным отцом».

Но правда и то, что и само общество не готово было ратовать за социализм любого типа. И это уже вопрос нашей ментальности. Как известно, мы народ полярного мышления, склонны действовать от противного, бросаясь из одной крайности в другую. Но поскольку в социализме мы разочаровались, то захотели жить, как живут люди на Западе при капитализме. Не осознавая того, что Запад живет уже в условиях посткапитализма – продукта конвергенции экономической эффективности капитализма и социальных достижений социализма, а нас ждет пещерный капитализм. Как писал, Николай Бердяев, полярное мышление не позволило нам выработать компромиссную политическую культуру, которую он называл «средней культурой», присущей европейским народам. Поэтому нам так трудно даются поиски компромиссных решений, что остро необходимо при строительстве демократического общества. По этой же причине у нас дефицит договороспособности.

В постсоветские годы, однако, у нас не сформировалась и сильная правая, либерально-демократическая партия. Перед парламентскими выборами 1995 года у нас было три известных в стране политика демократических взглядов разных оттенков. Это Егор Гайдар, создавший партию «Демократический выбор России»; обаятельный и остроумный Григорий Явлинский, который в последние годы горбачевской перестройки поработал в правительстве в ранге вице-премьера и возглавлял (вместе с Владимиром Лукиным) партию «Яблоко»; Борис Федоров, тоже побывавший в том же правительстве и к тому времени создавший партию «Вперед, Россия». Трезво мыслящие наши аналитики и западные наблюдатели настоятельно советовали этим руководителям объединить их партии в одну партию, уверенно пройти в парламент и создать там сильную фракцию. Однако эти советы не возымели действия. В результате в Думу прошло только «Яблоко», получив всего 10 мест, но это был последний успех этой партии. В чем причина несостоявшейся сильной праволиберальной партии?

Решающее значение, конечно же, имела неразвитость политической жизни, которой в СССР в точном смысле слова не было. Например, когда Явлинский говорил, что не согласен с политикой реформ Гайдара и поэтому не может быть с ним в одной партии, то он, очевидно, не знал, что партии в развитых странах не отличаются однородностью. В свое время в Англии мне приходилось встречаться с лейбористами, и я выяснил, что в их партии есть левые, симпатизирующие коммунистам, правые – близкие консерваторам, и центристы. И это не мешало партии не раз приходить к власти. А например, находившаяся многие годы у власти Либерально-демократическая партия Японии вообще имеет множество фракций, лидеры которых могут попеременно возглавлять правительство. От  политической неопытности идет и неумение отделить политику от правозащитной деятельности. Этим грешили и Гайдар, и Явлинский, и многие их коллеги. Так, когда началась первая чеченская военная кампания (независимо от того, как к ней относиться), то они повели себя не как политики, поведение которых коррелируется с настроениями народного большинства, а как западные правозащитники, ни за что не отвечающие и ни перед кем не отчитывающиеся.

О том, как партия сама себя уничтожала

С приходом во власть Владимира Путина произошла перегруппировка сил в Госдуме и на политической сцене. В 2001 году слились две крупные партии – «Отечество» и «Вся Россия», и новая партия в 2003 году приняла название «Единая Россия». В то же время уже существовали имевшие в Госдуме фракции КПР и ЛДПР. А в 2006 году в результате слияния нескольких мелких партий появилась партия «Справедливая Россия» (СР). Ее возглавил председатель Совета Федерации Сергей Миронов, вскоре она была принята в Социнтерн. Казалось, перед этой партией открываются большие перспективы. Миронов еще со времен работы в Петербурге активно сотрудничал с Владимиром Путиным, да и сам занимал третий пост в государстве. Именно эта партия могла бы сменить правящую партию, если та исчерпает свой потенциал.

