Медведь – большой человек

Отец-небо: Поэзия сибирских верований VI–XXI вв.: Т. 2/ Сост., пер., лит. обраб. А.Преловского. – М.: Новый ключ, 2007. – 416 с.

Все мы представляем себе камлающего шамана, который скачет с бубном вокруг костра и что-то бормочет. Что именно – мало кто задумывался. А ведь обрядовая поэзия сибирского шаманизма – целый пласт российской культуры, не знакомый широкому читателю. В научных трудах по религиоведению и этнографии можно встретить цитаты из шаманских камланий и песнопений в подстрочном переводе, но по ним не составить представления о духе и поэтике ритуального стиха. А литературный перевод, да еще качественный, да еще и в достаточном объеме, практически не встречается. Пробел восполняет первое в России собрание обрядовых текстов сибирских верований, составленное поэтом Анатолием Преловским (недавно вышел второй, заключительный том).

Что представляет собой поэзия сибирских верований? Это обращения к божествам, слова, произносимые шаманом во время камлания, пророчества, благопожелания и проклятия, молитвы о даровании хорошей погоды, охотничьи призывания и заклинания, обращенные к духам просьбы о покровительстве новорожденному, свадебные песнопения и обряды, песнопение при выгонке вина, при проводах души покойного в нижний мир, заклинания против болезней, обряд вызывания половой страсти, пословицы и поговорки┘

Сибирскому шаманизму не чуждо этическое начало. При посвящении в шаманы даются наставления вроде этого: «Если бедный и богатый позовут, то сначала надо к бедному пойти!» (бурятский текст).

Интересно проникновение христианства в сознание сибирских язычников. Вот бурятское обращение к Миколе-Бурхану, то есть Николаю Угоднику: «Микола-Бурхан, господин наш,/ мы к тебе обращаемся в этот раз./ Ты гоняешь сусликов по степи,/ Ты на пашнях неба сеешь хлеб!/ Помоги нам нынче – наш посев/ Поддержи заботой доброй своей,/ Погуще сделай нашу траву!..»

Трогательно отношение сибирских народов к медведю – «большому человеку». Чтобы избегнуть гнева убитого медведя, пытаются выставить виновником его смерти другого: «Дед, Хозяин нашей земли,/ ты не думай плохо о нас!/ Не юкагир тебя убил,/ А якут тебя застрелил,/ Не угнаться теперь за ним!» (юкагирский текст). «Когда в подземный мир сойдешь,/ не говори, что человек/ тебя убил, скажи, что сам/ ты или с дерева упал,/ или сорвался со скалы!» (чалканский текст). «Мансийская медвежья песня о трех всадниках» исполняется от лица медведя, ощущающего себя человеком. Медведь молится о спасении от охотника верховному небесному божеству, Творцу мира, оказываясь при этом монотеистом: «О Нум-Торум, небесный отец!/ Если я куропаток имал,/ То всегда делился с тобой./ Если дятлов я убивал,/ То тебе лишь их посвящал». А тофаларская легенда так представляет сотворение человека: «Бурхан┘ выбрал из звериного стада семьдесят семь медведей и решил из них сделать людей. А эти медведи были с разной шерстью: черной, бурой, белой. Взял Бурхан скребок и начал с медведей шерсть счищать. Долго возился, а чтобы удобно было ему работать, он одной рукой медведя за голову держал, а другой скоблил шерсть. Появились на земле первые люди. Они были подобны богу, были белые, черные и желтые, а на голове, за которую держался Бурхан во время работы, у каждого из них остались волосы┘»

Сибирская обрядовая поэзия стала фиксироваться довольно поздно, в XIX–XX веках, причем первыми информаторами были сами шаманы, а среди первых ученых-собирателей – православные священники-миссионеры. У истоков научного изучения фольклора Сибири стояли протоиерей Василий Иванович Вербицкий (1827–1890), 37 лет прослуживший на Алтае, Матвей Николаевич Хангалов (1858–1918), преподававший в бурятских школах русскую и бурятскую грамоту, Надежда Петровна Дыренкова (1899–1941), в одиночку записавшая «едва ли не весь современный корпус сказаний шорского фольклора», и другие исследователи, материалы которых – в основе этой книги. Краткие биографии наиболее выдающихся фольклористов приведены в «Заметках переводчика». Там же А.Преловский рассказывает и о принципах перевода. Тюрко-монгольская и северная аборигенная стихотворные строки очень коротки, приходилось выбирать между аналогом строки и сохранением художественной информации.

Нельзя не упомянуть русский фольклор сибиряков, представленный в книге. Так, былина «Садко» записана в 1946 году в селе Русское Устье на Индигирке. К середине ХХ века исполнение былин в Сибири полностью прекратилось, это одна из последних записей былин, принесенных в Сибирь русскими землепроходцами и хранимых более трех столетий.