Ты в скучный мир направила свой шаг

Мать называла Сару Бернар бездарностью и ничтожеством, но та все равно добилась огромной славы.  Жорж Кларен. Портрет Сары Бернар. 1876. Музей Пети Пале, Париж

Французы, конечно, перебрали. Им вообще свойственны патетика, пафос и национальное самоупоение. Вспомним, как в прошлом веке лучшим драматургом мира французы единодушно признали своего невзрачного Ростана. Как весело писал по этому поводу Шкловский, «Шекспир и Софокл остались без места».

Невстреча с Оскаром Уайльдом

Бессмертие Саре Бернар явно не грозит. Помню, как я стояла вместе с кучкой других иностранцев в недоумении перед ее утопающим в цветах и гирляндах перлашезским памятником и пыталась припомнить основные даты ее жизни – рождения и смерти – иначе, без привязки личного времени, «Сара» оставалась каким-то блуждающим духом, казусом истории, курьезным и загадочным эпизодом.

Однако факт: целое столетие (если не дольше) во всем культурном мире – от Европы до обеих Америк – Сара Бернар слыла «самой знаменитой, самой талантливой и самой великой актрисой всех времен и народов». Преувеличение? Но со вкусами времени не спорят. С ее сценического дебюта в 1862 году, когда она сыграла главную роль Ифигении в пьесе Расина, до ее смерти в 1923 году, сценарий к которой Сара Бернар предварительно написала и актерские роли сама распределила, она была не умолкающей ни на миг мировой сенсацией.

Какая она была актриса? В чем был ее отличительный талант, ее оригинальное искусство? Марк Твен однажды идентифицировал пять видов актрис: «плохие актрисы, неплохие актрисы, хорошие актрисы, великие актрисы – и затем, Сара Бернар». Она в самом деле была единственной в своем роде. Виктор Гюго, 70-летний любовник 27-летней Сары, восторгался ее актерским мастерством. «Сара Бернар превосходно играет роль великой актрисы», – отпустил ей сомнительный комплимент Бернард Шоу. Но были и хулители. И очень принципиальные. Чехов морщился и страдал, наблюдая игру Бернар – «воплощение аффектации и фальши». Генри Джеймс считал ее «гением саморекламы и беспардонного навязывания себя публике». Тургенев приходил в отчаяние от восторгов по поводу Сары Бернар, «этой наглой и изломанной пуфистки, этой бездарности, у которой только и есть, что прелестный голос».

Приведя эти несколько отзывов о Саре, я только сейчас заметила, что все они принадлежат писателям – как восторженные, так и ничтожащие. Если к этому добавить, что она воплощала на сцене образы, созданные писателями и драматургами, что ей посвящали стихи известные поэты, в том числе Оскар Уайльд, чье вдохновленное игрой Сары стихотворение перевел на русский язык Николай Гумилев, и что она послужила для Марселя Пруста прообразом актрисы Бермы в его лирической эпопее, то уже этого достаточно, чтобы убедиться в тесной связи Сары Бернар с писателями – от классиков до современников. Не говоря уже о ее исторической роли, сыгранной в жизни, когда неистовая Сара ворвалась к почтенному Эмилю Золя и убедила его встать на сторону невинно осужденного Дрейфуса и начать борьбу за правду. «Правда двинулась в путь, и ничто ее теперь не остановит», – писал вдохновленный актрисой писатель.

А вот как перевел Гумилев стихотворение Уайльда, написанное под впечатлением Федры, сыгранной Сарой:

О, да! Наверно, некогда

твой прах

Таился в урне греческой, и снова

Ты в скучный мир

направила свой шаг,

Возненавидев сумрака оковы,

Унылых асфоделей череду

И холод губ, целующих в Аду.

Под впечатлением от той же Федры-Сары возник образ артистки Бермы у Пруста, который и определил творческую мету Сары Бернар:

«Федра», сцена признания, Берма обладали тогда для меня как бы абсолютным бытием… Я понял тогда, что произведение писателя служит трагической актрисе лишь материалом (по существу, почти безразличным) для создания шедевра драматического искусства… Берма вводила слова, даже стихи, даже целые «тирады» в более обширные ансамбли, и какое наслаждение было слушать, как, дойдя до их границы, все эти стихи и тирады останавливаются, умолкают; Берма умела ввести широкие образы скорби, благородства, страсти, которые были гениальными достижениями ее искусства…»

А с Оскаром Уайльдом у Сары Бернар произошла одна творческая встреча. Точнее, увы, невстреча. Писатель увлекся библейским образом Саломеи и написал о ней пьесу. И то правда, написал ее не на родном языке, а по-французски, и опубликовал в Париже, опасаясь соотчичей-ханжей. Однако надеялся поставить свою «Саломею» в Англии и прочил на главную роль Сару Бернар. Летом 1892 года она приехала в Лондон и репетировала роль Саломеи в театре «Пэлес». Однако британская цензура наложила на будущий спектакль табу. Причина? Дословно: «…недопущение сценической трактовки библейских сюжетов». В конце концов «Саломея» была поставлена во многих мировых театрах, но автор до этого так и не дожил.

