Талибанизация Афганистана. Новая холодная война может вспыхнуть в Азии

В этом году священный месяц Рамадан стал свидетелм беспрецедентной эскалации кровопролития. Школьница, пострадавшая в теракте 8 мая под Кабулом. Фото Reuters

Священный в исламе месяц Рамадан, когда мусульмане соблюдают дневной пост, считается временем строгого благочестия, сдержанности и самодисциплины. Но в этом году Рамадан стал свидетелем беспрецедентной эскалации боевых действий и кровопролития в Афганистане, поскольку «Талибан» (запрещенная в РФ организация) продолжил безжалостную бойню, нацеленную на простых афганцев в большинстве частей страны, опустошенной войной. Худший из террористических актов за последнее время произошел 8 мая, когда целью заминированного автомобиля стала женская школа в пригороде Кабула, в результате чего погибло около 80 человек, большинство из которых были школьницами.

Отрицание талибами их причастности к таким нападениям неубедительно, поскольку большинство афганцев считают их ответственными за эскалацию террора в Афганистане. Тем более что талибы вообще не собираются сокращать масштабы насилия, не говоря уже о согласии на постоянное и полномасштабное прекращение огня даже после подписания мирного соглашения с США в Дохе в феврале 2019 года. Многие афганцы отнеслись критически к этому соглашению еще и потому, что оно было заключено между США и «Талибаном» без участия афганского государства. Простые афганцы считают, что в сделке в Дохе талибам было сделано слишком много уступок, в договоре нет ни слова о том, что «Талибан» отказывается от насилия и терроризма, полностью отсутствует переоценка его жестокого прошлого и экстремистской идеологии.

В современном политическом лексиконе слово «талиб», происходящее от арабского «Талиб-уль-Ильм», то есть «ищущие знания», стало означать молодых выпускников религиозных семинарий, стремящихся навязать свою собственную экстремистскую интерпретацию исламского шариата вплоть до полного уничтожения современной государственной системы в Пакистане и Афганистане. Исламская религиозная семинария – это основанная на многовековой традиции система, предназначенная для религиозного обучения детей мусульман. Однако во второй половине ХХ века она претерпела кардинальные изменения, когда Запад, возглавляемый США, решил использовать ислам как политическое оружие в войне против своего главного соперника – советского коммунизма. Именно после советского вторжения в Афганистан в 1979 году в течение всего последующего десятилетия Запад и его арабские союзники вложили миллиарды долларов в продвижение джихада (священной войны) против «неверных». Только в Пакистане возникли тысячи религиозных семинарий, где под маской ислама импортировались экстремистские идеологии с Ближнего Востока для промывания мозгов тысячам молодых афганцев для борьбы с советскими войсками. В 1994 году в Афганистане возник «Талибан» как самостоятельная группа боевиков с целью заполнить вакуум, возникший в результате междоусобных войн между бывшими афганскими моджахедами. Службы безопасности Пакистана восприняли талибов как наиболее близких по целям и духу союзников для достижения своей главной цели – стратегического закрепления в Афганистане. В настоящее время в Пакистане действуют около 36 тыс. религиозных семинарий, с самого начала ставших фабриками по производству талибов. Это огромная и процветающая отрасль, которой покровительствуют военные и которой управляет религиозная элита, куда инвестируются огромные средства с Ближнего Востока. Значительное количество учащихся этих семинарий – это по-прежнему афганцы, которые неизменно использовались (и используются до сих пор) в качестве пушечного мяса во всех боевых действиях в Афганистане за последние 40 лет. После распада Советского Союза в 1991 году и особенно после атаки «Аль-Каиды» (организация запрещена в РФ) в США 11 сентября 2001 года многие надеялись, что Запад изменит свою стратегию использования радикального ислама против других конкурирующих мировых держав. Привлечение Вооруженных сил США к свержению кровавого режима талибов в Афганистане и удары беспилотников США по боевикам «Аль-Каиды» в Пакистане, Афганистане, на Ближнем Востоке и в Африке создали впечатление, что США и Запад стали рассматривать исламских экстремистов, прежде всего вооруженных ими же боевиков, как своих врагов. Однако недавние события, в частности сделка между США и «Талибаном» в Дохе, опровергают это. Первоначально многие думали, что сделка в Дохе стала проявлением политической целесообразности администрации Дональда Трампа в подготовке к президентским выборам 2020 года в США. Но отказ новой администрации США пересмотреть сделку в Дохе, несмотря на ее неспособность принести мир и примирение в Афганистане, доказывает, что это последовательная политика США в отношении «Талибана». Похоже, что США хотят насильно внедрить «Талибан» в афганскую политическую систему, сознательно жертвуя при этом прогрессом афганского государства и общества за последние два десятилетия, в том числе формированием государственной системы, основанной на Конституции, появлением процветающих городских центров и зарождающихся, но динамичных атрибутов гражданского общества, в частности независимых СМИ. В этом Афганистан уже стал частью регионального и международного мейнстрима.

