Аркадий Аверченко Недавно в час ночи я прошелся по неосвещенной темной, как чернила, севастопольской улице.
Совершеннейшая пустыня: ни одного милиционера, ни одного стражника, ни одного... не знаю, кого еще, нас охраняющих.
«Странно, – подумал я, – раз нет ни одного милиционера, то должны быть грабители. Где же они?»
Я прекрасно знаю, что природа не терпит пустоты: нет милиционера, пустое место должен заполнить грабитель.
И однако я прошел часть Екатерининской, почти всю Нахимовскую улицу – и ни одного грабителя.
Это меня чрезвычайно обеспокоило: всегда немного страшно, когда извечный непоколебимый закон природы начинает колебаться.
Нормально – нужно, чтобы было так, – на одном из поворотов улицы из-за киоска или из-за темного дерева вышла бы неясная тонущая в непроглядном мраке фигура, приблизилась бы ко мне и прохрипела традиционное: «дозвольте прикурить!», а затем бы сорвала часы с цепочкой – и давай Бог ноги...
А если их двое или трое, то есть уже солидная, хорошо поставленная антреприза, то и способ применяется более научный и менее кустарный. Один с деланой беззаботностью, посвистывая, обгоняет меня, двое других держатся сзади. Затем в наиболее темном, глухом месте хватает простодушного прохожего – один за правую руку, другой за левую, а третий перегнавший меня, как на шарнирах, поворачивается лицом ко мне – и раз, два, три, четыре – и я без кошелька, бумажника, кольца, часов беззаботно прислушиваюсь к шуму удаляющихся шагов...
Вот так это делается в нормальном благоустроенном государстве.
А тут – мне даже жутко стало – ни одного грабителя!
Куда же они подевались? Не раскаялись ли они в своих заблуждениях? Не поступили ли в воскресную школу при евангелической общине?
И только в полдень на другой день вся эта загадочная история раскрылась перед моими духовными очами.
***
Навестил я одну приехавшую в Севастополь артистку.
Смотрю – глаза красные.
– С дороги утомились?
– Какое! Плакала.
– Кто же вас так обидел?
– Верите ли, все! Весь ваш анафемский и ужасный Севастополь. Меня ограбили.
– Ну уж, неправда, – возразил я. – Вчера я как раз шел поздно ночью по ужасным, темным, пустынным улицам – и что же? Ни одного грабителя! Ни малейшего поползновения на мой кошелек!
– Как вы думаете, сколько стоит этот номер?
Я обвел взглядом плохо меблированный пыльный номеришко третьеразрядных меблированных комнат.
– Рублей 20 содрал?
– 75! А извозчик с вокзала взял сто рублей. А в кафе за какие-то помои, называемые гляссе, несколько пирожных и порцию мороженого сняли с нас 88 рублей. А обед с бутылкой лимонада обошелся в 90 рублей. А вообще за два дня мы здесь прожили вдвоем тысячу двести, а в месяц это получится свыше 36 тысяч, а в год – более 400 тысяч! А мы зарабатываем ровно в десять раз меньше. Ограбили нас, голубчик вы мой, совершенно ограбили – и за каждое ограбление даже счет подавали. Вон, видите, все счета лежат – и за комнату, и за кофе-гляссе, и за обед... Только извозчик грабил без счета, без гербовой марки.
И тут-то и раскрылись мои духовные очи...
Как сказал поэт:
И зримо ей в минуту стало
Незримое с давнишних пор.
Понял я тут, почему ночью на глухой темной улице не было ни одного грабителя.
Нет, не раскаялись они, не в воскресную школу поступили, а просто переменили профессию – захватили себе магазины, рестораны, меблированные комнаты, гостиницы и фаэтоны – и пошли работать среди белого дня без отмычек, фомок и сапожных ножей.
И повальный грабеж идет без криков, брани, грубых жестов: залез дневной грабитель грязной лапой в чужой карман, вынул сторублевку – и пожалуйте счетик, снял часы, кольцо – еще выдал счетик с гербовой маркой, со своей подписью, даже с указанием адреса фирмы, чтобы помнил, каналья ограбленный, где, как и за что его обобрали...
Помните, раньше было такое выражение, которое повторяли машинально, бессознательно, не вдумываясь в его смысл:
– Да это же дневной грабеж!
Тогда не понимали, теперь понимаем.
А я-то, простодушный старомодный чудак, шел ночью по улице города и недоумевал: а где же грабители?
Рукавицы искал всюду, а они – за поясом!
Теперь подумайте, как стало удобно жить среди нас одной избранной части населения: раньше топчись целую ночь в темном переулке, поджидай запоздалого прохожего, да еще он, каналья, может быть вооружен – подстрелит и полиции сдаст, потом в тюрьме гнить придется. А то скупщик краденого обсчитает... А теперь все вежливо, все культурно...
А в это время благожелательное начальство печется о благе обывателей: и милицию оно организует, и стражу комплектует, и уголовное отделение с самыми опытными Шерлок Холмсами открывает.
И будет вся эта публика зря топтаться по безлюдным ночным улицам в поисках грабителей и, если раз в месяц поймает одного заезжего преступника, то будьте покойны, этот одинокий грабитель просто еще не успел открыть ресторан или заняться извозом. Дайте же ему обрасти шерстью – через месяц-другой он уже у себя в отеле будет выдавать счета с гербовой маркой за похищенную у постояльца сумму, избавив сыщиков от лишней работы.
Дожили мы до времени, когда наша жизнь напоминает плохую «сильно комическую фильму», когда десять полицейских гонятся за грабителем, а он, примостившись у них же за спиной, покуривает украденную сигарету.
Газета «Юг», 1919 г.
Публикация Р.Соколовского.
