Глобальное потепление и хакеры – лучшие друзья ядерного конфликта

Сегодня невозможно не видеть, что контроль над ядерными вооружениями продолжает ухудшаться.  Фото Министерства энергетики США

Обзорная конференция по Договору о нераспространении ядерного оружия проводится раз в пять лет. Десятая обзорная конференция участников Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) должна состояться с 4 по 28 января 2022 года.

Ухудшение контроля

Сегодня сложно будет найти людей в экспертном сообществе, которые с уверенностью заявят, что перспективы контроля над ядерными вооружениями и разоружением к настоящему времени улучшились, а не продолжают ухудшаться. Новый договор СНВ, ограничивающий стратегические вооружения США и России, должен был истечь в феврале этого года. Поэтому мгновенное (даже до своей присяги) желание продлить на пять лет без дополнительных условий СНВ-3 показывает, несмотря на всю остальную риторику, стремление Джозефа Байдена все же не доводить отношения с Россией в области стратегической стабильности до крайних значений. Сейчас для сторон есть передышка на эти пять лет. Но не более того. И ущерб, нанесенный тем, что произошло в предыдущий период, – прекращением действия договоров РСМД, по открытому небу и других – остается.

Договор СНВ является последним из 10 главных международных договоров – столпов архитектуры мировой ядерной стабильности, которая начала формироваться в 1968 году с одобрения Генассамблеей ООН Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Наверное, самого универсального договора в мире. Этот договор представляет собой главный разоруженческий аспект деятельности как ООН, так и задач российской дипломатии на данном направлении. Договор, вступивший в силу в 1970 году, продолжает оставаться важнейшим элементом всей архитектуры международной безопасности. Действительно, удалось предотвратить появление новых ядерных государств, хотя в 1970-е годы таких претендентов насчитывалось до 30. Удалось не допустить создания ядерного оружия в Аргентине, Бразилии, Египте, Иране, Тайване, Южной Африке, Южной Корее, ФРГ, Швеции, а ведь такие настроения там были. В то же время современная международная ситуация содержит в себе несколько опасных вызовов, которые при негативном сценарии развития событий способны деформировать отдельные элементы международной архитектуры, нанести значительный вред режиму нераспространения ядерного оружия.

Пандемия коронавируса, начавшаяся в 2020 году, совпала с резким ухудшением международных отношений различных стран. Официальные лица и эксперты стали высказывать опасения о вероятности военного конфликта между различными сторонами – впервые за последние 30 лет после окончания холодной войны. Укрепляется убежденность в коллапсе всей системы международно-правовых режимов и договоренностей, а также в отсутствии готовых рецептов по нормализации ситуации. Прекращением действия Договора по ПРО делается предпоследний шаг к слому всей инфраструктуры международной военной безопасности. Все это неизбежно приводит экспертное сообщество к негативным прогнозам о развитии ситуации в данной области. В такой ситуации особое значение приобретают меры по контролю над вооружениями, начиная с мер обеспечения доверия и стабильности.

В последнее десятилетие ядерные амбиции эволюционировали от таких стран, как Ливия и Сирия, к мощнейшим экономикам и политическим тяжеловесам – Китаю, Японии, Турции, Южной Корее. Ядерная программа Ирана, как дамоклов меч, нависает над Саудовской Аравией. И если ситуация с ядерной безопасностью ухудшится, то несколько государств точно захотят создать свое ядерное оружие. Не стоит забывать, что «ядерная сделка» с Ираном пока к успеху не привела, а это автоматически означает рост проядерных настроений Саудовской Аравии и Турции.

В 1960-е Роберт Макнамара, в те годы министр обороны США, официально сформулировал концепцию стратегической стабильности и сделал вывод о дестабилизирующей роли системы противоракетной обороны. Концепция Макнамары состояла в том, что безопасность обеих сторон на уровне стратегических ядерных вооружений обеспечивается их обоюдной возможностью причинить друг другу неприемлемый ущерб в ответном ударе, приняв на себя первый удар противника. Система ПРО может создать иллюзию возможности предотвратить неприемлемый ущерб от ответного удара противника, ослабленного первым ударом. Тем самым может усилиться стимул для первого удара. Иными словами, будет развязана ядерная война.

Само понятие «стратегическая стабильность» получило официальное определение в Совместном заявлении СССР и Соединенных Штатов в 1990 году как «состояние стратегических отношений сторон, устраняющее стимулы для нанесения первого ядерного удара». Затем эта конструкция перешла в Договор СНВ-1 и пять последующих договоров, в том числе пролонгированный Договор СНВ-3. Действительно, стратегический баланс России и США сейчас устойчив и не имеет стимулов для первого ядерного удара. Однако распад режимов контроля над ядерным оружием, военно-технический прогресс и новые вызовы в области кибербезопасности до предела обостряют проблематику. Поэтому очевидно, что спустя несколько десятилетий после Совместного заявления 1990 года концепция стратегической стабильности требует серьезного обновления. Более того, приближается момент, когда на повестке будет стоять вопрос ограничения уже гиперзвукового оружия.

