Транзит власти или власть транзита

Нурсултан Назарбаев передал свою власть отнюдь не спонтанно. Фото Reuters

страшно широка была для них

душа народа.

Вряд ли можно найти серьезного последовательного руководителя, не желающего продолжения своей политики даже после окончательной и бесповоротной отставки. Но для достижения такой цели необходимо парадоксальным образом пожертвовать частью своих прижизненных полномочий: отойти в сторону, чтобы провести побольше времени рядом с преемником, передать ему не только управленческий опыт, но и представления о лучшем, заметном лишь с самого верха. Мало кто готов так рисковать. Да и боязно, что старательно выбранный политический наследник пойдет своим путем, вырвется из-под опеки, а то и отнимет у предшественника остаток возможностей соучастия в управлении.

Впрочем, не спасает и сохранение власти до последней минуты. Многие в нашей стране – да и во всем мире – помнят, как отнесся Никита Хрущев к предыдущему руководителю правящей (в ту пору формально единственной, хотя и включающей немало внутренних течений) партии и к большей части его команды. Иной раз обсуждают даже, что случилось бы, если бы человек, официально возглавлявший с мая 1941-го не только партию, но и правительство, заблаговременно подготовил себе официального преемника на обоих постах. И чаще всего приходят к выводу: скорее всего борьба случилась бы не менее жесткая, чем государственный переворот 26 июня 1953 года. Как раз потому, что преемник опирался бы только на память о былом вожде.

Может быть, с учетом накопленного у нас исторического опыта многие рассматривали возможность сложения полномочий первого президента Казахстана, но сие деяние оказалось совершенно неожиданным, судя по накалу и разнообразию его обсуждения во всех сколько-нибудь значимых мировых СМИ и в отечественном истеблишменте.

По словам друга Нурсултана Абишевича Юрия Лужкова, они много лет назад обсуждали реформы Дэн Сяопина, в том числе и выстроенную им технологию передачу власти. Надо отдать должное китайскому руководителю: он сделал интереснейший ход, воспользовавшись колоссальным авторитетом, накопленным на основе успехов его политики, обеспечившей давно не виданные Китаем скорость и высоту экономического подъема. Дэн формально отстранился от главного в стране поста, разгрузил себя от обременительных для руководителя государства обязанностей, но возглавил высший военный совет. Этот пост позволял ему в любом случае контролировать обстановку в стране и мире, подстраховывать продолжение своей политики и иметь при себе рычаги арбитражных функций.

Назарбаев, несомненно, использовал технологию Дэна как основной образец. И, столь же несомненно, действовал не спонтанно. По многим свидетельствам и косвенным признакам, он начал готовить транзит власти давно – чуть ли не десяток лет назад. За это время он провел огромное количество кадровых перестановок, оценивал разных политиков, их готовность к многогранным действиям, возможности осилить рычаги управления государством и т.п.

Проверенный много раз Касым-Жомарт Токаев имел опыт советской работы, в том числе в дипломатическом представительстве СССР в Китае, что очень важно. Назарбаев хорошо понимает, что Казахстан практически полностью обрамлен двумя сверхдержавами – одной, к сожалению, нисходящей, и другой – к великой тревоге и Российской Федерации, и Казахстана – стремительно восходящей. Кстати, перенос столицы Казахстана – тоже неординарный шаг, свидетельствующий о стратегическом видении казахстанского президента, поскольку Алма-Ата находится дальше от России и ближе к Китаю, чем Астана. Это отдельная тема, роднящая нас с Казахстаном, наряду с такими схожими для двух государств параметрами, как колоссальные природные ресурсы, включая огромные территории, и крайне малое по сравнению с ними население – при соседстве с другим государством, где соотношение «население-территория» выглядит совершенно иначе.

Проведены и многие реорганизации самой системы власти. Так, Совет безопасности, чьим председателем остался первый президент, только в 2018 году из чисто консультативного превратился в конституционный орган с серьезными рычагами управления на ключевых направлениях политики.

