Даль Орлов Новейшая история отечественного кино 1986-2000. Кинословарь. I-III тт., Кино и контекст. IV т. - СПб.: Сеанс, 2002
Между съездами
Дольше живешь - о большем можешь вспомнить. Вроде бы логично...
Но если бы не подступало время забывать, если бы не поставленные природой коварные пределы! "Слушай, а как же его звали-то, помнишь, который нас из огня вынес?" Так что за мемуары надо садиться вовремя. Рано - глупо, поздно - еще глупей.
Покупаю за 2400 рублей четыре неподъемных тома нового "Кинословаря". На обложке - уточнение: "Новейшая история отечественного кино. 1986-2000". Издана красота в Санкт-Петербурге. Три тома красные, один - синий, как бы особый. По особенному и называется: "Кино и контекст. 1986-1988". Здесь кинематографические дела перемешаны со всем остальным, что тогда происходило. Прежде всего я, конечно, заглянул туда, где про журнал "Советский экран", - все-таки без малого девять лет был его главным редактором. И именно в 1986-м, в конце, подал заявление об уходе.
В тот год, напомню, весной, прошел V съезд кинематографистов. СССР еще существовал, но никто не догадывался, что он доживает. О тех событиях со временем еще расскажу подробно и как участник, и как в определенном смысле их "жертва". Пока же - лишь о человеческом аспекте. Точнее, о бесчеловечном. Ведь многое и до сих пор в голове не укладывается. Ну, посудите сами, что такое страшное должен был натворить между IV и V съездами председатель Союза Лев Кулиджанов, если на IV он при тайном голосовании, проруководив к тому моменту уже 16 лет, не получил ни одного голоса против, а на V съезд его вообще не избрали?! Причем голосовали практически те же самые люди. Не избрали и еще двух классиков: Сергея Бондарчука и Станислава Ростоцкого. Теперь их нет, они ушли недавно. Ушли под слезные стенания, в том числе и тех, кто их тогда предал. Зачем отравили им последние годы? Статья в "Коммерсанте" о похоронах Кулиджанова называлась "Самый человечный председатель". Он, понятно, ее уже не увидел.
Съезд действительно ломал старую, тоталитарную систему в "важнейшем из искусств". Но ломал через колено, по-большевистски нахраписто. И - скажем прямо - небескорыстно. Не отрешиться от впечатления, что считающие себя обделенными жизненной удачей, используя момент, с вилами наперевес двинули на состоявшихся и ярких: вы погуляли, теперь нам дайте! Действительно необходимые преобразования в тот момент мало кого занимали. Даже такой незлобивый, мухи не обидевший знаменитый сценарист Анатолий Гребнев вынужден был тогда же признать: "Иногда впечатление, что играется та же старая пьеса, но с другими актерами, второй состав... С той лишь разницей, что раньше получали одни, теперь получат другие".
Под стать оказались лидеры: Элем Климов и Андрей Смирнов. Может быть, потому, что оба вышли из сверхблагополучных высокопоставленных партийно-советских семей, они подсознательно (или сознательно) впали в реформаторский перенапряг, доказывая себе и другим, что они-то вне подозрений, что яблоко вообще падает не с яблони, а с груши.
Жуткое количество фильмов я видал. И до сих пор из самых любимых остается "Белорусский вокзал" Андрея Смирнова. У Элема Климова как режиссера, мне кажется, умозрительность всегда побеждала художническое озарение, но и он, бесспорно, отнюдь не мальчик в своем деле. Почему, можно спросить теперь, при самой благоприятной для них конъюнктуре они так и не поставили после V съезда ни одного фильма? Значит, верно: разрушая - разрушаешься?
И вот среди самых горьких и бессмысленных утрат - гибель журнала "Советский экран".
