Слово между делом

Начну с самого простого. Что является одним из символов русской бытовой культуры в нашей стране и за ее «буграми»? Правильно. Стакан! Символ, плотно закрепившийся в расхожих оборотах (типа «без стакана не разобраться»), в вокальных жанрах (редкая военная песня из аутентичных обходится без «чарки фронтовой»), в кинематографе (что останется от новогоднего ироничного шедевра, если по рекомендации думцев вырезать из него сюжетообразующую сцену в бане? А об особенностях национальной рыбалки и охоты вообще можно будет забыть), наконец, в анекдотах (любой приведет бездну примеров). Хотя, если верить статистике, французские души населения принимают на грудь в этиловом эквиваленте больше, чем российские. Но стереотип почему-то закрепился именно за русскими.

Впрочем, речь пока не о русских и даже не о россиянах, а об очень древних греках (да простят меня Тиртей, Алкей и Фиест). Греки, как известно, задали на века парадигмы развития чуть ли не всех наук, в частности семиотики – науки о знаковых системах коммуникации (язык, символика, хореография, музыкальная нотация, архитектура, живопись и т.д.). Особо греков интересовал вопрос о совпадении знака и означаемого. Скажу сразу, он имеет ключевое значение для массовой пропаганды новейшего времени. Потому что, во-первых, правд много, а во-вторых, одна и та же правда может быть выражена разными, иногда противоположными формулировками. Проиллюстрирую. Скажите, в вашей квартире есть мебель? Конечно, есть, ответите вы. И будете абсолютно правы. А я скажу, что в вашей квартире мебели нет. И буду точно так же права. Потому что в квартире нет ни одного предмета, который можно было бы назвать просто «мебель». Есть диван, шифоньер, стол, стул… Как материально осязаемые объекты, они, безусловно, есть! Хотя на самом деле и их тоже нет. (Вы еще не сочли меня сумасшедшей? Спасибо). Перейдем к аргументам. Чтобы описать каждый конкретный стол, каждое дерево за окном, каждую собаку, не говоря уже о человеке, понадобится такое количество слов, какое уведет нас в дурную бесконечность. Ведь не только «одна и та же река», в которую «нельзя войти дважды», но и любой из окружающих нас предметов (включая нас с вами) ежесекундно (в реальности с неисчислимо большей частотой) меняет свои параметры. Поэтому попытка описания любой конкретности обречена на провал. На обрыв человеческой коммуникации. Мы, обитатели планеты, лишимся возможности общения, если откажемся от используемых знаковых систем. Или решим (шаг к конфронтации) подвергнуть сомнению их легитимность (общепризнанность). Итак, вывод первый: нередки ситуации, когда люди, придерживающиеся противоположных взглядов, равно правы.

Вернемся к древним грекам. Не знаю, были у них стаканы или нет, но «парадокс истинных стаканов» сформулирован ими. Суть его в том, что если знак и означаемое совпадают, то утверждение об истинности высказываний о стаканах ставит под вопрос истинность самих стаканов. Но это, согласитесь, абсурд. Стаканы, как и мебель, деревья и им подобное, не могут быть истинными или ложными! Напрашивается вывод второй: знак и означаемое неоднозначны. «Береза» как слово – это одно, а береза как конкретное дерево за моим окном – это совсем другое. Впрочем, бог с ней, с «березой», как и с «мебелью» и даже с «человеком». У этих знаков по крайней мере есть телесно ощущаемое означаемое. А как быть с такими понятиями, как «справедливость» (особенно «историческая»), «равенство», «свобода», «счастье», «патриотизм», «предательство», «дружба»… Список длинен. К общему знаменателю термины такого рода приводит отсутствие означаемого объекта. Это обрекает их на никогда не преодолимое разногласие в субъективных толкованиях, легко делает орудием массового зомбирования и поддерживает эффективный пропагандистский прием подмены понятий.

(…)

Начнем с веков. Почему западные европейцы живут в несколько раз лучше, чем россияне? Один из ответов. Потому что российская история в отличие от западноевропейской почти не знает опыта победоносных социальных движений. Либо кроваво подавленные крестьянские «бунты, бессмысленные и беспощадные», либо опять же кровавые расправы с аристократическими и интеллигентскими политическими альтернативами. Единственный антипример – Октябрьский переворот. Но можно ли считать его социальной победой? Один из блестящих знатоков марксизма Георгий Плеханов предупреждал «продолжателя дела Маркса» Владимира Ульянова: что ты хочешь сделать с этим обществом? В итоге придет очередной персидский хан! Плеханов оказался прозорливей.