В актерском деле главное – не перестараться и не прыгать с высоты.  Адольф фон Менцель. Театр гимназии. 1856. Национальная галерея, Берлин

Интересно, как бы нынче, на современной сцене, мы воспринимали драматическую игру Сары Бернар? Ужасно. А может быть, и комически. Или – анекдотически. Ее экзальтация, ее аффектация, ее экстазы, нервозность, придыхания, слезность и душещипательность, доводившие когда-то публику до массовой истерии, сейчас, право же, смотрелись бы неловко и фальшиво. Однако слава, успех и талант самой великой артистки никогда не выходят за рамки ее времени и определяются исключительно запросами и вкусами этого времени. Поэтому реставрационный театр невозможен. Поэтому вопрос о нынешней Саре Бернар неуместен.

Сара Бернар была «дочерью романтического века», и она не только идеально отвечала эстетическим вкусам, потребностям и пристрастиям своего времени, но и диктовала и преображала их всей силой своего огромного таланта. Современники приписывали сценический успех Сары Бернар ее преувеличенной худобе, экзотическому лицу и прелести (и отличной артикуляции) ее довольно слабого голоса, который называли «серебряным». Критики отметили прежде всего «налет истерии, пожалуй, даже опасности – в ее исступленном желании излить на публику свои обнаженные эмоции».

Но если мы не можем знать Сару Бернар как оригинальную актрису, отчего такой неиссякаемый интерес к ней в наше время, отчего одна за другой выходят о ней книги, отчего я просто не могла оторваться от одной из них, написанной Робертом Готтлибом, тоже знаменитостью – легендарным редактором и биографом Джорджа Баланчина?

Эта книга – лучшая, на мой взгляд, из всего о Саре Бернар. Биограф увидел в женщине, чье имя – синоним театрального искусства, знаменитость, предприимчивую суперзвезду, пиарящую себя день и ночь почище рекламных агентств, всеобъемлющую актрису – не только на сцене, но и в жизни, и даже в смерти, умную и ловкую бизнесвумен, многогранную актрису с поистине бешеным драйвом и виртуозностью, королеву эпатажа, знаменитую любовницу многих знаменитых людей, сильную духом и щедрую душой, но с зияющей пустотой в сердце.

Да, представьте, именно подвывающий в голос комплекс неполноценности проглядывает в этой самоупоенной и настаивающей на абсолютном своем благополучии и удачливости актрисе, ее обделенность с рождения родительской любовью, которая так трогательно и грустно скажется на всей ее последующей жизни.

Тьмы низких истин или нас возвышающий обман?

Сара Бернар родилась в июле, или сентябре, или октябре 1844 года. Или это был 1843-й? Или даже 1841-й? Мы никогда не узнаем, потому что официальные документы были сожжены в 1871 году в парижской мэрии во время восстания Коммуны. Громадное большинство людей знают, когда и где они родились, и им, естественно, верят на слово. Но документальная точность никогда не импонировала Саре. Она была истой реалисткой, творя и налаживая свою жизнь, но – неукротимой фабулисткой, когда рассказывала об этой жизни.

Скучному факту она предпочитала интересную, или забавную, или трогательную выдумку. Друзья считали ее отъявленной лгуньей. Насчет ее правдивости лучше всех высказался еще один писатель – любивший ее и глубоко почитавший Александр Дюма – сын. Ссылаясь на знаменитую худобу Сары, Дюма заметил: «Знаете, она такая лгунья, что может быть даже толстухой!»

Детство Сары было мрачновато, но все ее детские и подростковые травмы и в счет не идут в сравнении с воистину страшной, злосчастной жизнью ее матери Юдифи. В Париже днем Юдифь работает швеей, ночами добивается исполнения своей заветной мечты – стать дамой полусвета, содержанкой богатых и знатных любовников. В это переходное время и рождается неизвестно от кого нежеланная и никогда не любимая Сара – помеха ужасной, стрессовой, на пределе сил и нервов жизни матери. Вот мать и старалась пристроить неугодного ей ребенка куда угодно, но только чтобы подальше и с глаз долой.