Итак, читаем: "Даль Орлов был обречен на отстранение от должности руководителя самого массового киноиздания страны". Это правильно - был обречен. Только отнюдь не потому, что, как тут же утверждается, он за много лет до этого был "главным цензором Госкино". Про цензора здесь - для лихости. Не цензором был Даль Орлов, а главным редактором Госкино СССР, что тоже круто, однако другое. Но если поверить пишущему, то это как раз и означает, что, наплевав на судьбу журнала, пришедшие тогда к власти просто сводили счеты. Причем, конечно, не все, а точно известно, кто. Все-таки придется как-нибудь рассказать историю моих взаимоотношений с Элемом Климовым. А Элема Климова - с покойным лидером Белоруссии Машеровым, погибшим в автокатастрофе в 1980 году. Пока - один штрих. Сегодня режиссер рассказывает неосведомленным, что рьяным сторонником его и Адамовича проекта "Убить Гитлера" ("Иди и смотри") был именно Петр Миронович. Да, был. Поначалу. Пока не познакомился с режиссерским сценарием и не обнаружил, что предлагается фильм не о трагедии Хатыни, как он, Герой Советского Союза, партизан, ее знал, а нечто совсем другое. После его SOS и пришлось мне ехать на "Беларусьфильм" заниматься неожиданно возникшей проблемой. Секретарь Белорусского ЦК по идеологии, Кузьмин, кажется, тоже бывший партизан, вводя меня в ситуацию, помню, говорил: "Я много раз беседовал с Климовым, знаете, мне показалось - он просто плохо образованный человек". Скажут, а где подтверждающие документы? Отвечу: а разве такое придумаешь?
Своими откровениями, может, и огорчу некоторых, до сих пор живущих мифами и даже набирающими на них очки. Но что поделаешь! Мифы уместны в двухтомнике "Мифы народов мира", а не в четырехтомнике нового "Кинословаря", тем более в разделе "Контекст".
Ситуация вообще-то была типовая для времен и народов. Уже можно перестать делать по ее поводу удивленные глаза: тот, кто давал деньги (а давало их государство, то, которое тогда было, - со всеми его преимуществами и недостатками), тот и проверял, правильно ли их тратят. Сегодня подобных "государственных мук" уже нет. Теперь есть другие...
Девушки из ПТУ
Далее миную предлагаемую "Контекстом" череду несуразностей и фактического незнания, но невозможно пройти мимо этого: "Резкое понижение интеллектуального уровня читателя журнала в 1970-е гг. зафиксировано традиционными анкетами "Советского экрана" - лидерами зрительского опроса обычно были заурядные или официозные картины". И, оказывается, почему? Потому что "адресатом журнала стали девушки из ПТУ, вырезавшие снимки любимых актеров".
Своего презрения к девушкам из ПТУ автор не скрывает. Возможно, мальчики из Физтеха его бы устроили больше. Но досталось девушкам. А заодно и всей так называемой "массовой аудитории", к которой и был обращен "Советский экран" в первую очередь - массовый, его так и называли. Предъявлять ему по этому поводу претензии все равно, что удивляться, почему фигуристка не поднимает штангу, а штангист не бегает марафон.
Сотрудники отдела # 50 электронно-клавишных вычислительных машин Главного вычислительного центра ЦСУ СССР в итоги зрительских опросов по каждому кинематографическому году обязательно включали сведения о социальном положении и профессиях читателей "Советского экрана", все это опубликовано! Картина по годам крутится вокруг одних и тех же процентов: "работников культуры и искусства - 4,7%", зато "учащихся школ и техникумов - 24,8%"! К этим "недоучкам" примыкают "студенты вузов", тоже почти столько же - 20, 4%. Вместе этих интеллектуальных бомжей, каковыми их видят создатели "Контекста", получается у "Советского экрана" почти половина аудитории. Остальные - рабочие, колхозники, инженеры, служащие, работники сферы обслуживания, научные работники, учителя и педагоги, домохозяйки, пенсионеры, "прочие". Так что, повторюсь, стыдить журнал пэтэушницами не умнее, чем обвинять воду в том, что она мокрая.
Впору бы не брюзжать сегодня "энциклопедистам", а выразить сострадание массовому читателю, что нет у него теперь того журнала. Ведь нынешние - желтые и глянцевые - замена скорбная, да они и не по карману "девушкам из ПТУ".
И - о вкусах читателей. Как говорится, с фактами в руках. О том, что свидетельствовало о "резком понижении интеллектуального уровня читателей", когда журналом руководил Даль Орлов. Автор почему-то не расшифровал свой тезис, а мы давайте возьмем и расшифруем. Лучшими фильмами года в тот период читатели назвали четыре ленты Эльдара Рязанова: "Ирония судьбы, или С легким паром", "Служебный роман", "Вокзал для двоих", "Жестокий романс". Вот ведь в какой контекст угодил Эльдар Александрович! Что с того, что четверть века люди с упоением смотрят это кино, - просто они, глупые, в "Кинословарь" не заглядывали.