Феномен казахстанского транзита власти поучителен, я к нему еще вернусь. А сейчас хочу заметить: когда наследование власти и наследование политики (два разных вектора) умело совмещаются и грамотно воплощаются – это высший пилотаж управления государством.

Вспоминаю, как в составе делегации российских политологов, прибывшей в Узбекистан после трагических событий в Андижане, встречался с тогдашним президентом Узбекистана Исламом Каримовым. Его я очень хорошо знал много лет как человека талантливого, но способного занять очень жесткую, авторитарную – до впадения в ярость – позицию. Вопрос Виталия Третьякова о политическом наследнике буквально взорвал Каримова. Он, с трудом себя сдерживая, отчеканил: «Даже если будет политический наследник, он будет проводить мою политику!» Но практика показала, что ему не удалось ни политического наследника взрастить, ни свою политику продлить.

С моей – уроженца Узбекистана и знатока этой страны – точки зрения, на определенном этапе Каримов проводил достаточно успешную политику. Но завинчивание гаек до предела, безусловно, привело бы к взрыву котла. Поэтому смена политики была благом, для такой смены была нужна первая ступень. Ее Каримов создал успешно. Разговоры о дочери Каримова Гульнаре в качестве политической наследницы не имели под собой реальной почвы, потому что мощные ташкентские кланы этого не позволили бы. Да и сама Гульнара во многом содействовала тому, чтобы этот сценарий не исполнился: светская львица, пробавлявшаяся элементарным рейдерством и откатами, роняла авторитет отца и республики в целом. В результате новый президент Шавкат Мирзиёев вынужден был расчистить многие авгиевы конюшни, унаследованные от семьи Каримовых.

Очень интересен переход власти в Азербайджане. Гейдар Алиев – пожалуй, один из самых мудрых политиков позднего СССР – сумел после разброда, шатаний и провалившихся псевдодемократических поисков выстроить республику – естественно, на авторитарных началах – и (формально и неформально) сделать наследником и носителем проводимой им политики своего сына. Причем сын наследовал власть и политику старшего Алиева не в гордом одиночестве, а вместе с тем аппаратом, чей костяк создан еще в советское время. Увы, часть этой структуры убывает естественным образом, а новые члены ее менее компетентны и менее грамотны в политике. Поэтому дальнейшая судьба наследия Алиева-старшего сейчас, с моей точки зрения, находится под вопросом.

Путь преемственной политики не единственный. Сейчас усиленно рекламируется его противоположность – попытки проведения демократических революций.

К примеру, в Таджикистане уважаемый мною талантливый режиссер Бахтиер Худойназаров ринулся строить демократию, что привело страну к большой крови. Относительная стабилизация в Таджикистане наступила при поддерживаемом Россией авторитарном правлении Эмомали Рахмонова (с 21 марта 2007 года именующего себя Эмомали Рахмон). Он тоже собирается передать власть по наследству. Но младший Алиев перенял власть на подъеме (в силу ли богатства страны углеводородами, в силу ли реальных успехов в экономике, но это была восходящая эстафета). В Таджикистане же прогнозы создания подобной обстановки неоптимистичны.

Стоит отметить, что демократическая революция (их нынче называют цветными) впервые произошла в Российской Федерации. И 12 июня мы отмечаем ее по собственной глупости, поскольку она означает не что иное, как разрушение своей страны. Празднуем разрушение собственной державы, потерю собственных земель, собственного населения. Увы, здесь мы подали пример всем прочим республикам. Более того, Борис Ельцин, чтоб быстрее добраться до кремлевского кресла, вступил в сепаратный сговор с тогдашними руководителями Украины и Белоруссии. Если бы не было такой позиции России, задекларированной Ельциным, можно было бы избежать трагедии – раскола между Украиной и остальной Россией. Перефразирую пословицу: Украина – не воробей, вылетит – не поймаешь. Вот мы и ловим ее до сих пор, расхлебывая последствия недальновидной, а потому неизбежно бездарной и эгоистичной политики. Надо отдать должное Владимиру Путину хотя бы за то, что он сумел навести элементарный порядок и собрал государство, расползавшееся, как ветхая ткань.

