Алексей Кузнецов Андре Грабар. Император в византийском искусстве. - М.: Ладомир, 2000, 328 с.
Для каждого, кто знаком с историей Византии, неоспоримым покажется тезис о том, что в наибольшей степени ее своеобразие определялось двумя составляющими - Православной Церковью и императорской властью. Взаимодействие этих двух начал было очень динамичным и происходило на разных уровнях в политике, экономике, культуре. Их взаимодействие и взаимовлияние на образном, символическом уровне является наиболее интересным "топосом". Именно такое взаимодействие и было раскрыто в книге известного французского византиниста российского происхождения Андрея Николаевича Грабара (1896-1990) "Император в византийском искусстве", ставшей уже классической. Впервые вышедший в свет в 1936 году на французском языке "Император" до сих пор остается произведением, нисколько не утратившим своей актуальности.
Поставив перед началом исследования задачу выявить возможные отражения в византийском искусстве официальной монаршей идеологии, Грабар не только систематизировал великое множество изображений, василевса, восстановив так называемый императорский цикл - комплекс изображений, носящих официальный характер, но и дал очерк исторического развития его иконографии и соотношение императорского искусства с искусством христианским.
Рассматривая художественные образы византийских императоров, автор намеренно пытается отстраниться от тех или иных проявлений индивидуальных черт правителей и сосредоточиться на типичных чертах, своеобразном "каноне" монарших изображений, повторяющихся сюжетах, атрибутах, ритуальных позах и жестах. Как писал сам Грабар, его интересовали не "императоры", а "Император" - изображение не физического облика, а самой верховной власти. Именно в изображении и возвеличивании верховной власти Правителя он видел единственную цель византийского императорского искусства.
Андреем Грабаром было выделено несколько типов официальных изображений монарха. В первую очередь - портреты (поясные, в рост, на троне, групповые), зачастую призванные заменить императора в различных ситуациях общественной жизни, таких, как судебные заседания, принесение присяги, посольства, скачки на ипподроме и др. Отдельно проанализированы сюжетные композиции, тематически разделенные исследователем на две группы, показывающие взаимоотношения императора и людей и взаимоотношения императора и Христа. Первая группа отличается значительным разнообразием сюжетов. В ней самыми многочисленными оказываются триумфальные изображения, восходящие к позднеантичным, то есть комплекс символических изображений, призванных возвеличить военные победы и подвиги императора - победоносные сражения, покоренные города и народы. Сюда же автор относит и сцены, символизирующие доблесть и мужество василевса на охоте и ипподроме, в которых предвосхищаются, по мнению Грабара, и будущие военные победы. Группа изображений, характеризующая отношения императора с Христом, значительно малочисленнее и включает всего три сюжета, которые заимствованы, по мнению исследователя, из первой группы. Так, сценам приношения даров императору соответствуют сцены приношения императором даров Христу, сценам поклонения императору - сцены поклонения императора Христу, а инвеституры императором - инвеституры императора Христом.
Исторический обзор Грабар строит на основе выведенной им типологии официальных изображений. Он обнаруживает, что на протяжении первых трех веков византийской истории (IV-VI вв.) преобладают изображения, восходящие к позднеантичным, связанным напрямую с императорским культом. Это преимущественно сцены из триумфального цикла. Художники, конечно же, дополняют их элементами христианской символики, но в целом композиции остаются подобными своим языческим прототипам.
С VII века античная традиция императорской иконографии приходит в упадок, старые сюжеты исчезают, императорское официальное искусство все теснее становится связанным с христианством и христианской символикой. Начиная с IX века преобладающими становятся сюжеты, раскрывающие взаимоотношения императора и Христа, в другие монаршие композиции все чаще вводятся фигуры Спасителя, Богоматери и святых, что напрямую связано с поражением иконоборцев, торжеством Православия в 843 году и ростом влияния Церкви на все стороны жизни в Византии, не исключая учения о верховной власти монарха. Апогеем христианизации императорской иконографии можно считать появление в ней в послеиконоборческую эпоху абстрактной композиции "Скиния Завета" с симметрично расположенными фигурами царя Моисея и первосвященника Аарона, символизирующими соответственно императора и патриарха, а следовательно, власть светскую и духовную. Так в искусстве отразилась утвердившаяся в богословии и официальной идеологии идея "симфонии" двух властей.
Императорское искусство не осталось в долгу и тоже по-своему обогатило искусство христианское. Именно из императорской иконографии, как доказывает Грабар, в христианское искусство перешел торжественный стиль и целый ряд сюжетов и композиций, преимущественно из триумфального цикла императорских изображений: Христос и Богородица на троне, поклонение верующих Христу, приношения Христу, увенчание святых Христом и др.