Сначала Сара росла в семье кормилицы-бретонки, потом ее отдали в парижский пансион, потом, несмотря на слезные протесты девочки, в монастырь в Версале, где 13-летнюю Сару крестили, и она стала на всю жизнь правоверной католичкой, хотя никогда не отказывалась от своих еврейских, по матери, корней. С родным еврейством ее сближали многие сыгранные ею роли (включая бородатого Шейлока – к ужасу ее многих фанатов), ее страстные публичные выступления против антисемитизма и беспрерывные подколы критиков насчет длины ее носа.

Болезненная, чахоточная, истеричная, неуживчивая и совершенно неуправляемая Сара так бы и стала монахиней – такую участь готовила ей Юдифь, считая дочь «полным ничтожеством», – кабы не герцог де Морни, один из титулованных покровителей матери. К тому времени «белокурая красавица Юдифь» – очаровательная, умная, остроумная, вальяжная – преуспела запредельно, свыше всех чаяний, стала перворазрядной куртизанкой, достойно вошла в высшие круги парижского полусвета, всегда имела одного-двух богатеев-любовников, содержала на дому артистический салон, куда зачастили разные знаменитости, в том числе композитор Россини, писатель и драматург Дюма-отец и герцог де Морни, «самый могущественный человек во Франции». Вот этот самый герцог и решил – навсегда – судьбу Сары Бернар.

Скандал в «Комеди Франсез»

По его протекции Сару приняли в консерваторию по классу декламации. «Сегодня ты поедешь в театр», – вздохнув, объявила мать дочери. Юдифь была разочарована, хотя и понимала, что на высшую на земле награду – первоклассной куртизанки – ее худосочная, некрасивая, своевольная дочь явно не тянет.

После консерватории 18-летняя Сара с подачи того же доброхотного герцога попадает в легендарный парижский театр «Комеди Франсез». Однако в знаменитом театре Сара долго не задержалась. Ее первым пиарным трюком было прокричать оскорбления ведущей актрисе «Комеди Франсез» (та грубо толкнула младшую сестру Бернар), влепить ей яростно и прилюдно, во время мольеровских торжеств, оплеуху, после чего вместо извинений («пусть она сперва извинится перед моей сестрой») Сара гордо «подала заявление об уходе». «И моментально стала знаменитой», – пишет Бернар, настоящая «лакировщица действительности» в своих поздних мемуарах.

Все было не так. Какое-то время Сара служила в третьеразрядном театре, где играла по выходным на заменах, и вела себя дурно – дерзила, хамила, опаздывала и даже прогуливала репетиции, провалила собственную премьеру, после чего Юдифь и назвала дочь «ничтожеством и бездарностью». Совершенно уничтоженная, Сара решает покончить с собой. Но передумывает, ставит крест на актерской карьере и отправляется «хипповать» в Испанию, а потом – в Бельгию, где стала, наконец, как и мечтала Юдифь, но на короткое время – куртизанкой, любовницей Генри, принца де Линь. В Париж она вернулась через два года, но не одна – с сыном Морисом на руках.

Этого своего единственного сына Бернар будет любить, лелеять и всячески поддерживать всю свою жизнь и умрет 78-летней старухой «в его объятиях».

Сирота при живой матери

Вот какая – мятущаяся, неуверенная в себе, бездарно прожигающая юность – была Сара Бернар. Забудем на миг о всепобедительной, суперуспешной мировой знаменитости – с подачи той же Сары, непрерывно «сочиняющей себя». А чуть глубже – травмы, пережитые Сарой в детстве, оставившие свой след на всей ее жизни: ее мать (которую она обожала) не любила ее, и у нее не было отца. С раннего детства Сара испытывала не недостаток родительской любви, а полное ее отсутствие.

То ли с рождением сына, то ли по зову зажатого таланта, который она, наконец, услышала, но именно в это время Сара стала делать из себя настоящую актрису.

Ее программа по самоистязанию напоминает проповеди современного психоаналитика. Она буквально скрутила себя в бараний рог. Поправила – физической закалкой – хрупкое здоровье, от чахоточного истерического подростка не осталось и следа. Постепенно приучила себя – вспыльчивую, легко ранимую – к стойкости и выносливости, укротила свой неукротимый, бешеный нрав, перестала панически реагировать на материнскую нелюбовь и вечные насмешки, сумела обуздать нервозность (впадала поначалу в полуобморочное состояние перед выходом на сцену), дала своей без руля и без ветрил жизни четкую цель и даже полюбила «самый труд и пот» актерского мастерства. За шесть лет непрерывной, упоенной и вдохновенной работы в театре «Одеон» Сара Бернар не только прошла хорошую жизненную и профессиональную школу, но и творчески самоутвердилась, открыла настежь двери своему громадному сценическому таланту. И вот, наконец, 28-летняя Сара триумфально возвращается на сцену «Комеди Франсез» в качестве ведущей актрисы. А далее – сплошной блеск, феерический успех, мировая слава. Об этом, общеизвестном, коротко.