Вряд ли можно согласиться с бытующим среди политиков мнением, будто нашел Путина чуть ли не Валентин Юмашев. К тому моменту Ельцин чудом избежал импичмента, способного повлечь за собою хаос. Да и напряжение на думских выборах 1999 года показало, что накал страстей на предстоявших президентских выборах 2000-го мог повлечь катастрофические последствия. Полагаю, что от хаоса страну спасли патриотически настроенные офицеры – они закулисно смогли убедить Ельцина отдать власть по-хорошему. Таким образом, политика страны оказалась изменена грамотно и легитимно. Сейчас она не связана ни с политикой Ельцина, ни с наследованием его власти.

Разговоры же, что Владимиру Владимировичу стоит присмотреться к тому, что сделал Назарбаев, не выдерживают никакой критики. Приведу высказывание политолога Аркадия Дубнова: «Наш лидер видит себя где-то на небе, он человек-мессия. Огромное количество интересов и кланов в России сосредоточено на Путине. Если в России будет такой же сценарий, как в Казахстане, то на следующее утро после того, как Путин об этом объявит, начнется буча. Россия – страна с большим количеством окружающих президента влиятельных группировок, которые вступят в схватку за власть сразу, как станет известно, что он готов уйти». Насколько я могу судить, изобилие влиятельных группировок с существенно разными интересами бытует практически в любой стране и у нас вряд ли когда-то исчезнет. Любому главе государства приходится постоянно согласовывать их взаимодействие. И смена руководства всегда у всех народов сопровождается изменением баланса. Даже плавная передача власти не исключает обострения конфликтов.

У сегодняшней власти должна быть честь, чтобы ум и совесть народа имели будущее. Плакат Исаака Гринштейна. 1958. Репродукция © РИА Новости

Другое дело, что такая технология могла бы быть применена раньше, но, к сожалению, возможности – а их было немало – упущены из-за того, что президент, соблюдающий не только букву, но и дух закона, оказался вынужден на время передать власть Медведеву. Это имело плачевные последствия.

Вполне можно было, например, конституционно закрепить за Советом безопасности функции контроля действий президента и стать во главе Совбеза, не опускаясь ниже Медведева. Но ничего подобного не было сделано. Возникла обстановка политического раздвоения: все прекрасно понимали, что, по сути, номер один – Путин, а формально номер один – Медведев. Вследствие такой неопределенности зависли все векторы подъема экономики – для нее эти годы оказались потерянными. Не говоря уж о том, что знаменитая фраза Медведева о потере Муаммаром Каддафи легитимности воодушевила натовских интриганов и иже с ними на смену по своему разумению власти в странах, выбранных ими в качестве жертв. Подобное положение дел – с западным вмешательством в политический процесс и участием в перевороте – сложилось и в Украине в связи «с потерей легитимности» Януковича, что очень перекликается с фразой Медведева. Впрочем, в Украине и раньше никто не мог передать по наследству ни власть, ни политику.

Передача власти по родственным, дружеским и прочим подобным каналам отмечена во многих странах. Например, в Малайзии Махатхир Мохамад после формального ухода с поста главы правительства в 2003-м пытался контролировать власть и политику выдвинутых при его участии новых деятелей, но потом стал критиковать своих преемников и в 2018-м вновь возглавил правительство уже как глава созданной им и победившей на выборах оппозиционной партии. Создатель современного Сингапура, первый – с 1959 года – премьер Ли Куан Ю в 1990-м ушел на пост второго старшего министра, а в 2004-м стал единственным в истории страны министром-наставником (с его отставкой в 2001-м должность отменена). В Азербайджане власть перешла от отца к сыну. Почти то же самое произошло и в Казахстане: ведь после перемещения Токаева в президенты его прежний пост главы сената (по Конституции автоматического преемника президента и второго в стране человека) заняла старшая дочь Назарбаева. Это очень грамотный шаг, поскольку Дарига Нурсултановна – умный человек с немалым политическим опытом, к тому же стремящийся сохранить партнерские и добрососедские отношения на всем постсоветском пространстве.

