Владимир Жебит
Креативный класс претендует на статус «высшего среднего» класса. Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru
Государство, состоящее из средних людей, будет иметь и наилучший государственный строй.
Аристотель
ХХI век уже вошел в новейшую историю полуграмотным хипстером, растратившим отцовское наследство в обмен на технологии личностного роста и идеологию общества потребления с ее бессмертной максимой: «Если ты такой умный, почему ты такой бедный». Общество необыкновенно легко отказалось от того, что еще совсем недавно обусловливало законосообразность всех тех перемен, которыми был славен ушедший век.
От смысла – к смыслам
Особенностью сегодняшнего европейского социума является полная дезориентация в пространстве социальных отношений, отказ от устоев, прежних авторитетов и традиций. На смену былым представлениям о смысле жизни, породившим вековые искания русского ума, пришла та омертвляющая конкретность, которая обухом своей простоты пригвождает к месту, лишая ум подвижности, а сознание – реальности. Вместо «смысла» стали говорить о «смыслах».
А в России внезапно закончилась эпоха дурных денег, и общество, вознамерившееся искать новые «смыслы», столь же неожиданно столкнулось с фактом собственной неидентифицируемости: кто мы есть, куда идем и для чего все это надо? Столь же «неожиданно» в Россию всегда приходит зима.
Мировые мыслители, сбросившие ярмо диалектического материализма, выбросили на рынок идей большой набор, спектр сценариев и картин мира любых оттенков – от инфракрасного до ультрафиолетового, подменяя скучные законы и постулаты легко усваиваемыми и эффектно поданными суррогатами. Интеллектуальное пространство заполнили дипломированные дилетанты с аватарками в университетских мантиях, которые быстро задвинули за стеллажи ретроградов старых школ в осыпанных перхотью пиджаках и воцарились на кафедрах, в советах и комитетах. Профессоров сменили коучи, инженеров – энергичные менеджеры с глазами посвященных и приобщенных к сакральным истинам жрецов.
Идея возрождающегося капитализма, призванная питать российское общество в качестве национальной идеи на протяжении двух десятилетий, оказалась пустым выхлопом – предметом, все более повергающим в смущение власть предержащих из команды мечты под знаменем «я знаю, как надо». Понятие «капитализм» в российских реалиях никак не состыковывалось с понятием «строй», все поисковики почему-то выдают: «режим», «модель», «схема».
Инопланетянин с космического корабля, потерпевшего аварию на российской земле, записал бы в вахтовом журнале что-то вроде того, что Россия – страна, где наконец-то построено общество, похожее на то, о котором мечтали древние утописты. Этот вывод подкрепляется всеми сегодняшними социологическими рассуждениями, из которых можно понять, что именно признание гегемонии среднего класса открывает путь к обществу всеобщей гармонии и благоденствия. Примерно таким можно увидеть социальный императив современного российского общества, сформированный стараниями передовых грантообладателей с учетом западноевропейских стандартов.
Средний класс – толстым слоем
Западная наука в противовес марксизму уже давно оперирует концепцией среднего класса, идея которого была оформлена еще Аристотелем, возможно, в минуты, когда рабы умащивали его чело драгоценными бальзамами.
Итак, средний класс – основа общества, и чем толще этот слой, тем устойчивее государственный строй. Здесь надо остановиться и собраться с мыслями, ведь в наше время легко заблудиться во внезапно наступивших идеологических потемках.
Читаем во всезнающей «Википедии»: «Средний класс – социальная группа людей, имеющая устойчивые доходы, достаточные для удовлетворения широкого круга материальных и социальных потребностей». То есть в мчащемся социальном экспрессе в вагоне среднего класса дружно едут бизнесмены, чиновники, ученые, военные, квалифицированные рабочие и бандиты. Выглядит современно и по-европейски толерантно.
Сегодня единой концепцией среднего класса оперируют практически все социологи мира, сделавшие чуть ли не главным критерием социального благополучия толщину этого слоя общества. В контексте этого аргумент о состоявшейся межклассовой конвергенции выглядит вполне убедительно, тем более с учетом свидетельств об исчезновении межклассовых противоречий в странах, где уровни доходов населения сблизились.
