Беседовал Глеб -Ну что, Оля, как поется в песне - "ты помнишь, как все начиналось"? Девять лет все-таки...
- "Когда б вы знали из какого сора"... Начиналось, как все серьезные дела, смешно и легкомысленно: казалось, что затеваем что-то случайное. В пакете ничего у меня не было - я вообще собиралась заниматься в газете научной журналистикой, - так что я решила издать "Родную речь" Вайля и Гениса, которую мне привезли из Америки. Самый раз, думала я, - веселая книга, которая ни к чему не обязывает. Эту книгу я выпустила практически одна - помню, как ходила по газете и спрашивала, как верстать, что такое макет, оформление, как делать то, се. Случайно купила по телефону вагон бумаги, вагон пошел в Тулу, я звонила и справлялась, все ли хорошо, а сама думала - ну не бред ли: какой-то вагон, куда-то идет...
- А сколько сейчас сотрудников в издательстве?
- Вместе со мной - пять.
- Сколько книг выходит в год?
- В среднем около десяти, на будущий год планируем вдвое больше.
- Ну и как, теперь-то вы знаете свою "серьезную политику"?
- Примерно да, хотя все время эту политику приходится корректировать. В основе моей политики - субъективизм, с которым бесполезно бороться: все равно ты издаешь то, что тебя сильно зацепило. Почему? Потому что труд издателя довольно скучен - и если тратить на книгу время и нервы, то уж на такую, которая тебя сильно зацепила.
- Почти все ваши книги быстро распродаются и приносят прибыль. А в основе успеха, как видим, - субъективный вкус. Как быть?
- Мой вкус распространяется на "умные книги для многих". Поэтому мы издаем книги не узкоинтеллектуальные, а книги для широкого слоя интеллигенции: для тех, у кого сохранилась привычка к "медленному чтению". Таких людей пока много - поэтому наши книги расходятся.
- Хорошо, но ведь вы издавали абсолютно неизвестных у нас авторов. На что покупались читатели в таких случаях?
- Я бы сделала комплимент нашему читателю - он до сих пор имеет доверие к издательству и покупает "нераскрученных" авторов.
- Какие книги входят в число ваших лучших?
- Если по направлениям, то это, конечно же, "маргинальный Набоков": его лекции по литературе (в плане - лекции о Дон Кихоте, переписка, биография, драматургия и рассказы в блистательных переводах Дмитрия Чекалова). Второе направление - переводная беллетристика: поле, где сейчас страшная конкуренция. И тем не менее серия пошла - начиная с "Волхва" - и состоялась: взять хотя бы букеровского лауреата Иена Макьюэна. Тут главное - играть на опережение, поэтому журнал Bookseller у меня всегда под рукой.
- Критерии отбора западной беллетристики?
- Интеллектуальный роман с элементами детектива и легкой мистики - как, скажем, "Страж" Маклина или тот же "Волхв" Фаулза.
- Откуда, кстати, взялся этот "левый" "Страж"?
- Это история по-своему замечательная. Меня никто тогда не понял - мистический триллер, зачем, это же массовая литература, говорили мне. А вот, поди же ты - роман разошелся моментально, потому что у нас, оказывается, такого чтива на книжном рынке толком не было.
- Хорошо. Третья позиция.
- Это эссеистика, и тут все рекорды побил, конечно же, Вайль с его "Гением места". Сейчас он пишет вторую книгу - об окраинах империи, и я надеюсь также издать ее у нас.
- А вам не кажется, что "окраины" - это немного преждевременно? Вайль ведь "прошел" на волне интеллектуального туризма, и покуда наш народ мир не посмотрит, его на окраины вряд ли купишь.
- Вот это вопрос. Иногда с книгами действительно не стоит спешить. Взять хотя бы "Волхва" - книга вышла в тот момент, когда Фаулза знали в основном по "Женщине французского лейтенанта", поэтому ассоциации были соответствующими и книга пошла не сразу.
- Вернемся к эссеистике...
- Да, и тут, конечно, надо сказать о Бродском, чьи книги мы уже давно выпускаем. Бессменным хитом, кстати, остается сборничек "Рождественские стихи", а в этом году мы выпустили первый том его эссе "Меньше единицы", планируем второй - "Скорбь и разум". Ну и "бродский контекст" - прежде всего это относится к книге эссе У.Х. Одена. Это тоже удивительная книга - впервые вышла критическая проза Одена и за год полностью разошлась!
- Биографии?
- Да, тут лидер - Эллманн и его биография Уайльда, а вот только что вышла Людмила Штерн о Бродском: книга, написанная в удивительной тональности: легкой, отстраненной. Так что я считаю, что Бродскому "с Пименом" повезло.
- В общем, список представительный, но как-то не хватает русской прозы. А ведь был прецедент - "Хуррамабад" Волоса?
- Да, я собираюсь делать серию современной русской прозы - хотя к современной русской прозе до нынешнего Франкфурта относилась с отвращением.
- Критерии?
- Моя интуиция. После Франкфурта мне показалось, что нужно живое вливание...
- Свежей русской крови...
- Вроде того. Сейчас - после Волоса - выходит проза Андрея Бычкова. Моя симпатия к нему не безоговорочна, просто я хочу сыграть на разнообразии, представить в серии самых разных авторов. Поэтому серия и называется "Цветная проза".
- А как насчет идеи издавать антибукеровских лауреатов? Вроде лежит на поверхности идея? Напрашивается?
- Я против жесткой серийности. Книжная серия убивает литературу. Эта прививка, на мой взгляд, абсолютно лишняя. Плюс - это ведь выбор жюри, а в своем издательстве я привыкла исходить из личных предпочтений.
- Жанровое разнообразие вашего издательства по-своему замечательно. Исходя из ваших наблюдений, что лучше "идет" сейчас - "фикшн" или "нон-фикшн"? Об этих приоритетах сейчас много спорят, ярмарку вот даже сварганили - что вы можете сказать об этом как практик, так сказать?
- У меня 30% - это нон-фикшн, "все остальное - литература", но вопрос в другом: в том, что наше общество... Я бы вот как сказала - нон-фикшн - это литература здорового, процветающего общества. А наше общество достаточно бедное, чтобы читать нон-фикшн. Классический нон-фикшн в России - это литературоведение, потому что литература - реальность, доступная для нашего читателя: взял книгу с полки и т.д. Любой другой нон-фикшн - стиль жизни, кулинария, путешествия, биографии, путеводители - это роскошь, которую могут себе позволить только обеспеченные люди. Такой нон-фикшн призывает к действию: купить компакт с оперой, поехать в Барселону и поглазеть на Гауди, побродить по закоулкам Лондона с книжкой в руках, посидеть в ресторане и заказать блюдо по рекомендации Дюма. Всего этого интеллектуальный наш читатель не может себе позволить. А фикшн и массовая литература - это литература бедных.
- Но ведь десять лет назад вы начинали именно с литературы нон-фикшн: с Вайля и Гениса? Будем считать это добрым знаком?
- А что нам остается?
