Дмитрий Денисенко В ВОРОНЕЖСКОЙ области представители общин народов, исповедующих ислам (а это, к примеру, только постоянно проживающих азербайджанцев более 18 тысяч человек, а еще татары, выходцы из среднеазиатских стран, иностранные студенты и т.д.), в течение нескольких лет ставят вопрос перед властями города и области о санкционировании предоставления земельного участка под строительство мечети и мусульманского кладбища. С появлением в Воронеже общественной организации Ассамблея народов Воронежской области эти обращения обрели четкую правовую форму в содержании. К сожалению, это совпало с очередным трагическим развитием чеченских событий. Мотивация последнего ответа городских властей Воронежа, по сути, укладывается в фразу: "Подождем, пока все утрясется с ваххабитами". К сожалению, деятельность воинственной секты увязывается с исламом в целом, и на этом основании мусульманский мир Воронежа пока вынужден подождать с возможностью удовлетворения своих духовных потребностей.
Корни такого непонимания, по-видимому, следует искать в том, что продолжительное время советскому народу внушали, что религия является для него "опиумом". Политика государственного атеизма привела к тому, что значительная часть жителей Воронежа представляет ислам консервативной идеологией, обращенной в прошлое, оправдывающей нетерпимость к последователям других религий, экстремизм и терроризм. Более того, даже многие из тех, кто признает равные права и значимость религий, сводят ислам к нескольким обрядам, далеко не в полной мере осознавая его духовную силу.
Но давайте попробуем отбросить навязанные стереотипы. Заглянув еще раз в Основной закон - Конституцию России, где статьей 28 каждому гражданину гарантируется свобода совести и вероисповедания, мы решили пригласить к разговору представителей общин народов, традиционно исповедующих ислам и проживающих в Воронеже.
В дискуссии принимают участие члены Совета Ассамблеи народов Воронежской области - Афладин Махмудов, азербайджанец, редактор газеты "Мусават (Равенство) в России", руководитель татарской общины Лилия Шакирова и Максат Реджепов, туркмен, возглавляющий общину народов Средней Азии.
Афладин Махмудов: Ни одна из распространенных в мире религий не исповедует зло и насилие. И я уверен, что если человек, будь то мусульманин или христианин, хотя бы раз в месяц придет в храм своей религии - это повлияет на него благотворно. Положительно уже то, что он задумается о духовном, о сущности жизни, о своих поступках, осмыслит будущее.
Городские власти, отодвигая строительство мечети, наверное, полагают, что делают это во имя мира и согласия, но в действительности загоняют проблему в подполье, пытаются ее приглушить.
Лилия Шакирова: В основной своей массе мусульмане, проживающие в Воронеже, - это люди, приехавшие из разных регионов бывшего Советского Союза: бежавшие из горячих точек или вынужденные переселенцы. И просто невероятно, чтобы те, кто испытал на себе ужасы войны или притеснения по национальному признаку, затеяли бы какую-то пропаганду насилия.
Максат Реджепов: Вопрос о строительстве мечети и выделении земли под кладбище никак не связан с политикой. Мы просто хотим удовлетворять свои духовные потребности, а война в Чечне не имеет ничего общего с исламом. Это подтверждается уже тем, что сами мусульмане бегут из района боевых действий и едут в том числе и в Воронеж.
Лилия Шакирова: В исламе, как и в любой другой религии, существуют свои традиции. Воронеж стал для нас малой Родиной. Рождаются дети. Ребенку надо давать имя: у нас есть такой обряд, как "имянаречение" (у христиан крещение). Сегодня мы не можем его делать по религиозным канонам, потому как многие даже не знают, как это делать правильно... Или свадьба. У христиан она сопровождается венчанием в церкви, у мусульман есть тоже свой обряд - "никах". Но мы его лишены. Хочется, чтобы и наши дети могли совершать этот обряд.
И наконец, самое печальное - когда человек умирает. Он просто обязан быть похоронен по канонам той веры, к которой принадлежит. Здесь тоже существует свой обряд. Мусульман, как известно, не хоронят в гробах, на могилах не ставят крестов. Среди татар, к примеру, большинство из проживающих в Воронеже - выходцы из Подмосковья и Пензенской области. И в случае смерти кого-либо они везут родного человека хоронить туда, так как в этих областях есть мусульманские кладбища, хотя, повторю, сами живут здесь. Кто не имеет такой возможности, совершает последний обряд здесь, и тогда мусульманская могила возникает посреди христианского кладбища.
Я и мои дети живем здесь. Я хочу, чтобы мои предки покоились рядом и чтобы их могилы не становились недоразумением на общем фоне. Россияне должны понять, что это не требование какой-то отдельной группы людей, а насущная потребность в свете укрепления мира и согласия в обществе.
Максат Реджепов: Даже те, кто при жизни не отличался религиозностью, в последний час приходят к божественному, к глубокому духовному очищению. Родственники просто обязаны похоронить умершего по законам своей веры.
Лилия Шакирова: "За всю более чем 400-летнюю историю Воронежа никогда здесь не было мечети" - так нам отвечают. Но давайте жить в настоящим, а не оглядываться на 100, 200 лет назад. Сегодня в области постоянно проживают татары, азербайджанцы, узбеки, туркмены, турки-месхетинцы, а еще - студенты из арабских стран... Мир изменился, и нам хочется так же, как и другим жителям Воронежа, вести полноценную духовную жизнь.
Афладин Махмудов: Важный момент - нам необходимо лишь разрешение на строительство и выделение земельного участка, а денег мы не просим - все средства найдем сами.
Максат Реджепов: Надо, чтобы жители Воронежа поняли, что мусульмане - это не враги. Все, чего хотят исповедующие ислам, - это возможность удовлетворять земные духовные потребности. Понятно, что россиян сегодня запугали ваххабитами. Но ваххабизм - это внутренняя проблема исламизма, так же как, например, и воинственные сектанты в христианстве. Это не повод для отвержения ислама вообще. Для мира и согласия на нашей земле важно сближение и взаимоуважение. Сегодня, в нестабильное время, эти задачи особенно актуальны.
Воронеж