А ведь похоже на то. В наиболее успешных странах оплата труда на производстве существенно возросла, а крупный бизнес обложили такими налогами, что капиталистам впору создавать собственные профсоюзы и объявлять капиталистические забастовки. Похоже, что это уже не капитализм, а социализм какой-то.
Начало ХХI века порадовало мир новой идеей, о которой все та же «Википедия» сообщает: «Креативный класс – понятие, предложенное Ричардом Флоридой для обозначения социальной группы населения, включенной в постиндустриальный сектор экономики. Это часть среднего класса, ставшая самой влиятельной и массовой социальной группой в развитых странах».
Не вдаваясь в смысл формулировки о «включенности в постиндустриальный сектор экономики», можно сделать предположение о расслоении среднего класса, в результате которого рождается «высший средний» класс. Авторы концепции не сообщают, как он будет соотноситься с «просто высшим» классом, но можно догадаться, что он будет все громче заявлять о собственном месте в исторически определенной системе общественного производства.
Наиболее проницательный читатель усмотрит во всем этом действие неумолимого иерархического принципа, отрицающего любое равенство. Именно этот принцип заставляет общество после любых трансформаций и реформаций возвращаться к иерархической матрице, где одни выше, другие ниже.
Итак, появление двух классов – среднего и креативного – кажется, уже почти признано. Но нет, это еще не все.
Деклассированный глубинный народ
В 2019 году в «Независимой газете» вышла публикация Владислава Суркова, в которой он сообщает об открытом им феномене глубинного народа. Как можно догадаться, глубинный народ есть латентное образование, которому автор, сознательно или неосознанно, не присваивает классовых признаков. Однако в своей работе Сурков предполагает: «Глубинный народ всегда себе на уме, недосягаемый для социологических опросов, агитации, угроз и других способов прямого изучения и воздействия».
Блистательная гипотеза, хотя и перекликающаяся с американским deep state, несмотря на свою явную конъюнктурность, ценна тем, что призывает к углубленному ее осмыслению и, возможно, постижению загадки российского народа. И хотя гипотеза эта, бесспорно, вдохновит умы и вызовет поток публикаций столь же блистательных авторов, однако есть и сомнения. Ведь Сурков de facto говорит о деклассированной части общества как основе социума.
Предстоит понять, действительно ли человечество пришло к необходимости ревизии социальных законов или оно впадает в очередную ересь, за которую потом придется расплачиваться золотом и кровью?
Проблема в том, что в пылу и заботах прошедшей эпохи был утерян весь тот инструментарий, с помощью которого ретрограды, ныне задвинутые за стеллажи, когда-то быстро расправлялись и с задачами высокой сложности, а заодно и с авторами этих задач.
«Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов». Это Владимир Ленин написал на заре новой эпохи. До него столь же уверенно высказывались и клерк в поношенном сюртуке Карл Маркс, и щеголеватый бизнесмен Фридрих Энгельс. Их портреты в ХХ веке висели на месте икон во всех государственных офисах стран народной демократии.
Стало быть, надо разбираться, что такое эти новые социальные классы, как их идентифицировать, для каких целей придуманы средний, креативный классы и глубинный народ.
Социум с нарушенным гомеостазом
В хорошо известной работе «Великий почин» Ленин пишет: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают».
Из этого определения выделяем следующие признаки классов:
1)→определенное место в системе общественного производства;
2)→закрепленное в законах отношение к средствам производства;
3)→ведущая или подчиненная роль в организации труда;
4)→способ присвоения общественного богатства;
5)→размеры присваиваемой доли общественного богатства.
Эти признаки являются неплохим инструментом, с помощью которого можно попытаться разобраться в современной классовой неразберихе.
Легко увидеть: если пассажиры условного социального экспресса по пятому пункту признаков, то есть по размерам получаемой ими немалой доли общественного богатства могут быть поселены в вагон среднего класса, то по остальным четырем пунктам они должны быть расселены строго по разным вагонам.