Искать «золотую середину» между «полюсами» – значит, отправиться в тропическую Африку и слиться с природой. Илья Репин. Африканский мотив. Ок. 1880. Витебский художественный музей

А теперь обратимся к истории Запада. Не надо идеализаций. Почти любая из современных демократических политик стоит по колено в крови. Террор якобинской диктатуры времен Великой французской революции по масштабам вполне сопоставим со сталинским или гитлеровским. Кровавые законы против бродяг и нищих в Великобритании только при Генрихе VII унесли жизни более 70 тыс. человек (для небольшой страны XVI века, согласитесь, цифра впечатляющая). Что уж говорить о США, где европейские политические миссионеры строили «общество свободы и справедливости» на костях и крови аборигенов. Все это так. Но верно и другое. История Запада содержит бездну примеров социальных побед. И речь не только об успешных сражениях на баррикадах. Это крайний вариант, которого, конечно, хотелось бы избежать. Есть более мягкие версии революционных перемен. Европейские города полтораста лет добивались независимости от сеньоров, дравших по праву собственников земель немыслимые оброки со стремительно богатеющих городов. Города победили. Европейские университеты, зарождавшиеся как вольные союзы именитого ученого и его учеников, в глухое Средневековье примерно столько же лет боролись за получение статуса корпорации (в средневековой Европе человек вне корпорации – то же, что сейчас человек без гражданства – бесправен и беззащитен). И таки получили его. Может, именно такой исторический опыт и сформировал у большинства граждан Запада убежденность в том, что при необходимости они смогут повлиять на процесс принятия политических решений. Убежденность, почти напрочь отсутствующую у россиян, уверенных, что бороться с «резиновой стеной» бесполезно.

Перейдем к умам. Точнее – к умонастроениям. Откуда взялась столь опасно (хоть порой и продуктивно в краткосрочных целях, но стратегически катастрофично) культивируемая всеми российскими режимами смысловая антинонимичность нашей политической культуры? Говоря проще – черно-белая палитра знаков и значений. Она многократно эксплицирована в нашей великой литературе – «Война и мир», «Жизнь и судьба», «Живые и мертвые», «Слово и дело»… Вот и сейчас нас, сограждан (и без того сильно разделенных), настойчиво делят на «своих» и «чужих», на «патриотов» и «предателей». Последние объявляются сторонниками «нацистов». Но, во-первых, понятие «нацизм» в отличие от «бандитизма» и «предательства» довольно четко определено в международном праве благодаря Нюрнбергскому процессу. А во-вторых, если людей, пришедших к власти в Украине называть «нацистами», то к ним же должны быть отнесены все главы государств, поддерживающие эту власть. Включая лидера ФРГ – страны, где до сих пор ДЕЙСТВИЯМИ (а не только СЛОВАМИ) искупается историческая вина перед жертвами нацизма.

Снова к палитре. Ее черно-белая версия является дикурсным отражением традиционной для России модели отношений в оппозиции государство–общество. Государство неизменно доминирует, выступая главным «мотором» развития страны. Общество безмолвствует, почивая в патерналистско-этатистских снах. Есть, правда, отчаянные головы, использующие клиентелистские связи с «государевыми людьми» для реализации своих интересов. Пиковый момент их активности – экономическая приватизация первой половины 1990-х (которые теперь иначе как «лихими» не называют). А я готова аплодировать этим временам! Поверьте, я не пылаю любовью к «олигархам». Но именно благодаря «олигархату» (ныне отчасти подавленному, отчасти репрессированному) появилась хоть какая-то альтернатива правящей группе и вместе с ней надежда на установление столь необходимой России конвенциональной политической конкуренции. (Всего лишь надежда! Ведь использование того же стакана в качестве аргумента никак не может быть сочтено цивилизованной нормой политического диспута.) Сейчас эта надежда похоронена. Центральные ТВ-каналы, хоть и нареченные разными именами, но похожие друг на друга, как единоутробные близнецы, околпачивают население черным официозом.

