Установка на фрагмент

Синий диван. № 1–9, 2002–2006.

«Синий диван» – это интеллектуальный журнал с почтенной по сегодняшним меркам биографией: обыкновенно издательские проекты подобного толка прекращаются сразу после тиснения первого номера. Помимо релятивного долголетия «Синий диван» отличают еще несколько характерных черт. Прежде всего это журнал с направлением: здесь по преимуществу, хотя и не исключительно, публикуются авторы левой ориентации, среди коих преобладают марксисты (см. специально № 5). Далее, это журнал с международным кругозором, лишенный всякого привкуса провинциальности: с ним сотрудничают помимо отечественных любомудров светила континентальной (Франция, Германия, Великобритания) и американской мысли. На его страницах публиковались Жан-Люк Нанси и Жак Деррида, Сьюзен Бак-Морс и Фредерик Джеймисон, Ален Бадью и Юлия Кристева, Филипп Лаку-Лабарт и Джорджио Агамбен (если брать только имена, которые сейчас повсеместно на слуху).

Что касается отечественных авторов, они представлены главным образом исследователями трех поколений: старшего, сформировавшегося еще во времена СССР, но не причислявшего себя к неомарксистам горбачевского призыва, а, по оценке Бак-Морс, «использовавшего методы западных теоретиков для долгосрочного критического анализа советской культуры» (Вячеслав Вс. Иванов, Нелли Мотрошилова, Валерий Подорога, Михаил Рыклин и др.). Доминируют на страницах журнала скрипторы из так называемого поколения сорокалетних, к которому, пардон, принадлежит и его редактор (Наталья Самустина, Нина Сосна, Александр Скидан, Олег Аронсон, Артем Магун, Эдуард Надточий и др.). Отдел рецензий по большей части занимают тексты представителей младшей генерации, хотя этот журнал в отличие от других не экономит свою площадь за счет максимального ужатия откликов на новейшие философские публикации (среди авторов – Оксана Тимофеева, Алексей Пензин, Денис Голобородько, Юлия Подорога и др.). Кстати сказать, почти все названные авторы выступили одной сплоченной, хотя и многоголосой командой в связи с шестидесятилетием Валерия Подороги, творчеству которого целиком посвящен специальный выпуск «Синего дивана» (№ 9). Говоря о Подороге, многие из участников этого нерядового по сегодняшним понятиям проекта одновременно говорили и о себе.

С первого своего выпуска «Синий диван» ввергает читателя в несколько меланхолическую диалектику актуальности – современности – несвоевременности. Хороши, право слово, хороши редакционные принципы журнала: «актуальность поменялась», «нужно быть решительно несовременным» (парафраза Рембо), «мир уже не тот, необходимо искать новые точки отсчета»; «поэзия всегда несвоевременна, как несвоевременна и философия». Беда в том, что под столь замечательные принципы трудно подыскать адекватных авторов и читателей. Елене Петровской каким-то непонятным образом – хотя и не во всех случаях, о чем позже – это до сих пор mutatis mutandis удавалось. Вероятно, благодаря той «невидимой церкви», какую представляет собой международный актив «Синего дивана», благодаря реноме самого редактора журнала и разветвленным интернациональным связям Сектора аналитической антропологии ИФ РАН (бывшей знаменитой Лаборатории постклассических исследований), где работает Петровская.

В «Заветах молодому поколению» Оскар Уайльд сказал нечто важное о том, что прежде благовоспитанно называлось «ведением журнала»: «Во всех незначительных делах важен стиль, а не искренность». Можно поспорить насчет значительности/незначительности журнального дела вообще, но вряд ли кто-либо поставит под сомнение судьбоносность умственного стиля для обретения журналом «необщего выраженья лица». Выбор стиля. Либо – либо. На мой вкус, в казусе «Синего дивана» был сделан выбор пусть и неверный, но совершенно правильный. Есть старое правило: профанам (простецам, начальникам, читателям etc.) полдела не показывают, что неверно.

Ведь главная редакционная максима обсуждаемого журнала всецело ориентирована на «полдела». И это правильно: «Синий диван» умышленно фрагментарен и предположительно постоянен – мы надеемся возобновлять сюжеты, обсуждать культурные явления и неторопливо продвигаться дальше. Наш журнал – для тех, кто не привык спешить» (заявление от редакции в № 1). Как раз фрагмент требует от читателя форсированной неторопливости, задержки дыхания, паузы, разрыва в непрерывности чтения. Остановиться, оглядеться, вернуться вспять. Чтобы понять.

Ценность «Синего дивана» для умственного сообщества состоит в том, что, взятый в целом, он позволяет профессионалам и интересующейся публике вникнуть в новое эпохальное обстояние философии вместе с ее приложениями (как-то: философская критика масскультуры в № 8; перевод в условиях глобализации в № 7). Однако невралгический пункт наиболее запоминающихся, на мой вкус, публикаций журнала – постсовременный марксизм и его соотношение с левым политическим праксисом. При представлении пятого номера «Синего дивана» Петровская фиксирует некие опасности, связанные с «модой на марксизм»: «Похоже, левая идея переживает ренессанс. По крайней мере с некоторых пор в интеллектуальных кругах стало привычным бравировать переоценкой марксизма, как и социалистического опыта в целом. Я говорю «бравировать» лишь потому, что в отрыве от практического действия, а проще – от последовательно заявленной позиции, такие жесты в сторону левизны выглядят лишь интеллектуальной модой: ее носители крайне разрозненны, что не мешает им ритуально поклоняться именам и знакам. И не исследовать проблему». Это сурово.

Рецензент на то и рецензент, что он органически не способен обойтись без ложки дегтя в бочке меда. Начну с не слишком существенной претензии. Вообще говоря, журнал прекрасно отредактирован и отлично грамотен, грамматические ошибки и стилистические огрехи редки в нем, как белые грибы в неблагоприятный для «третьей охоты» сезон. И тем не менее.

В записи беседы американских и русских философов «Утопия и диалектика» (№ 9) бросаются в глаза такие досадные оплошности, как «помощник Политбюро ЦК КПСС» (помощники наличествовали только у членов Политбюро), принцип гегелевской диалектики «все действительно разумно» (на самом деле Гегель утверждал: «все действительное разумно, все разумное действительно»); термином «Негативной диалектики» Адорно «иное» является по-немецки «das Andere», а не «Anderer», что означает «иной».

В хорошо задуманной подборке текстов о переводе (№ 7) фигурируют статья Анны М. Паркинсон «Переходы на пределе дыхания: аффект и перевод в Бюхнеровской речи Ингеберг Бахманн» и эссе Натальи Самутиной «Мельес жив, или Магия перевода». В обоих материалах речь идет отнюдь не о переводе как таковом, а самое большее – о возможности использования модели перевода при рассмотрении совершенно других феноменов культуры: нельзя переводить с немецкого на немецкий (Паркинсон); невозможно считать переводом новый статус раннего кино в современном кинематографическом контексте (Самутина).

Что называется, совсем из иной оперы, нежели «Синий диван» в целом, – статья Светланы Неретиной «Шаги Арбенина»: автор всерьез считает возможным говорить о философии Михаила Лермонтова. Разумеется, это дикая натяжка: поэт гениален в меру того, что в своей поэзии он способен растворить, перевести в иной регистр все на свете, в том числе – любую умственность. Если поэт и философствует, то исключительно художественной формой и гармонией своих произведений.

Поэзия, прости Господи, должна быть глуповата. К философии это не относится.