Таким образом, в один класс нельзя посадить того, кто изготовляет продукт, и того, кто присваивает себе часть труда изготовителя, и того, кто незаконным путем экспроприирует другую часть этого продукта. Грубо говоря, принцип классовой идентификации по банковскому счету или марке автомобиля, который предлагают сторонники концепций среднего и креативного классов, является сомнительным по всем пунктам, а все новейшие представления о социальных классах, которые предлагаются сегодняшними известными и малоизвестными экспертами, выглядят просто картонными масками в шумном карнавале постмодернизма. Подчеркиваю, исключительно с позиции ленинских признаков.
В современных российских реалиях за этим картонажем были благополучно погребены такие понятия, как рабочий класс, трудовое крестьянство и трудовая интеллигенция. Под звуки карнавальных оркестров превращены в миф профсоюзы – центры социальной активности трудовых классов, ликвидированы профтехучилища – кадровая основа производств, профессиональные техникумы уступили место колледжам неопределенного профиля, технологические институты начали выпускать юристов, экономистов и маркетологов, знания были подменены компетенциями.
Процессы, начавшиеся с внедрения метафорических понятий, таких как средний класс, креативный класс, привели к разрушению былых устойчивых представлений об общественных процессах и противоречиях. Они привели к отказу от классовой парадигмы общества, но самое горькое – к утрате классового сознания обществом. На выходе мы получили новое – фактически деклассированное – общество, лишенное идеологических устоев и классового сознания, с неспособностью к самоорганизации, фактически социум с нарушенным гомеостазом.
Однако во всем этом есть важная политическая особенность: таким обществом легко помыкать, но им невозможно управлять в критических условиях. В отсутствие устойчивой классовой структуры такое общество легко поддается стихии. Возможно, именно классовая основа общества и классовое сознание граждан СССР помогли сохранить страну от окончательного распада.
Власть во все века умела пользоваться податливостью общества и всегда использовала это по максимуму. Но если она, по безграмотности ли, недомыслию, не в состоянии признать в социальных классах основу государства, то существование такой власти может стать лишь историческим эпизодом.
Причастные к частной собственности
Появление капитализма в России нового века выглядит не как его ренессанс, реставрация или реконкиста, а скорее как некое новое явление, так и не получившее точного определения. Возникло нечто особенное – уникальный бюрократический режим, при котором власть попыталась сформировать класс крупных собственников, без которых не бывает капитализма, но совершила при этом много ошибок.
Собственники были рекрутированы из среднего слоя постсоветского общества по признакам лояльности и командной сплоченности, присущих цеховому сообществу. Но при полном отсутствии тех созидательных основ, на которых зиждились ремесленные цеха, купеческие гильдии, земельные кланы эпохи феодализма.
Старые марксистские учебники напоминают нам, что там, где появляется частная собственность на средства производства, автоматически включается закон эксплуатации человека человеком, так как капиталистическое производство может развиваться тогда, когда имеется дельта прибавочной стоимости. Она создается теми, кто трудится на данном производстве, и присваивается владельцем данного производства. В этом – его стимул и интерес.
Однако в отличие от классического – старорежимного – капитализма в современной России к капиталистической прибавочной стоимости имеют интерес и некоторые другие члены общества. Требуют своей доли чиновники, силовики и криминальные группировки. Наряду с владельцами производства они стремятся участвовать в присвоении результатов чужого труда, становясь неявными эксплуататорами, а иногда и прямыми эксплуататорами, отжавшими чужой бизнес. В отличие от классического капитализма, при котором собственник производства делится с государством посредством механизма налогообложения, современное российское подобие капитализма олицетворяют сразу несколько категорий эксплуататоров, соперничающих с государством в переделе общественного богатства.
Сегодняшние российские социологи активно эксплуатируют заимствованные у Запада концепции среднего класса и креативного класса как основы и даже движущей силы государства. Прочие классы из рассмотрения загадочно исчезают. Тем самым старательно и небезуспешно вымарываются представления о классовых интересах, межклассовых противоречиях и, боже сохрани, классовой борьбе.
Попытки впихнуть в средний класс каждой твари по паре, а в метафоре глубинного народа узреть призрак русской справедливости вполне объясняются желанием дезориентировать общество, лишенное идеологических устоев и нормального образования, и перенаправить его протестную энергию на борьбу с коварно меняющими маски псевдолибералистскими фантомами.
комментарии(0)