Жизнь в гробу

Сара Бернар предпочитала играть героинь, «которые умирают к концу пьесы». Она блестяще сыграла Федру и Андромаху у Расина, Заиру, Дездемону, Джульетту (юную веронку она с неизменным успехом играла до глубокой старости). Затем ее репертуар обогатился пьесами современных драматургов. Она сотрудничала с отцом и сыном Дюма, Виктором Гюго, Эдмоном Ростаном. На премьре «Эрнани» Гюго обливался слезами и послал Бернар браслет с бриллиантовой подвеской в форме капли. Из женских ролей, сыгранных Сарой, самая известная – роль Маргариты Готье в пьесе Александра Дюма – сына «Дама с камелиями». Успех ее в этой пьесе был воистину феноменальным.

А ее мужские роли! Тут ей в помощь были худоба, угловатость и редкостно выразительный, «упоительный» голос. И первый настоящий успех на сцене Сара испытала в роли юноши. С тех пор до старости она блистательно исполняла роли молодых людей (и не только молодых – вспомним ее бородатого Шейлока). Своего Гамлета, от которого публика «визжала от восторга», она сыграла в 53 года. В пьесе Ростана «Орленок» Сара впервые сыграла – с оглушительным успехом, ее 30 раз вызывали на бис! – роль 20-летнего юноши, сына Наполеона, когда ей самой стукнуло уже 56 лет. И много раз исполняла эту роль позже.

Сара стала-таки знаменитой куртизанкой, в числе ее многочисленных богатых, знатных или знаменитых любовников – художник Гюстав Доре, писатель Виктор Гюго, английский король Эдуард VII.

Единственная крупная ссора с сыном, с которым они всегда были единодушны, случилась у Сары Бернар по поводу дела Дрейфуса. Сын был анти-, а она – продрейфусарка.

Именно тогда Сара уговорила Эмиля Золя выступить против ложного приговора по делу офицера-еврея Дрейфуса, ставшего барометром антисемитизма во Франции и во всей Европе. А после его открытого письма «J’Accuse!» Сара защищала самого Золя от злобных нападок шовинистов. Когда дом писателя окружили разъяренные толпы националистов, угрожая писателю расправой, из остановившейся машины вышла Сара Бернар. Эффект славы: толпа поутихла, ура-патриоты стали молча расходиться, а оставшиеся выстроились в очередь за автографом знаменитой актрисы.

Едва ее коснулась слава, Сара начинает слагать собственную мифологию. В ее спальне появляется розовый гроб – в нем она отдыхает перед представлениями, спит вместо кровати, уверяя публику, что в гробу она лучше заучивает и репетирует новые роли, глубже чувствует своих трагических героинь. Этот гроб она возит с собой на гастроли, позирует в нем перед фотографами, дает интервью журналистам и, по слухам, предается в гробу любовным утехам (поговаривали, что не всех ее любовников устраивало это жуткое ложе). В розовом гробу, известном всему Парижу, она и будет похоронена, пошутив перед смертью – не слишком ли ее любимый гроб поизносился.

Репетиция своих похорон

На гастролях в Бразилии Сара в роли Тóски безоглядно бросилась с высокой бутафорской башни на пол. Рабочие сцены, не привыкшие к такой актерской самозабвенности, не подстраховали ее. Сара сильно повредила колено, несколько лет играла «сквозь невыносимую боль», и в 1915 году 70-летней актрисе ампутировали ногу, за которую богатый чудак предлагал ей 10 тысяч долларов, но она отказалась.

Тяжелая травма не сломила актрису. Невероятно, но в том же злополучном 1915-м Сара Бернар шикарно гастролирует в Америке, а вернувшись в Париж, продолжает непрерывно – сидя на стуле или даже на носилках – играть в собственном «Театре Сары Бернар».

Уже на смертном ложе, но совсем не торопясь умирать, Сара отпустила свою последнюю остроту, наблюдая истомившихся в ожидании журналистов: «Они пытали меня всю жизнь, а вот сейчас я помучаю их».

Она написала сценарий своих похорон, заранее их отрепетировала и сама отобрала – на траурные роли – молодых и красивых актеров. По желанию Сары Бернар путь траурной процессии был устлан ее любимыми цветами – камелиями. А прощался с ней весь Париж, тысячи парижан шли за ее гробом до самого кладбища, чего она никак не могла предусмотреть в своем сценарии.