В том же почетном читательском списке - изящнейшая лента Ильи Фрэза по сценарию Галины Щербаковой "Вам и не снилось" (ее тоже регулярно показывают), "Белый Бим Черное Ухо" Станислава Ростоцкого (был в номинации на "Оскар"), "Москва слезам не верит" Владимира Меньшова, "Оскар" получившая.
Как известно, мастерство литературного правщика состоит не только в том, чтобы придать несовершенному тексту удобоваримый вид, но и в том, чтобы не трогать, не менять текст, который хотя и необычен, индивидуален, но внутри самого себя по существу абсолютно грамотен. Такие авторы - сущая радость для редактора: прочитал и - в набор! Все довольны - редактор, автор, читатели.
И вот разводишь руками, обнаружив в новой энциклопедии такой пассаж: "Настоящей бедой для журнала стало "редактирование", т.е. разутюживание под среднестатистический язык советской газеты индивидуального авторского стиля..." Ставлю три восклицательных знака!!! И очень прошу редакцию, которая, может быть, осмелится опубликовать мои откровения, не сокращать обширный список имен, который я привожу.
Знаю, так не принято, статья - не телефонный справочник. Но сделаем исключение.
Это - не перечень, это - аргумент. Названы авторы, поневоле не все, которые регулярно публиковали свои тексты в "Советском экране" именно в те годы, о которых твердит "Кинословарь". А кто следил и следит за кинопроцессом, перебирая эти имена, пусть ответит на вопрос: возможно ли было их - таких! - "разутюжить", да и позволили бы они это над собой сделать, писали ли "среднестатистическим языком советской газеты" лучшие перья кинокритического цеха? Порядок имен никак не организован, листал подшивку и вспомнил: Вера Шитова, Елена Бауман, Георгий Капралов, Валентина Иванова, Армен Медведев, Яков Варшавский, Андрей Плахов, Нина Игнатьева, Константин Рудницкий, Андрей Зоркий, Мирон Черненко, Александр Трошин, Борис Рунин, Нея Зоркая, Инна Вишневская, Василий Кисунько, Валерий Кичин, Лев Аннинский, Евгений Громов, Ростислав Юренев, Семен Фрейлих, Марк Зак, Георгий Богемский, Виктор Божович, Елена Стишова, Леонид Павлючик, Александр Брагинский, Илья Вайсфельд, Александр Караганов, Станислав Рассадин, Валерий Фомин, Ирина Рубанова, Ан. Вартанов, Майя Туровская, Ан. Макаров, Евгения Тирдатова, Юрий Богомолов, Виктор Демин, Марианна Шатерникова, Кирилл Разлогов, Лев Рошаль, Ольга Кучкина, Владимир Дмитриев, Константин Щербаков, Всеволод Ревич, Эдуард Графов, Михаил Швыдкой, Ярослав Голованов, Валентин Михайлович, Татьяна Иванова... А еще сценаристы: Будимир Метальников, Евгений Габрилович, Михаил Львовский, Валентин Черных, Константин Славин, Александр Володин, Эдуард Володарский, Вадим Трунин, Сулико Жгенти, Эмиль Брагинский, прозаики и поэты - Виктор Шкловский, Роберт Рождественский, Аркадий Ваксберг, Римма Казакова, Еремей Парнов, Даниил Данин, Юнна Мориц, Тимур Зульфикаров, Юлиан Семенов, Кир Булычев, Михаил Матусовский, Борис Васильев, Альберт Лиханов, Ирина Велембовская, драматурги - Виктор Розов, Самуил Алошин, публицист и драматург Генрих Боровик. Упомяну еще и деятелей кино, пишущих самостоятельно и пишущих замечательно:
Эльдар Рязанов, Леонид Трауберг, Марк Захаров, Александр Журбин, Марина Голдовская, Алексей Симонов... Не знаю, какая была нужда чохом оскорблять столь достойных и талантливых людей.
Однажды согнувшись под грузом тенденции, уже не выпрямишься.
