Антон Копытов Андрей Иконников. Архитектура ХХ века. Утопии и реальность. Издание в 2 томах. Том II. / Под редакцией А.Кудрявцевой. - М.: Прогресс-традиция, 2002, 672 с.
Удивительно, как одному человеку хватило сил создать столь грандиозное полотно: во втором томе труда Иконникова уместилась архитектура Европы, Америки, Японии, Азии и России второй половины ХХ века. Все, о чем пишет автор, он видел своими глазами. Им же сделаны большинство фотографий. Академизм, который исчезает по милости интернетной фрагментарной культуры, в книге Иконникова жив и здравствует. Полнота и обстоятельность позволяют ей быть учебником, яркий (порой) язык сближает ее с лекциями, а многообразие материала тянет на энциклопедию. Более обстоятельной истории архитектуры ХХ века у нас еще не издавалось.
Подзаголовок "Утопии и реальность" обещает нам историю искусства как историю духа. И автору во многих местах удается выдержать этот метод. Хотя иногда он "скатывается" к формальному анализу. В случае с русской архитектурой 90-х это обидно - она заслужила размышления. Тем более что проницательность автора в других разделах несомненна.
Очень хорош раздел про деконструктивизм, снискавший, по словам Иконникова, "ореол нового авангарда, вокруг которого суетились растерявшиеся критики". Исследователь неплохо эту суету упорядочил, найдя истоки деконструкции в философии Деррида, наркокультуре 60-х и русском авангарде Лисицкого и Кандинского. Иконников обычно не скрывает своего личного отношения к произведениям мэтров. По поводу рассудочных опусов деконструктивиста Питера Айзенмана он пишет, что их называли "домами мазохистов, созданными архитектором-садистом". А вот Еврейский музей Даниэля Либескинда столь же откровенно хвалит. Зигзаг в плане музея - "символ молнии, пробивающей забвение и порожденное им благодушие".
Парадоксальна глава про хай тек. Иконников усмотрел в нем иронию 70-х по поводу высоких технологий, исчезнувшую в 90-х, когда техника стала более совершенной. Центр Помпиду Ренцо Пьяно и Ричарда Роджерса с разноцветными коммуникационными трубами, вынесенными на фасад, - действительно ироничная хулиганская игрушка. Но найти иронию в других хайтековых вещах довольно трудно. А объединение "поэта" Жана Нувеля, играющего образами, с прагматичным Норманом Фостером вообще выглядит странно. Хотя оба прибегали к высоким технологиям.
Содержание строится исходя из формальных признаков архитектуры. Главы распределены по стилям, "измы" сменяют друг друга, что удобно. В начале каждой главы объясняется идеология стиля. Ясно растолкованы все утопии и антиутопии. Например, показывавшие преображенный техникой мир футурологические фантазии 60-х. Их Иконников назвал "социальным транквилизатором". Утопия - место, где архитектура соприкасается с общечеловеческим содержанием. А значит, читать книгу будет интересно не только специалистам. Надо отдать должное Иконникову, он всегда старается рассказать, "про что" архитектура. Даже с непопулярным Новым Арбатом, бесцеремонно вторгшимся в старую московскую застройку, можно примириться, если знать, какие благородные намерения его породили.
Драматический сюжет ХХ века хорошо автором прописан. И отражен в композиции книги. Главный герой и "родитель" большинства утопий - это модернизм. В первой половине книги модернизм потихоньку умирает, а во второй половине наступает постмодернизм. Стержень модернизма или "современного движения" - вера в прогресс и переустройство общества средствами архитектуры. Что, как известно, не получилось. Смерть модернизма датируется июнем 1972 года, когда был взорван квартал Прютт-Айгоу в Сент-Луисе (США). Стерильные формы архитектуры "должны были привить обитателям формы добродетельного поведения". На эту "монументальную проповедь... монастырской жизни жильцы бывших негритянских гетто ответили вандализмом и насилием". Не справляясь с разгулом преступности, муниципальные власти были вынуждены уничтожить район.
Последние главы книги не дают ответа на вопрос, жив пациент или мертв. Идеология модернизма вроде бы развенчана, поскольку ему пришлось нести ответственность и за социальные утопии, и за экологическую катастрофу. Но технократическая цивилизация в ее информационном варианте процветает. За критикой техники скрывается подсознательная вера в нее. А эта вера очень близка изначальному посылу современного движения.
Иконников - исследователь не постмодернистского разлива. Для него все еще существуют ценности. Не находя системы ценностей в современной архитектуре, он сетует: "Вторжение виртуальной реальности в профессиональное сознание сделало эфемерными любые попытки найти точки отсчета". Дома в виде лент мебиуса, интерактивные фасады-мембраны, здания с интеллектуальной кожей - эти темы современной архитектуры, порожденные компьютером, Иконников продолжает анализировать со старомодной академической основательностью, без драйва и упоения кибернетическими реалиями. Может быть, так и надо.