США, похоже, убеждены в том, что они реально подорвали способность «Аль-Каиды» угрожать безопасности США и их европейских союзников. Что касается террористического синдиката, связанного с «Талибаном», то он считается чисто региональной проблемой. В самом деле, почему США должны об этом беспокоиться? Это может стать (и уже становится) головной болью для Китая, России и Ирана в Центральной и Западной Азии. Некоторые аналитики идут еще дальше. Они рассматривают зарождающуюся сеть талибов в США как признак новой холодной войны в Евразии. Китайская инициатива «Нового шелкового пути», активно продвигаемая этой формирующейся новой экономической сверхдержавой, по мнению американских стратегов, становится самым серьезным вызовом в XXI веке. Похоже, США полностью сосредоточились на разработке стратегий по блокированию этой инициативы. Постсоветская Россия также восстанавливает свою традиционную сферу влияния и расширяет позиции на Ближнем Востоке и в других местах растущего многополярного мира. К сожалению, геостратегическое положение Афганистана может стать поводом для соперничества между мировыми державами.

Возникающие контуры новой холодной войны обнаруживают как некоторое сходство с предыдущей, так и отличия. Неуклонно оформляется и наращивает силу антикитайский неформальный политический и стратегический альянс «Четырехсторонний диалог по безопасности» (Quad), который, как ожидается, будет расширяться. Не только сохранится, но и может значительно возрасти напряженность в Южно-Китайском море. Однако, как и во времена первой холодной войны, когда напряженность между НАТО и Варшавским договором предельно поляризовала Европу, а их реальное военное столкновение произошло во время афганской войны 1980-х годов, новая холодная война также может вспыхнуть в Азии. Религиозный экстремизм и терроризм, созданные именно для предыдущего столкновения и в нем использованные по максимуму, пригодятся также и для нового противостояния. Это особенно верно, когда «фабрики джихада» все еще работают в полную силу и сотни тысяч обученных и закаленных в войне боевиков ждут, где и когда им снова укажут цель. Если судить по опыту 1990-х годов, контакты с афганскими властями не приведут к смягчению тактики Талибана. Но даже если это произойдет, в регионе остаются другие экстремисты, такие как запрещенные в РФ организации «Исламское государство» (ИГ), «Лашкар-е-Тайба» (Let), «Джейш-е-Мухаммад» (JeM) и «Тахрик-е Талибан Пакистан» (TTP), единственная цель которых – вооруженная борьба с государством. ИГ, по крайней мере та его часть, которая действует в восточном Афганистане, – это тот же «Талибан», только под новой вывеской, но с использованием тех же базовых идеологических штампов, того же человеческого материала и маршрутов снабжения.

Помимо религиозного экстремизма еще одна линия разлома, которую также можно использовать в новой политической поляризации, – это этнокультурный национализм. В частности, больший потенциал политического влияния демонстрирует оперившийся на наших глазах турецкий национализм, большей частью в форме пантюркизма. Это тем более очевидно по мере того, как Турция – бастион современного турецкого национализма – все больше отходит от своего светского прошлого и склоняется к исламу. Турецкая идентичность все увереннее заявляет о себе. Турция при Эрдогане, возможно, делает это для расширения своего присутствия на Ближнем Востоке, но турецкий национализм в сочетании с исламским рвением может стать летальным политическим инструментом и в Центральной Азии.

На новой политической волне все большую силу набирают военизированные организации, такие как запрещенные в РФ «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ) и «Исламское движение Восточного Туркестана» (ETIM), угрожающие Узбекистану, Синьцзяну и другим частям Центральной Азии. Несмотря на местные политические проблемы в республиках Центральной Азии, этим странам в отсутствие крупномасштабного международного вмешательства пока удавалось избегать затяжных внутренних вооруженных конфликтов. Но талибский Афганистан может кардинально изменить ситуацию.