Загир Арухов Исламское возрождение, нередко направленное против западного господства в посткоммунистическом мире, дает повод западным исследователям говорить о надвигающемся "столкновении цивилизаций". Дебаты относительно этой проблемы нередко отражают суть конфликтов, в основе которых лежат проблемы политического, экономического, социального, этнического и геополитического характера. Неудачи в разрешении такого обширного круга проблем описываются в апокалиптических терминах вместо того, чтобы попытаться понять природу и пути их разрешения.
В конце 1993 года с концепцией "столкновения цивилизаций" выступил американский ученый Сэмюэль Хантингтон. Мировая политика, по его мнению, вступает в новую фазу, в которой основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Международные противоречия будут порождены культурно-историческими различиями. Это столкновение цивилизаций и станет доминирующим фактором в глобальной политике. Таким образом, попытки мусульманских стран сформировать стратегию в отношении США и их стратегических союзников на Западе навели Сэмюэля Хантингтона на размышления, которые он развил в свою известную всем теорию. В итоге он утверждает, что "ислам имеет кровавые границы" там, где он граничит с немусульманским миром. Однако подход Хантингтона скорее ознаменовал собой "исламизацию американской внешней политики".
Среди цивилизаций, которым грозят столкновения, он упоминает западную, славяно-православную, конфуцианскую, исламскую, индуистскую, японскую, латиноамериканскую и африканскую. Причем самые серьезные и кровопролитные конфликты будут происходить вдоль границ, разделяющих эти цивилизации.
История свидетельствует о том, что мусульмане воюют друг с другом намного яростнее, чем с немусульманскими народами. Различия в пределах исламского мира настолько глубоки, а конфликты столь остры и неразрешимы, что едва ли можно говорить о наличии и постоянстве солидарности на религиозной почве. Между ними происходили бесконечные войны, продолжавшиеся годами, как, например, между Малайзией и Индонезией, Пакистаном и Бангладешем, Египтом и Саудовской Аравией, Южным и Северным Йеменом, Ливией и Чадом, Ливией и Марокко, Ираном и Ираком. Агрессия против Дагестана находится в этом же ряду. Именно на фоне этих кровавых конфликтов имеют место трудноразрешимые споры между мусульманскими и немусульманскими государствами, как, например, конфликты между Индией и Пакистаном, арабскими странами и Израилем. В настоящее время каждое мусульманское государство ревностно защищает свои собственные национальные интересы, которые рассматриваются ими как более важные, чем всеобщая лояльность к исламу как единой вере.
Когда Хантингтон говорит о надвигающемся "столкновении цивилизаций", противопоставляя ислам Западу, то он вовсе не имеет в виду мусульман всего мира, а прежде всего тех, кто населяет южное и восточное побережье Средиземного моря. Более того, он прямо никогда не проясняет, на каком основании 250 млн. мусульман арабских стран, населяющих слабые в экономическом отношении и, как правило, недемократические государства, должны обозначать конфликт с любой другой цивилизацией.
Во всем мире насчитывается более миллиарда мусульман. Они составляют больше 85% населения в 32 странах, в 11 странах - от 25 до 85%, их немало еще в 47 странах мира. Многие из этих стран контролируют огромные запасы нефти и газа, они расположены в наиболее важных стратегических регионах, где политика тесно переплетена с религией. В начале XXI века мусульманский мир находится в полосе глобальных изменений. Не прекращаются споры между исламистами и атеистами, между правящими режимами и их противниками.
Одна из главных погрешностей теории "столкновения цивилизаций" заключается в том, что она возлагает на мусульман или ислам ответственность за войны и экстремизм, которые не имеют никакого отношения к исламу как религии и социальной системе.
Интересно, что в 1997 году Хантингтон практически отказался от своего заявления, что именно исламские страны и Китай - новые противники Америки. К сожалению, в последующем профессор Хантингтон вновь вернулся к этому тезису. Он высвечивает старый конфликт между западной и исламской цивилизациями после окончания холодной войны и считает, что в ближайшее столетие военное противоборство между Западом и исламом не только не уменьшится, но станет более жестким.
Наиболее вероятно, что появление специфических политических, этнических, религиозных и культурных конфликтов, которые особенно усилились после длительного периода холодной войны, в какой-то мере могут подтвердить теорию "столкновения цивилизаций". Но они никак не могут полностью укладываться в параметры этой теории. Сводить все конфликты, в том числе возникающие с учетом указанных выше факторов, к теории столкновения цивилизаций вряд ли оправданно.
В 1997 году Хантингтон утверждал, что Европа, которая испытывает вину за нацистские преступления против иудеев во время Второй мировой войны, вновь пережила бы это "чувство позора" за притеснения мусульман в Южной Европе. По его мнению, страх Запада перед исламом имеет исторический фон, обусловленный психологическим комплексом. Поэтому Европе, чтобы "изучить ислам, который в прошлом помог Западу развить экономику, необходимо участвовать в серьезном диалоге с мусульманами".