Смена власти в Туркменистане произошла заметно иначе. Оно и понятно: культ личности вряд ли получится аутентично вбросить на следующую историческую дистанцию. Ходят слухи, что нынешний президент Туркмении Гурбангулы Бердымухамедов – внебрачный сын Туркменбаши (правда, Сапармурат Ниязов должен был стать отцом в 17 лет).

Что интересно во всех этих примерах? Казалось бы, передача власти кровному родственнику – процедура из самых архаичных. Но только ли на Востоке так архаично наследуется власть? Нет! Возьмем, к примеру, светоч демократии – США. Транзит от Буша-отца к Бушу-сыну произошел не напрямую – с перерывом на Клинтона. Но с участием еще одного Буша-сына: на выборах 2000 года решающим оказался сомнительный для многих подсчет голосов во Флориде, где тот был тогда губернатором. Правда, Буш-старший так и не смог продолжить свою политику через бездарного сына – гены здесь отправились на отдых. Считаю, Буш-отец – последний стратегически мыслящий политик в новейшей истории США. Достаточно вспомнить его призывы, обращенные к политическому истеблишменту Украины: не выходить из состава Советского Союза. Потому что для США союз Украины, Белоруссии и России стратегически выгоден: без такого союза Китаю нет противовеса в планетарном масштабе! Буш-младший в отличие от своего отца, умевшего выслушивать мнения всех сторон и принимать выверенные решения, вел политику, разрушающую партнерские отношения США и России, и нагнетал русофобию.

Другой пример из той же – не восточной – страны: дважды чуть не стала президентом жена Билла Клинтона – Хиллари. Можно считать, что Хиллари все же была теневым президентом, когда интеллектуально наставляла своего недалекого мужа и сделала немало, чтобы он состоялся в роли успешного руководителя государства. Да и ее собственное продвижение к президентской черте дважды остановлено другими кандидатами практически лишь в миллиметре от цели. Это показывает, что родственный транзит власти в США был и наверняка будет.

Вновь и вновь повторяю: транзит власти – не самоцель. Исторический процесс будет идти без разрывов, болезненных для страны, только при транзите политики. Да и власть сама по себе не имеет ценности, если подпирающая ее политика неуспешна и не пользуется авторитетом. Ближайшему окружению и администрации нашего президента стоит задуматься: провал экономического блока правительства в целом проваливает и всю нашу политику (подробнее об этом – в материалах политолога и экономиста Анатолия Вассермана), делая ее неперспективной как с точки зрения опоры для власти, так и с точки зрения ее трансляции в будущее.

И еще пара слов о нашем ближайшем соседе – Александре Лукашенко. Ходят разные разговоры о намерении Батьки осуществить транзит власти через родственные связи одному из сыновей. Но Белоруссия тоже не сможет реализовать такой сценарий без успеха экономической компоненты в политике.

Полагаю, значительная часть перечисленных мною соображений уже рассмотрена многими специалистами. Но, будучи собранными в единую картину, они могут послужить серьезной опорой для фундаментальных выводов.

Кто мы? Откуда мы пришли? Куда идем? Эти вопросы никогда не оставляли в покое думающую часть нашего общества. Ведь мы – главная страна транзита. Транзита минеральных ресурсов, товаров, но, что более важно, людей и, что еще более важно, идей. Чтобы дальнейший транзит нашей национальной идеи продолжился, власть должна внимательно и бережно относиться к главным ресурсам нашего народа – уму и совести. Все мы помним лозунг советских времен: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». У власти должна быть честь, чтобы ум и совесть народа имели будущее. Ибо нет для власти задачи более важной, нежели сберечь душу народа.