Даже такие акции "Советского экрана", как публикация обширного очерка к 50-летию Андрея Тарковского - единственная тогда в советской печати по этому поводу - или опять-таки единственная статья на смерть Владимира Высоцкого, специально мною заказанная Эдуарду Володарскому и блестяще им написанная, даже это, оказывается, было сделано лишь для того, "чтобы кое-как поддержать угасающий интерес читателя" к журналу! Ничего себе "кое-как" - в той-то обстановке! Это, во-первых. А во-вторых, интерес к журналу никогда и не угасал: как был все годы тираж 1 миллион 700 тысяч экземпляров (по данным ЮНЕСКО - самое массовое издание по искусству в мире), так и оставался даже после моего ухода, пока за дело не взялся Виктор Демин. Отдельная песня - как мне удалось все-таки напечатать статью о Высоцком, побывав у начальника цензурного комитета - Главлита...
Но скажу и о Викторе Демине - очень коротко, потому что это очень грустно. Талантливый критик, любитель и любимец застолий, он из гастролирующей лекторской массовки "по линии" Бюро пропаганды советского киноискусства взлетел на уровень одного из новых секретарей союза. Он выступал чаще и яростнее остальных, и он рвался выше, тем более что "административный ресурс" был теперь в его руках. И вот, обойдя на вираже соперника - молодого правдиста Андрея Плахова, он и становится в конце концов новым главным редактором "Советского экрана". И когда это произошло, очень скоро выяснилось, что приносить в редакцию свои рецензии - это не то же самое, что редакцию возглавлять: работа совсем другая.
Всегда проницательный критик Мирон Черненко, предполагая, что делает комплимент Виктору Петровичу Демину, по существу, вынес ему приговор как главному редактору, когда в том же "Кинословаре" о нем написал: "Он был в самом центре... того, что называется кинопроцессом... Особенно тогда, когда он дождался исполнения главной и казавшейся несбыточной мечты: получил собственный, не подконтрольный никому журнал - "Экран". Страницы которого, кажется, заполнял сам - под собственным именем и под прозрачными псевдонимами... Оказалось, однако, что новой эпохе его журнал не нужен..."
Думаю, эпоху потревожили напрасно. Не ЭТОТ журнал оказался не нужен, а ТАКОЙ журнал, написанный одним человеком. Гигантский тираж на глазах усыхал и стал даже меньше, чем у "толстого" теоретического собрата "Искусство кино", благополучно существующего до сих пор. Но зато "в духе времени" из названия убрали слово "советский", стал просто "Экран", который Демин зачем-то еще и приватизировал. А ведь сколько было криков в горячем 1986-м: покончить с двойным подчинением "Советского экрана", отнимем у Госкино, пусть будет только наш, пусть принадлежит одному только Союзу кинематеграфистов... никто и не вспомнил.
Грустной метафорой той кинематографической перестройки смотрится еще не старый грузный человек, рабочий день начинающий с бутылки и тяжело дремлющий потом в редакторском кресле. Цель достигнута, но груз оказался непомерен. Он ушел... Не им поставленное, семь десятилетий просуществовавшее дело кончилось.
Живущие у шоссе
Такова моя версия изложенных в "Кинословаре" событий. Как участника и свидетеля. Добывая истину, автор статьи о "Советском экране" со мной не встретился, хотя другой на его месте такую бы возможность, наверное, не упустил. Так что подпись под статьей - Олег Ковалов - ничего в памяти не пробудила, кроме "слышал где-то". А где - понял, когда перелистал журнал: так он же у нас регулярно печатался! Ясная заря его творческого восхода именно тогда и занялась, когда, как он утверждает сегодня, все свидетельствовало о "содержательной бессмысленности журнала"... Поистине, век живи - век удивляйся. Да и мазохизм какой-то! Излагал, надо думать, свое сокровенное, жаждал через журнал поделиться с миллионами людей умом, чувствами, наблюдениями и - нес это свое несравненное богатство в редакцию, когда "само существование "Советского экрана" было лишено смысла - журнал стал рабским придатком Госкино".
Сегодня особенно комичен этот испуг девочки, угодившей в мужскую баню и обнаружившей возмутительный придаток, а точно выражаясь - орган Госкино. Новоявленный сам себе Ювенал делает вид, что сейчас - иначе, что нынче не скажет, кто есть чей орган и чьи интересы кто выражает, будь то газета, журнал или телеканал.