Воздействие на окружающую среду ядерного оружия убедительно свидетельствует по более чем 2 тыс. ядерных испытаний, проведенных в пустынных и безлюдных районах, в то время как опасность излучения мы отчетливо увидели на крупных авариях на гражданских атомных электростанциях в Чернобыле и Фукусиме.

Сегодня экологические последствия ядерной атаки на населенные центры и промышленные районы можно рассчитать только с помощью моделирования. Исследования экологической стороны ядерной атаки активизировались параллельно с нарастающими проблемами изменения климата и увеличением ядерных рисков. Хотя идут споры о точности моделирования, многочисленные исследования поднимают тревожные ожидания того, что в случае ядерного конфликта произойдут потрясения, похожие на изменение климата, но в гораздо более быстром масштабе и с экспоненциальным воздействием.

Тем не менее международное сообщество и государства, обладающие ядерным оружием, еще не сделали политических выводов из ожидаемых экологических последствий применения ядерного оружия. Поэтому на первом этапе важно само признание катастрофических экологических последствий любого применения ядерного оружия.

Влияние климата

Климатические воздействия усугубляют озабоченность по поводу национальной и региональной безопасности и, как следствие, влияют на военный потенциал государств. Они усиливают геополитическую конкуренцию, подрывают международную стабильность и провоцируют региональные конфликты, а также, что особенно критично, массовое перемещение людей с непропорциональными последствиями для уязвимых групп населения.

Как правило, в военной сфере климатические изменения рассматриваются как умножитель угроз, которые могут увеличивать источники нестабильности и конфликтов между нациями и между этническими группами, такие как борьба за контроль природных ресурсов. Засуха в Восточной Африке регулярно порождает конфликты из-за природных ресурсов в Сомали или Кении. Повышение уровня моря угрожает будущим кризисом с потоками беженцев в Юго-Восточной Азии. Наводнения в сезон дождей, засуха и опустынивание уже осложняют проведение многих военных операций. Повышение уровня моря может затруднять активность подводного флота, функционирование телекоммуникационного оборудования и в целом логистическое обеспечение военно-морских операций. Потепление климата значительно затрудняет испытания и учения войск на открытых пространствах. Требуется более интенсивное техническое обслуживание и ремонт техники и вооружений; лесные пожары угрожают военным базам; ураганы наносят ущерб ВМС, а таяние вечной мерзлоты – базам на Севере.

Некоторые оценки показывают: в диапазоне от 10 до 20 лет ожидается рост усугубления рисков практически по каждому типу явлений климатической безопасности.

Например, в США гуманитарная помощь и поддержка гражданской власти также являются миссиями Министерства обороны, как указано в Стратегии национальной обороны, и изменение климата увеличивает масштабы этих задач. То есть происходит увеличение спроса на внутреннюю поддержку. Если вы посмотрите, сколько дней понадобилось Национальной гвардии США для оказания поддержки гражданским властям, то увидите, что прошлый год был самым активным.

В то время как прямые последствия изменения климата регулярно угрожают военной инфраструктуре и могут снизить боеготовность, наиболее серьезные угрозы безопасности будут исходить от вызванных изменением климата сбоев в социальных системах.

Есть и альтернативные издержки: если для сторонних задач используется оборудование и персонал, они не занимаются другими профильными делами. Таким образом, мы видим, что все больше и больше международных ответных мер по проблемам, связанным с изменением климата, будет ложиться на военных. И это настораживает.

Важный аспект – военное строительство. Ошибка в моделировании очень дорого обойдется в итоге. Неправильный выбор может стоить миллионы, а качество выбора становится очевидно, как правило, только со временем. Для военных критически важно уметь предсказывать погоду, и современные технологии сделали эту мечту реальностью. Интересно, что ученые Нейман и Зворыкин первыми предложили военным профинансировать исследования климата еще в 1945 году. Но в итоге они ошиблись с объемом вычислений, который потребуется.

По сути, запуск модели климата в корпоративной облачной среде – это своего рода машина для прогнозирования, но вместо точного прогнозирования погоды она дает представление о том, во что обойдется погода и какие проблемы она принесет. Объект, население будут подвергаться угрозе из-за климатических изменений, поэтому чрезвычайно важно понимать эти риски и затем использовать их для принятия обоснованных решений по строительству. Будет развиваться цифровое двойникование. По сути, это создание очень точного цифрового макета новой базы, здания или части инфраструктуры, которую нужно построить, – виртуального близнеца, а затем наполнение его бедствиями: сильным ветром, слишком сильным дождем и т.п.

Киберугрозы

Постоянная угроза потенциальной ядерной войны усугубляются быстрым развитием кибервойны. Кибератаки уже становятся привычными, и всего лишь вопрос времени, когда кибернетическое вторжение будет пытаться проникнуть в ядерное командование.