Но для этого ей было необходимо выработать реалистичную программу действий, иметь сильные партийные кадры, опытных управленцев и опираться на поддержку регионов. А еще и реально оценивать намерения Кремля, по инициативе которого, как говорилось в СМИ, она и была создана. Однако, еще не решив этих задач, руководство СР стало претендовать на место «Единой России» в парламенте уже в ближайшие годы и стало с ней открыто бороться за влияние в обществе. В итоге обострялись отношения между руководством двух партий. Представители администрации президента РФ не раз предупреждали руководство справедливороcсов о том, что обострение отношений между двумя партиями не отвечает интересам государства. Но эти предупреждения игнорировались. Кончилось дело тем, что имевшие большинство в законодательном собрании Санкт-Петербурга единоросcы досрочно отозвали Миронова из Совета Федерации, и он автоматически потерял пост председателя верхней палаты.

Неоправданной была политика СР и в ходе массовых протестов после думских выборов в декабре 2011 года и президентских в марте 2012 года, когда распространились слухи о серьезных подтасовках их результатов. Видные деятели СР оказались в одном ряду с радикалами, требовавшими отмены не только думских, но и президентских выборов. Зрелые политики, на мой взгляд, должны были бы поздравить Владимира Путина с победой, ибо он победил бы на президентских выборах, сколько бы раз они ни назначались. А вот результаты выборов в Думу можно было бы и серьезно оспаривать, поскольку многие приводили свидетельства нечестной игры. С большим запозданием Сергей Миронов потребовал от видных справедливороссов прекратить участие в уличных демонстрациях или покинуть ряды партии. СР фактически раскололась и потеряла себя в глазах масс как перспективная партия. На думских выборах 2016 года она с трудом преодолела порог, получив 6,2% голосов и 23 мандата, в то время как в прошлом составе Госдумы она имела 64 места. Были жалобы на то, что против СР активно использовался административный ресурс. Не исключая этого, считаю, что основная причина в ее собственном политическом ресурсе, который оказался неадекватным обстоятельствам.

А что же с нашими правыми? Они не только не выработали привлекательную для россиян программу и на думские выборы 2016 года шли разрозненными силами. И не только вели вялую предвыборную борьбу, причем с немалым запозданием. Некоторые из известных либеральных политиков призывали своих сторонников вообще не ходить на выборы, поскольку, дескать, они мало что значат. И результат ожидаем: основная партия либерально-демократических сил – Партия народной свободы (ПАРНАС) получила 0,73% голосов, а вечно гордое своей незапятнанной репутацией «Яблоко» – 1,9%. И если мне скажут, что с некоторых пор власть стала прессовать правых, которые обманули ее ожидания, то я оспаривать не стану. Но, как мне кажется, основная причина их неуспеха в том, что в глазах широких масс они стали ассоциироваться с лихолетьем 90-х. Им надо как-то менять свой имидж, а еще и примелькавшихся лидеров, что на деле не происходит.

Так нужна ли власти сильная оппозиция?

Я был бы нечестен не только перед читателем, но и перед самим собой, если бы не сказал и о другой причине слабости нашей оппозиции. Власти почему-то решили, что им не нужна реальная оппозиция, и перед выборами и в ходе них ставят ее в неравные условия с правящей партией, перед которой широко открыты СМИ, источники финансирования, поддержка местных властей. Почему-то именно перспективные политики от оппозиции чаще всего под тем или иным предлогом не допускаются к выборам. Но стране нужны не угодливые депутаты, а люди с государственным мышлением, способные верно оценивать ситуацию в стране и мире и не брать под козырек все то, что исходит от исполнительной власти, а отстаивать национальные интересы. Именно они, национальные интересы, должны быть камертоном в поведении истинных патриотов страны. Многие говорят, что Госдума не состоялась как парламент. Я этого не утверждаю, но удивляюсь, когда ее руководители говорят, что «президент ставит перед нами задачу…» Господа, вы же, согласно Конституции, независимый орган власти, парламент, который сам должен поправлять президента, если он в чем-то не прав. Да и участие в президентских выборах должны принимать, кроме фаворита (чаще всего в лице первых лиц действующей власти), не заведомо слабые, а перспективные политики, которые впоследствии могли бы занять место президента. Именно в ходе предвыборных кампаний выявляются сильные и слабые стороны кандидатов в президенты, и победителем становится не всегда фаворит.