А что же делать нам, «рядовым гражданам»? Я решительно против этого оборота. Во-первых, если мы – «рядовые», то кто «капралы» и «генерал»? Проекция милитаристских аллюзий на общество – карта все из той же козырной колоды российского политжаргона. К слову, американский президент Эйзенхауэр (сам генерал!) как-то высказался, что война слишком ответственное дело, чтоб доверять ее генералам. (Один из европейских политологов пришел к аналогичному заключению в другой области, сказав, что политика слишком серьезное дело, чтобы ею занимались одни только политики.) К этому мы еще вернемся. А в отношении армии, как и Церкви, ясно – это абсолютно антидемократичные институты. Потому что там и там запрещено думать. А во-вторых и в главных, гражданин – это суверен, источник власти (хоть в нашей политической традиции принято воспринимать его как «электоральное мясо»). Тем не менее «генерал» должен помнить, что получил пост из рук избирателей и что живет за счет ответственных налогоплательщиков. А избиратель, как принципал, в полном праве спросить своего агента, насколько хорошо исполняются доверенные ему полномочия, и в случае неудовлетворяющего ответа в законном порядке отозвать не справившегося с порученным делом представителя, заменив его более легитимным лицом.

Так все-таки что же делать? Искать «золотую середину» между «полюсами»? Буквально это означает отправиться в тропическую Африку и, почти полностью обнажившись, слиться с природой. Чтобы понять труднопреодолимый конфликт между биологическим и социальным началами в человеке. Опять антиномия! Но все-таки «середина». Насколько она «золотая»? В связи с этим приходят на память слова мудрейшего поэта человечества, сказавшего, что многие думают, будто между противоположными точками зрения лежит истина, на самом деле между ними находится проблема. В дополнение ссылка еще на одного, теперь российского, классика, радикально возвысившего голос в пору той пока «единственной Гражданской»: «С кем вы, мастера культуры?» Вопрос провокационный. Я лично согласна с теми, кто считает, что не так важен неверный ответ, сколько неправильно заданный вопрос. Так или иначе, нынешние мастера уже на него ответили. Симметрично формулировке – в духе все того же баррикадного противостояния. Да простят меня глубоко чтимые мной Мастера, вставшие на сторону марша МИРА на фоне параллельного, понятно кем организованного и гораздо более широко тиражированного ПРО-шествия. Похоже, этими словами я уже беру чью-то сторону? Нет.

Я – на стороне проблемы. Которую надо обсуждать беспристрастно. Это предполагает, во-первых, максимально полное и объективное изложение позиций сторон. Во-вторых, аннигиляцию эмоций. Ведь когда говорят эмоции, разум спит. И чем громче голос эмоций, тем глубже сон разума. А кого «рождает сон разума», мы хорошо знаем (к сожалению, не только из литературы). Ну и, в-третьих, абсолютно необходимо обойтись без «стволов». И дело не только в том, что, «когда разговаривают пушки, музы молчат». Мировая история (в том числе современная) переполнена этническими конфликтами. Одна из особенностей их в том, что они практически нерегулируемы. Хуже этого, каждый новый выход латентного этнического конфликта в фазу открытого противостояния порождает дополнительные причины его обострения в будущем. Особенно если в ходе «регулирования» применена «сила оружия».

Так итоговый-то вывод какой? Их минимум два. Первый: нашей вековой диаде государство–общество жизненно необходимо преобразоваться в триаду государство–гражданское общество–общество. Под обществом здесь понимается частная жизнь граждан, слабо вовлеченных в политику. По поводу весьма спорного понятия «гражданское общество» приведу два красноречивых высказывания. Антонио Грамши, лидер итальянских коммунистов начала ХХ века, сказал, что в периоды социальных бурь гражданское общество выступает цепью казематов и крепостей, сохраняющих минимальный общественный порядок, когда первая линия обороны – государство – прорвана. Покойный генерал Лебедь дал другую оценку. Дескать, гражданское общество – это если не блажь, то роскошь, которую могут позволить себе только тучные страны Запада, но не Россия. Если мы держим сторону генерала, то наше общество в скором будущем ожидает переход в «естественное состояние» – bellum omnium contra omnes.

Итог второй: надо «перья белые свои почистить». От пропагандистского чада и смрада. Иначе говоря, надо научиться делать различие между словом «стакан» и реальным стаканом. Иначе мы так и будем продолжать бездумно глотать тщательно пережеванную «манную кашу» центральных ТВ-новостей, наслаждаться извращенным эскапизмом криминальных сериалов и наивно верить СЛОВАМ, предъявляемым вместо ДЕЛ.