По мере увеличения интенсивности и масштабов кибервторжений возрастают меры и масштабы кибербезопасности, которые теперь обращаются к внедрению прорывных технологий, таких как искусственный интеллект, интернет вещей и машинное обучение. Хотя внедрение этих технологий повышает устойчивость традиционной и кибербезопасности, формируется уязвимость, когда эти технологии используются для взлома.

Последнее десятилетие – это беспрецедентное развитие технологий и возможностей. За последние шесть лет технология синтетических медиа (которая использует методы машинного обучения и создается с помощью генеративных-состязательных сетей – GAN), известная как глубокие подделки, произвела революцию в способах изменения цифровых медиа. Способность государственных и негосударственных субъектов создавать, подделывать и манипулировать СМИ, создавать заголовки и фейковые новости способствует распространению дезинформации.

Возможности и опасности, предлагаемые глубокими подделками, многообразны. В будущем общества скорее всего получат выгоду от этой технологии – в сфере образования, здравоохранения, искусства, однако технология глубоких подделок имеет гораздо больший потенциал, чтобы нарушить привычный порядок вещей. Одним из тревожных ответвлений этой новой и революционной технологии является проблема, которую она ставит для принятия решений по ядерному оружию, в частности ее влияние на лиц, принимающих решения, ядерное командование, контроль и связь.

В XXI веке принятие решений по ядерному оружию заметно отличается от того, что было в эпоху холодной войны. По мере того как конкуренция между державами снова становится все более острой, страны расширяют и модернизируют свои ядерные арсеналы и переходят к внедрению искусственного интеллекта для ведения боевых действий. Ключевой нюанс заключается в том, что, с одной стороны, политическая дистанция между обладающими и не обладающими ядерным оружием расширяется, а с другой стороны, развитие технологий неядерными государствами сокращает технологический разрыв между ядерными и неядерными государствами. Одновременно ослабевает контроль над вооружениями. Эти изменения происходят в то время, когда доверие между государствами и лицами, принимающими решения, находится не на самом высоком уровне.

Поскольку мы являемся свидетелями стремительного развития технологий глубокой фальсификации, лица, принимающие решения в области ядерного оружия, вероятно, столкнутся с вопросом: не изменят ли глубокие фейки понимание намерений врага и неверно укажут на возможности противника? Кроме того, глубокие подделки могут привести к неправильной классификации алгоритмов, формирующих информацию о ситуационной осведомленности, на основе измененных входных данных. Такие сценарии могут вызвать сбой в автоматизированной архитектуре с серьезными последствиями. Возникает сразу масса вопросов: могут ли злоумышленники воспользоваться преимуществом? Могут ли негосударственные структуры создать неправильное восприятие, создавая фальшивые видеоролики, в которых лидер думает, что они применили ядерное оружие против противника? Даже если такие фальшивые видео можно быстро обнаружить и идентифицировать, неопределенность сохранится еще на какое-то время. Благодаря сочетанию охвата социальных сетей и растущей способности государственных и негосударственных субъектов манипулировать ими социальные сети могут нанести реальный ущерб и повлиять на исход кризиса. С увеличением темпа и скорости войны и сокращением сроков принятия решений глубокие подделки могут также способствовать снижению пороговых значений использования ядерного оружия.

По мере того как глубокие подделки становятся все сложнее, лицам, принимающим решения по ядерному оружию, будет все труднее доверять информации, генерируемой машинами. Недоверие к полученной информации может поставить лиц, принимающих решения, в невыгодное положение во время кризиса как в плане быстрого принятия решений, так и принятия решений на основе фактической информации. Кроме того, может возникнуть асимметрия в понимании достоверности информации среди государственных структур.

Поскольку все больше стран инвестируют в контрсиловые технологии, различные субъекты могут использовать глубокие подделки, чтобы следовать заранее определенному плану эскалации или создавать ситуации, требующие атаки первым. Страны могут почувствовать себя вынужденными прибегнуть к неядерным превентивным ударам, что приведет к кризису на фоне проблем установления авторства и проверки. Поскольку проверка подлинности аудио и видео является непростой задачей, лидерам, вероятно, придется принимать меры на основе «ограниченной информации» перед лицом нехватки инструментов или времени, чтобы различать надежную информацию от ложной. С помощью глубоких фейков злоумышленники также могут идти на шантаж, например, путем создания компрометирующих видеороликов с использованием глубоко поддельных технологий избранных должностных лиц или лиц, имеющих доступ к секретной информации, для использования в качестве рычага воздействия.

Риски, которые представляет технология глубоких подделок, требуют повышенного внимания. Важно, чтобы политическое сообщество в области ядерного оружия осознавало проблемы, создаваемые подделками, и реагировало на неконтролируемое использование и распространение этой технологии посредством целевых исследований и действий по повышению осведомленности.

Думаю, нужно признать, что мы не можем позволить себе сказать, что три глобальные проблемы, о которых говорилось выше, – слишком большие задачи для одновременного решения. Но на самом деле у нас просто нет возможности решать их последовательно. Нужно найти ресурсы, чтобы справиться с ними сейчас.