Владимир Шляпентох Бороться с медиаимпериями - частными или государственными - в условиях рыночной экономики (о тоталитарном обществе я и не говорю) очень трудно, часто почти невозможно. И история последнего времени знает только небольшое число подвижников, которые были способны создать и вести значительное время свой собственный журнал или газету вне пределов медиаимперий или государства.
Именно таким героем в борьбе с ними и был недавно умерший Виктор Перельман, основатель и редактор журнала "Время и Мы", основанного в 1975 году. Он был героем не потому, что вел борьбу с медиаимпериями в прямом смысле этого слова, но потому, что выжил как издатель журнала без их поддержки 25 лет.
Кое-что предвещало, что в эмиграции Виктор сумеет проявить свою индивидуальность и смелость. Именно он был первым в Москве, который заявил о своем желании эмигрировать в 1972 году, не покидая работы завотделом "Литературной газеты", опубликовав к тому же статью в The New York Times, требуя в ней свободы выезда - совсем немалое мужество в те времена. И все-таки никто не мог предвидеть, что ему удастся создать на Западе свое собственное издание, которое будет отражать его, Виктора Перельмана, позицию на жизнь. И которое будет чрезвычайно популярно и на Западе, и в России.
Из третьей волны эмиграции, наверное, только ему удалось создать воистину независимое издание, что было "истинным чудом", как сказал писатель Аркадий Львов, один из авторов журнала. Немало журналов, и некоторые вполне хорошие, такие, как "Страна и мир" Кронида Любарского, после сравнительно короткого существования погибли, не добившись поддержки магнатов в рыночной стихии.
До самого последнего, 152-го, номера журнала (Виктор был вынужден прекратить издание из-за тяжелой болезни за три года до своей смерти 13 ноября 2003 года в его доме в Леонии, штат Нью-Джерси). Виктор боролся с нехваткой денег - верный индикатор его независимости. Конечно, каждый понимает, что такое служение делу возможно, если жена не только не препятствует ему своим вечно недовольным лицом, но и активно помогает и поощряет такую преданность профессиональному долгу.
Виктор оказался способным в одиночку не только поддерживать высокий интеллектуальный и литературный уровень журнала (а Виктор был, как я могу свидетельствовать из своего собственного опыта как автора журнала, превосходным редактором, с которым сотрудничать было одно удовольствие), но и гарантировать почти безупречное качество текста, всюду достижимое только усилиями редакторов и корректоров. И не было хвастовства в словах, которые Виктор однажды произнес, перефразируя известное выражение: "Редакция - это я".
Однажды его жена Алла подняла трубку и услышала просьбу пригласить к телефону главного редактора. В ответ на то, что он отсутствует, бюрократический голос потребовал к телефону его заместителя, а потом, естественно, ответственного секретаря. Структура сознания звонящего долго не могла переварить структуру редакции известного журнала. Другой курьез имел куда большее значение. В начале 90-х, уже в новой России, Витя в его вечном стремлении быть ближе всего к своим главным читателям предпринимает на короткий период попытку создать свою базу в Москве (1989-1990). Вскорости, как и следовало ожидать в те времена, некая мафия предложила Вите себя в качестве "крыши", потребовав от Вити информацию о доходах и сотрудниках для установления рационального "налога". Ответ главного редактора - ноль доходов и одна штатная единица, выполняющая функции редактора, корректора, бухгалтера и шофера, - так удивил мафиозного начальника, что он, покрутив пальцем у виска, отпустил Витю с Богом, потребовав, однако, регулярно посылать его людям, которые, как он с гордостью заявил, интересуются литературой, несколько экземпляров.
Журнал "Время и Мы", существовавший более четверти века, был именно тем изданием, о котором читатели твердо знали: только его редактор, только его литературные и политические взгляды определяют содержание журнала и подбор авторов. Виктор в своем выступлении в Центральном доме литераторов, где 29 января 2000 года отмечалось 25-летие журнала, признался, что он руководил журналом как автократ.
И как Виктор наслаждался своей независимостью! Как он почти по-детски хвастался уже в 90-е, что он как редактор себя чувствует намного свободнее, чем Сергей Залыгин, редактор всемирно известного "Нового мира", который после гибели советской власти продолжал принимать решения о публикации текстов в своем журнале, если уже не с учетом мнения ЦК, так теперь угадывая позицию "спонсоров" журнала. "Мне нравится делать журнал в одиночку", - так характеризовал Виктор смысл своей жизни, которая также включала собственное писательское творчество (Виктор опубликовал две книги и множество статей в разном жанре).
Далеко не все мои друзья и знакомые разделяли взгляды Виктора, которые он распространял с помощью журнала. Один из них даже покинул редколлегию по этой причине. Меня также коробили в начале 80-х годов и его резко критическое отношение к сионизму, и его дерзкие рассуждения о "двойной лояльности" евреев, уместных, с моей точки зрения, совсем в других устах. Однако в целом мне было глубоко близко мировоззрение Вити, которое я охарактеризовал как последовательно гуманистическое, сочетавшееся с минимальным пристрастием к отдельным народам и странам и с довольно сильным скептическим отношением к роду человеческому. Виктор активно солидаризировался со своим любимым мыслителем Артуром Кестлером в том, что все беды человечества надо искать в непреодолимом физиологическом стремлении индивидуума подчиняться группе и лидеру.
Я не встречал, пожалуй, ни в России, ни в Америке людей с такой широтой взглядов, как у Виктора. Он, конечно, стремился как мог ослабить влияние всех идеологий, с которыми ему приходилось сталкиваться. Он терпеть не мог коммунистическую идеологию и "большевистcкую мафию", ее глубокий антисемитизм, и в начале 80-х годов он был горячим противником "умиротворения" советской империи любой ценой. Но он презирал и новых антикоммунистов, которых всегда подозревал в корыстности.
Понятно, что с такими взглядами, не контролируемый никем, ни сверху и ни сбоку, он мог приглашать на страницы своего журнала авторов, которые не могли появить ся вместе не только в самых либеральных советских журналах, но и в эмигрантских изданиях типа "Континента" или "Синтаксиса", да и, пожалуй, в сегодняшних российских журналах любого направления. Действительно, где еще можно увидеть рядом таких русских авторов, как Галич и Горенштейн, Осоргин и Лидия Чуковская, Виктор Некрасов и Довлатов, Коржавин и Борис Хазанов, Синявский и Аннинский. Из западных авторов - это Кестлер и Зингер, Генри Миллер и Симона де Бовуар, Беллоу и Олдос Хаксли, израильские писатели Иогошуа и Мерас, политические Микунис и Вацлав Гавел...
Виктор Перельман доказал, что может сделать преданный интеллектуальной свободе человек. Если он подчинит свое время, свои интеллектуальные и эмоциональные ресурсы своему изданию, у него есть, как показывает опыт Виктора, хороший шанс выстоять, найдя свою нишу на рынке, отстоять свою независимость от больших денег.