Нежелание властей заранее готовить себе смену, как правило, имеет тяжелые для страны последствия. Так, Февральская революция открывала дорогу нормальному социально-экономическому и демократическому развитию России. Однако слишком запоздал царский манифест и за короткий срок не успели сформироваться сильные партии. И горбачевская перестройка провалилась из-за того, что наиболее талантливые и перспективные деятели, которые могли составить конкуренцию первому лицу в государстве, либо уничтожались, либо удалялись из власти. В результате из всех членов Политбюро ЦК КПСС только Михаил Горбачев был еще сравнительно молодым и активным политиком. Но ему, однако, не по силам оказалась задача реформировать сталинскую модель социализма в демократический социализм.

Без сильной оппозиции, способной взять в руки власть от исчерпавшей свой ресурс правящей партии, не создается и преемственность в государственном и общественном развитии, и новая власть часто начинает свою деятельность как бы с чистого листа. Эту особенность развития России отметил еще Петр Чаадаев, заявив, что мы не столько развиваемся от низшей ступени к высшей, сколько ходим по кругу. И в самом деле мы то делаем шаг вперед, то возвращаемся назад. Так, согласно Манифесту 17 октября, жители империи впервые в ее истории получили права и свободы, пусть и весьма куцые. Февральская революция их резко расширила. Потом случился Октябрь – и мы все это потеряли. В первые постсоветские годы мы наконец их вернули, но потом стали год от года их терять, а политическая система стала приобретать авторитарные черты. Этому содействует и не изжитая в народе вера в «доброго царя» (в лице уже генсека или президента), когда вину за ошибки и просчеты в проводимой в стране политике адресуют кому угодно, только не первому лицу.

В СССР в послесталинскую эпоху роль первого лица в государстве в лице лидера КПСС была чрезвычайно важной, но принципиально значимые вопросы в сфере политики и экономики решались не им одним, а членами Политбюро ЦК КПСС по принципу консенсуса, а какие-то вопросы выносились на решение пленума ЦК КПСС, реже – съезда. А что сделали наши «демократы» из окружения президента Ельцина после так называемого расстрела парламента в начале октября 1993 года? Они в проект новой Конституции заложили необъятные полномочия президента РФ и резко сократили прерогативы Государственной думы. Они исходили из того, что именно Ельцин является гарантом демократического развития России, в то время как в Думе могут оказаться сильными позиции коммунистов. А то, что будут меняться и президенты, и составы Думы, им почему-то в голову не приходило. Со своей стороны, депутаты Госдумы нескольких созывов еще больше расширили президентские полномочия. В результате сформировался режим, который французы назвали бы режимом личной власти, как они именовали созданную де Голлем политическую систему Пятой республики (1958). Но одному человеку не по силам успешно решать вопросы внутренней и внешней политики государства. И в самом деле, имея огромные доходы от экспорта углеводородов, мы их потратили на что угодно, только не на создание современной промышленности, высокотехнологичного сектора, развитие науки, всей социальной сферы. Не преуспели мы и на международной арене, коль скоро не сумели избежать санкций, что резко усугубило наше развитие. От конфронтации с Западом надо уходить во имя жизненных интересов России.

А что нас ждет впереди, мы не знаем. Ведь никто не ждал ни Февральской революции, ни краха СССР. Так не лучше ли заранее быть готовыми к любым неожиданностям? А выходить из нынешней ситуации, на мой взгляд, надо с наполнения реальным содержанием записанного в Конституции принципа разделения властей. Если диктаторы Франко и Пиночет в конечном счете пришли к выводу о необходимости перехода их стран к демократической форме правления, то нам тем более такое по силам. Ведь все великие перемены у нас начинали верхи. А когда они «впадали в спячку» и инициативу перехватывали низы, то мы получали окрашенную большой кровью Октябрьскую революцию и разруху и смуту 90-х.