Через три года в статье "Локальный фронт в глобальной войне" Хантингтон, касаясь событий на Северном Кавказе, вновь продолжает развивать тезис о якобы имеющем место "столкновении цивилизаций". Он пишет, что войну в Чечне следует рассматривать как в современном, так и в историческом плане. Это один из многих конфликтов на периферии огромного блока исламских государств, простирающегося от Марокко до Индонезии. Он касается истории завоевания Чечни во времена Российской империи, высылки чеченцев в Казахстан и Среднюю Азию при Сталине и первой чеченской войны в постсоветскую эпоху. В связи с этим он далее пишет, что время империй, объединявших в своем составе многие цивилизации, прошло. Сохранить свое господство в Чечне Россия сможет только ценой потерь, которые она не в состоянии себе позволить. Будущему лидеру России он советует последовать примеру Кемаля Ататюрка, развалившего Оттоманскую империю. Поэтому следует стремиться к тому, "чтобы Россия была русской, а не гоняться за обветшалой мечтой о многоэтнической империи, включающей в себя многие цивилизации".
Исламская культура, считает Сэмюэль Хантингтон, является основной причиной невозможности установления демократии в большинстве мусульманских стран. Он обвиняет исламское возрождение в том, что оно не содействует развитию демократических процессов в мусульманских странах. В своих более поздних исследованиях Хантингтон отмечает, что ислам и конфуцианство представляют собой серьезные препятствия на пути демократического развития, хотя он и подвергает сомнению их непреодолимость.
Чтобы понять специфику этого подхода, достаточно отметить, что после завершения Второй мировой войны он всерьез обосновывал расовое превосходство американцев над другими народами, рассуждая о "естественном" вытеснении "неполноценных" индейцев "энергичными" англосаксами.
Хантингтон констатирует, что в конце XX века происходит "эрозия американских национальных интересов", так как во внешней политике США доминирует "коммерческая дипломатия", а также этнические группы. Интересы диаспор, говорит он, берут верх над национальными интересами. А между тем, считает Хантингтон, мусульманская цивилизация развивается и укрепляется.
В этих условиях, по его мнению, западная цивилизация должна обеспечить свое максимально возможное внутреннее единство. Особенно важно усилить сотрудничество между ее европейской и североамериканской частями. В сферу монопольного влияния Запада должны быть включены государства Восточной Европы и Латинской Америки. Поддержка должна быть гарантирована международным организациям, являющимся проводниками западных ценностей и интересов. Необходимо всемерно ограничивать военное развитие "потенциально враждебных цивилизаций" при любой возможности использовать возникающие между ними конфликты.
События в Косово опровергли теорию Хантингтона, так как в их ходе совпали интересы американцев и албанцев. Кстати, мина замедленного действия, заложенная американцами в рамках этих специфических взаимоотношений, сегодня всерьез может подорвать стабильность всей Европы. Религия в этих событиях не была решающим фактором, и действия мусульман управлялись не цивилизационными приоритетами. Более того, мусульманские страны тогда не проявили особой активности, чтобы оказать помощь косоварам. Даже Иран уклонился в этот период от открытой помощи, фактически отказавшись от контактов с мусульманскими сепаратистами. Он же был среди последних мусульманских стран, которые поддержали независимость Азербайджана и государств Центральной Азии. Позднее Иран поддержал российскую позицию по Чечне и Дагестану, не вмешиваясь в события на Северном Кавказе. Поддержка Армении против шиитского Азербайджана в конфликте в Нагорном Карабахе также свидетельствует о том, что политика Ирана мотивируется прежде всего национальными интересами, а не преданностью приоритетам исламской цивилизации.
Сегодня американские политологи считают важным изучение афганского опыта, потому что он может иметь непосредственное отношение к Индии, России и Китаю - трем государствам, которые формируют глобальную ось против американских интересов после Косово. Кашмирские, чеченские и дагестанские сепаратисты уже выявили много общего с афганской моделью и называли свои действия против властей джихадом. Американские аналитики подчеркивают, что нельзя преуменьшать значимости исламской воинственности в этих регионах, так как в последующие годы она может активно проявиться в Индии, тюркских республиках России, среди уйгуров Западного Китая.
Известно, что власти в этих государствах характеризуют волнения среди мусульманского населения как проявления терроризма. В этих условиях, считают американские ученые, США должны оценивать эти события или так, как это предпочитают в Индии, России и Китае, или обратиться к этим мусульманским меньшинствам как к потенциальным союзникам в борьбе за геополитическое господство в новом столетии. В каждой из этих ведущих государств стоит мусульманский вопрос как внутри страны, так и в качестве потенциального конфликта с соседями. Следовательно, исламский фактор будет играть существенную роль в их глобальной политике, и американцы это должны учитывать.
Очевидно, что в современных условиях в философии и политологии должны детальнее учитываться религиозные, этнические и культурные факторы, на которые не обращалось особого внимания в период биполярной конфронтации между США и СССР. Появление теории Хантингтона и активная эксплуатация ее положений, в том числе и некоторыми российскими авторами, ставит задачу адекватного отражения специфики процессов, происходящих в сфере взаимоотношений религии и политики, в том числе и в регионах России.
При определении будущего характера отношений между исламским и западным миром необходимо учитывать тот факт, что ислам все более становится частью социальной и политической жизни западных обществ. В эпоху глобализации культурные границы между Западом и исламом становятся все более размытыми. Исламский и западный миры не являются ни в культурном, ни в политическом плане гомогенными и монолитными, появляются все новые силы и тенденции, что в особенности касается мусульманского мира. Из-за противоречивых тенденций любой анализ характера отношений между исламом и другими религиями и цивилизациями в будущем также должен учитывать динамику изменений, многообразие культур и традиций.
