Ольга Гартман Наука и богословие: Антропологическая перспектива. - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2004, 320 с. (Серия "Богословие и наука")
До этого сборника все без исключения книги в серии - а их успело выйти девять - были переводными, в подавляющем большинстве с английского, только одна с сербского и одна с итальянского.
О том, в какой стадии сейчас находится отечественное понимание проблемы взаимоотношений науки с богословием, религией и верой, сборник дает весьма красноречивое представление. Наша культура дозрела до публичного проговаривания этих вопросов на уровне не только идеологических восклицаний, которые в чистом виде - пройденный этап, но и попыток артикулировать это средствами не только философии, но и самой науки. Однако сегодня отношения науки с религией - все-таки еще в стадии активного ориентирования и поиска, включающей в себя, по необходимости, и интеллектуальное экспериментирование, и дерзкие предположения, и явную пристрастность, и вообще чрезвычайно трудную отделимость интеллектуально аргументированной позиции от такой слабоэксплицируемой вещи, как экзистенциальный выбор.
В сборник вошли статьи философов, физиков, историков, богословов. Всех их объединяет признание того, что наука не самодостаточна и ей необходимо искать укоренения в более глубоких мировоззренческих структурах. Таковыми безусловно признаются вера и религия. Последняя по сути отождествляется с христианством и, чуть более неявно, с православием.
Наука ищет новых идеологических опор. Их можно назвать мировоззренческими или онтологическими, но следует признать, что располагаются они за пределами самой науки. Авторы сборника уверены: такие опоры уже найдены, они, собственно, и не исчезали. Просто наука на некоторое, исторически не такое уж долгое, время от них оторвалась. Теперь стали очевидны последствия этого разрыва - разрушительные не только для науки, но для культуры в целом. Соответственно, пора искать способы вновь поставить науку на ее основание, вернуть к естественному единству и согласию с религией, нарушенному несколько столетий назад - по недопониманию общекультурного порядка.
И вот теперь авторы сборника своими междисциплинарными усилиями начинают работу по восстановлению согласия и цельности. Представители науки заявляют о своем мировоззренческом выборе, который пытаются обосновать средствами и языком своих дисциплин (в этом смысле характерна статья Юрия Кулакова с программным названием: "Наука и религия: Почему я христианин?"). Представители православия - о готовности принять заблудшую науку под свое руководство. Философы, привилегией которых мировоззренческое укоренение науки было прежде, - о готовности и способности это новое единение обосновать и, если нужно, послужить в нем посредниками.
Книгу открывает предисловие редактора сборника, философа Владимира Поруса. Представленный в нем взгляд тем любопытнее, что это, во-первых, взгляд с позиции не научной и не богословской, а культурологической. Во-вторых, возможные ответы на наивный вопрос "есть ли Бог?" автора, похоже, не занимают. Предлагая науке и религии договориться, он исходит из представлений не о том, какое отношение и та и другая имеют к так называемой объективной истине, но о том, как, по его мнению, устроена культура в целом. В равной мере относя и науку, и религию, и философию к ключевым смыслодобывающим деятельностям, он полагает, что их согласие - важное условие благополучия культуры и ее защищенности: устойчивости, крепости и продуктивности ее "несущих конструкций". И предлагает науке, религии и философии сойтись на признании "идеи дополнительности" в соотношении "картин мира" каждой из них.
"Перспективы диалога", как это назвал редактор сборника, безусловно, есть. Есть и смысл в диалоге этих двух культурных областей, взаимоотношения которых в Европе вообще и в России в особенности слишком долго и грубо сводились к противостоянию. В этом особенно усердствовала наука, не без оснований подозревавшая о том, что она может быть самодостаточной. То, что инициативу диалога взяли в свои руки не богословы и философы, а ученые, показательно для современного самочувствия и науки, и культуры в целом: и у той, и у другой оно чрезвычайно проблематично. И вот тут-то начинает смущать, по сути дела, сравнительная легкость предлагаемых авторами решений.
Увлеченные отстаиванием своих позиций, участники сборника практически не проговаривают проблематичности предлагаемого срастания научного и религиозного дискурсов в одно целое. Между тем здесь есть о чем говорить. Да, наука новоевропейского образца очень обязана христианству и своим происхождением, и многими из своих ценностных установок. Но стоит вспомнить и о том, что спор намечался уже в зародыше, и мирное, и гармоничное (если предположить, что такое было) существование науки в лоне религии, к которому-де предлагается вернуться на новом уровне - лишь очень частный и, трудно сказать, насколько показательный эпизод их сложных взаимоотношений. На гордыню науки и на заведомую неполноту ее знания этого явно не спишешь.
К существенным чертам той самой новоевропейской науки, которая и по сей день - и в этом сборнике тоже - заявляет о своей универсальности, принадлежит решительная и принципиальная независимость от культурных, конфессиональных и вообще каких бы то ни было оснований, кроме укоренения в самой Истине и в опыте. Но ведь христианское понимание мира - далеко не универсальная позиция. Если нам была представлена необходимость глубокого обоснования науки религией в христианском и православном ее варианте и вписанности их в общий, безоговорочно благотворный, даже спасительный для человека как такового культурный проект - то что можно сказать о науке, которая изберет себе фундаментом, скажем, буддизм, иудаизм или синтоизм? Будет ли она приходить к тем же результатам? И если вдруг нет, то что с этим делать? И как может мыслиться диалог наук со столь разными онтологическими основаниями?
Настоящий разговор на такие темы начнется лишь тогда, когда, во-первых, на него сойдутся представители разных конфессий. Во-вторых, и это главное, когда в нем будут представлены противоположные точки зрения на возможный характер взаимоотношений науки с верой, религией и богословием, включая сугубо атеистические, а сторонники их диалога, срастания и единства смогут отстоять свои позиции в полемике с умными и образованными атеистами.
