Ирина Шварц Ольга Вайнштейн. Денди: мода, литература, стиль жизни. - М.: НЛО, 2005, 640 с.
О книге историка, культуролога и преподавателя РГГУ Ольги Вайнштейн, посвященной дендизму как культурной традиции, не раз говорилось, что она "обречена на успех". Книгу справедливо хвалили за информативность, диапазон источников и превеликое множество найденных в них неожиданных и удивительных фактов. За то, что всем этим фактам была предложена вполне цельная интерпретация. За увлекательность, наконец.
Как все, на успех очевидным образом обреченное, книга не замедлила вызвать и раздражение. Григорий Амелин, помнится, адресовал Вайнштейн упреки в том, что-де она пошла на поводу у интеллектуальной моды на "культуру повседневности", тогда как никакой культуры у повседневности нет, а в том, что такое "дендизм" и пресловутый "гламур", она будто бы и вовсе не разобралась; Илья Смирнов обозвал книгу "энциклопедией элитарного паразитизма".
"Денди" - книга хитрая. Да, она может быть прочитана и как энциклопедия суеты, и как история бытовых привычек, и как патографическое описание особого человеческого типа, который, заведшись в Англии на заре позапрошлого века, породил множество подражаний, толкований и вообще последствий чуть ли не во всех странах европейской культуры. Но это - книга и об энергетике стиля. Точнее, об энергетике смысла, который может выражаться среди многого прочего и сугубо стилистическими, формальными средствами. Не зря вокруг этих светских бездельников с самого начала создалось такое культурное напряжение - не важно, восхищения или раздражения. Занимаясь мелочами, денди на самом деле (независимо от того, что он сам об этом думает) работает со смыслами, причем именно общекультурного порядка. В феномене дендизма интересна грамматика условностей, способность мелочей и пустяков быть смыслоносными и человекосозидающими.
Вайнштейн не давит читателя интеллектом, хотя сделать это ей было бы легко. Ключ к смыслу своей работы она дает в рассыпанных по тексту почти незаметных фразах вроде: "Можно попытаться метафорически определить вульгарность как особый неэкономный способ работы с личностной энергией". "Прямо противоположная" этому модель поведения - предложенная денди "экономия энергии". Дендизм - это не цвет фраков, не форма шляп, не тип светских острот, не знаковая неторопливость движений. Это даже не красота и не безупречный, эталонный вкус (тем более что и под тем, и под другим в разные времена понимались весьма разные вещи). Все это - средства, которые с легкостью могут быть заменены (и заменялись!) на любые другие. Классический дендизм, по Вайнштейн, - "культура сдержанности, минимализма, тайной дисциплины в проявлении чувств". Несмотря на явные излишества вроде купания в молоке и завязывания шейных платков по три часа, это тоже средства достижения благородного минимализма, особенной дендистской высокомерной и осторожной точности в отношении к жизни, к обществу, к самому себе. Дендизм - в той же мере перформанс, в какой и аскеза. Он - особая глава в истории самодисциплины европейского человека. Главное в нем - "жизнетворчество". Активное, продуманное создание своей жизни и самого себя.
Денди, лентяй и однодневка, принципиально не озабоченный добыванием хлеба насущного, вырабатывающий медленный шаг, гуляя с домашней черепашкой, - законный сын новоевропейской культуры, прогрессистской, активистской, индивидуалистичной, ориентированной на будущее и на преодоление всего традиционного. Денди недаром появляется в эпоху романтизма. Он одна из центральных фигур Нового времени, из экспериментально-чистых его образцов. Его суть - сочетание постоянного делания себя ("культ искусственности") со свободой и универсальностью.
Именно это размывает границы дендизма и дает Вайнштейн основания рассматривать в качестве его отголосков такие вещи, от которых Джордж Браммел с графом д"Орсе точно упали бы в обморок: отечественных стиляг, японских Tayozoku в цветистых гавайских рубашках и галстуках с обезьянами и даже "компьютерную диву" Ананову с зелеными волосами.