Кто мог подумать, что когда Олег Ковалов раскритиковал в журнале фильм Свердловской киностудии "Гармония", а потом пристыдил режиссера Т.Шахвердиева, погубившего хороший сценарий А.Гребнева "Двое в новом доме", то выражал не свою точку зрения, а киноруководства, поскольку - утверждает он в энциклопедии - "из Гнездниковского переулка спускалось мнение". Даю справку: не спускалось! Решение о данных публикациях принималось в редакции, на первом этаже жилого дома по улице Часовая, 5б.
После повторного знакомства с творчеством раннего Ковалова - после первого, как вы поняли, в памяти ничего не осталось - проснулось любопытство: а кем сейчас-то он стал? Не заглох ли, не сник ли за эти годы столь своеобразный интеллект?
- Ковалов-то? - объяснили мне. - Ну, он муж Любочки Аркус. Это которая "Кинословарь" сделала, там все ее - и составление и "концепция". Она и главный редактор, и литературное редактирование ее...
Муж?! Это многое объясняет... Например, то, почему персональная статья о самом Олеге Ковалове такая пространная и такая восторженная. Из энциклопедии узнаем, что он не только "критик и историк кино", но прежде того - режиссер. Стал им с годами, уже после сорока, и поставил целых четыре неигровых фильма. Пятый, спешит сообщить энциклопедия, соревнуясь в оперативной информативности с газетой, "в производстве". Вот радость так радость!
В ожидании пятого фильма можно прочитать то, что жена посчитала необходимым сообщить о муже. Читаем, например: "О.К. (Олег Ковалов. - Д.О.) полагает, что культура - это и есть пресловутая "жизнь". Точнее, только в формах культуры жизнь уловима и поддается адекватному описанию. В этом смысле О.К. - безусловный эстет, он начинает с того, что отвергает все невыразительное, неоформленное, безъязыкое. Воспроизведению культурного слоя он отдается со страстью и неистовством...
Эстетическая дистанция - вот минимальное разрешенное расстояние до любого объекта, любого проявления бытия, которое рискует появиться на пленке. Ближе О.К. не подходит и не разрешает другим"...
Чего он вам не разрешает, "безусловный эстет" Ковалов, вы поняли? Как говаривал в подобных случаях мой давний приятель, напившись: "Чувствуешь, а осознать не можешь..."
Когда-то Софья Андреевна Толстая, уже в старости, прочитав очередное письмо от мужа, неожиданно произнесла: "А все-таки мой муж - хороший писатель". Этот хороший писатель однажды весело заметил в разговоре: "Хорошо иметь умную жену: спросишь, чего не знаешь, она ответит..." Вот так у них было - по-графски скромненько. В другие времена - другие и нравы: муж "со страстью и неистовством" предается "воспроизведению культурного слоя", жена с неменьшей страстью его неистовство пропагандирует. Оба при деле, оба на виду.
Семейный контекст не исторический. Последний строже. Он требует не конъюнктурных домыслов, рожденных террором среды, а фактов. Если "Советский экран" был таким, каким его представил Ковалов, то почему же он погиб, а не расцвел после вмешательства в его судьбу неистового перестроечного секретариата и его лидера, прозванного остряками Робеспьером без головы? Разве не ясно? Его погрузили в среду агрессивной некомпетентности, управленческой безответственности и, прямо скажем, безумной личной мстительности. Били по персонам, вымещая собственные комплексы и обиды, а рушили дело.
Смешно отрицать тогдашнюю политическую ангажированность "Советского экрана", она очевидна, она была обязательна и безусловна, как ритуал в церкви. Живущие у шоссе смиряются с постоянным шумом в окнах, но существуют, рожают детей, высаживают помидоры и гладиолусы. Вот и журнал, как любое уважающее себя издание в те времена (а такие были!), помимо шума, сверх него, рядом с ним, рассказывая о кино во всех его ипостасях, нес еще - прошу простить за старомодное выражение - культуру в массы. Многие ли сегодня этим занимаются? А ведь как надо!..
Вместе с мемуарами множатся у нас новые справочники, энциклопедии, словари, учебники. Открываются архивы, уточняется давняя история. Печально, однако, что вот о "ближней истории" уже умудряемся много наврать. По досадному недомыслию, конечно.
Сомерсет Моэм в своих мемуарах признавался: "Мне было бы очень досадно умереть, не написав этой книги". А мне - этой статьи.
