Законы истории существуют

А на Таити и не знают, что творится на Ближнем Востоке!
Поль Гоген. У моря. 1892. Национальная галерея искусства, Вашингтон

Андрей Коротаев, Артемий Малков, Дарья Халтурина. Законы истории: Математическое моделирование развития Мир-Системы. – М.: КомКнига/УРСС, 2007. – 224 с.

Андрей Коротаев, Наталья Комарова, Дарья Халтурина. Законы истории: Вековые циклы и тысячелетние тренды. – М.: КомКнига/УРСС, 2007. – 256 с.

В первой книге из этого своеобразного двухтомника – «Математическое моделирование развития Мир-Системы» – убедительно показано, что законы истории существуют, а поэтому макроисторические процессы вполне поддаются математическому моделированию. Авторы в основном опирались на работы Сергея Петровича Капицы, математическая модель которого точно описывает гиперболический рост населения Земли до 1962–1963 годов. Но она не объясняет механизмов этого роста. Математические модели, разработанные авторами книги, дают объяснение и этого.

Их конструкция исходит, с одной стороны, из «мальтузианского» допущения, согласно которому численность населения мира в каждый данный момент времени его досовременной истории была ограничена несущей способностью Земли, задаваемой наблюдаемым уровнем развития жизнеобеспечивающих технологий. Например, при присваивающем хозяйстве Земля не могла прокормить более 10 млн. человек. При экстенсивном земледелии этот потолок повышается на порядок. Но и оно не может поддержать существование на нашей планете более 1 млрд. человек, что становится реальным только с интенсификацией сельского хозяйства. Таким образом, потолок несущей способности Земли повышался в результате развития жизнеобеспечивающих технологий, а темпы роста населения мира в течение большей части человеческой истории были в долгосрочной перспективе пропорциональны темпам технологического роста.

Для учета этого обстоятельства авторы вводят в модель еще одно уравнение. Они исходят из «босерупианского» допущения, согласно которому рост населения Земли вел к повышению темпов развития жизнеобеспечивающих технологий. Скажем, миллиард человек при прочих равных условиях сделает приблизительно в тысячу раз больше изобретений, чем миллион человек. В результате увеличение численности населения в десять раз должно в тенденции приводить к ускорению относительных темпов роста жизнеобеспечивающих технологий тоже в десять раз. Наряду с этим авторы исходят из подтвержденного более ранними исследованиями тезиса о том, что абсолютные темпы технологического роста также пропорциональны и самому уровню технологического развития.

Разработанная авторами математическая модель точно описывает макродинамику роста населения Земли вплоть до 70-х годов прошлого века. Генерируемая этой конструкцией динамика также дает картину роста населения мира, пропорционального квадрату его численности, как и модель Капицы. Но разработанное авторами построение убедительно объясняет и причины такой макродинамики. Действительно, рост населения Земли, скажем, с 10 до 100 млн. человек означает, что уровень развития жизнеобеспечивающих технологий за это время вырос приблизительно в десять раз, а с другой – в десять раз выросло и число потенциальных изобретателей; в результате относительные темпы развития жизнеобеспечивающих технологий вырастут приблизительно в десять раз, а абсолютные – в сто. А так как численность населения Земли в каждый данный момент времени стремится к значению потолка несущей способности Земли, задаваемого уровнем развития жизнеобеспечивающих технологий, то приблизительно в сто раз вырастут и абсолютные темпы роста населения Земли (по крайней мере в долгосрочной перспективе).

Авторам также удалось найти ответ на вопрос, с которым не могли справиться их предшественники (Хейнц фон Ферстер, Майкл Кремер, Капица). Все математические построения предполагают, что население мира в целом на протяжение всех тысяч лет может рассматриваться как система. Однако оно стало представлять собой реальную систему лишь в самое последнее время – бурные политико-демографические процессы, происходившие, скажем, в I тысячелетии н.э. на Ближнем Востоке, не оказывали ни малейшего влияния на популяционную динамику Тасмании, Калифорнии и т.п.

И все-таки гиперболическая динамика роста населения мира отнюдь не случайна. Для объяснения этого феномена авторы прежде всего прибегают к радикальной ревизии мир-системного подхода. Традиционно исследователи исходили из того, что структурообразующим отношением в Мир-Системе является эксплуатация центром периферии. Авторы же этих книг считают главным отношение диффузии инноваций. Центром Мир-Системы является прежде всего та ее часть, которая генерирует и передает другим частям больше инноваций, чем заимствует. Если инновации, сделанные в одной части сети, начинают распространяться по остальным ее элементам, то развитие начинает приобретать системные свойства.

Авторы датируют начало возникновения приблизительно десятым тысячелетием до н.э. и связывают начало ее генезиса с Неолитической революцией в Западной Азии и последующим распространением инноваций (окультуренная пшеница и другие зерновые, крупный и мелкий рогатый скот, металлургия, плуг, колесо и т.п.) оттуда на пространстве от Атлантики до Тихого океана. В результате функционирования Мир-Системы к началу нашей эры на всем этом пространстве появился пояс обществ с удивительно сходным уровнем и характером культурной сложности (экономика, построенная на пашенном земледелии, наземный транспорт на базе колесных повозок и морской – на основе парусных судов, имперская бюрократическая организация, профессиональная военная организация с важной ролью кавалерии, нарождающиеся и все шире распространяющиеся универсалистские идеологии и т.п.).

Однако даже к началу нашей эры Мир-Система охватывала меньшую часть обитаемой суши – вне ее оставались Новый Свет, Австралия и Океания, Юго-Восточная Азия, Тропическая Африка. Так не бьют ли все эти построения мимо цели?

Авторы находят убедительный ответ и на этот вопрос. Да, к началу нашей эры Мир-Система действительно охватывала лишь меньшую часть обитаемой суши. Но на ее территории обитало более 90% населения Земли. Таким образом, динамика населения мира в течение нескольких последних тысяч лет отражает именно популяционную динамику Мир-Системы, и поэтому она может быть описана при помощи достаточно простых математических моделей.

Кроме того, предложенные макромодели описывают не только рост населения мира, но и динамику базовых показателей технико-экономического и даже культурного развития Мир-Системы. При этом предлагаемые авторами расширенные макромодели объясняют не только гиперболический рост населения мира до начала 70-х годов прошлого века, но и замедление относительных (а с конца 80-х годов и абсолютных) темпов мирового демографического роста в последние десятилетия.

Во втором исследовании рассматриваются модели политико-демографических циклов, представляющих собой одну из базовых характеристик динамики аграрных обществ. Авторы анализируют модели своих предшественников и предлагают свои собственные. Подробно исследуется проблема взаимосвязи между трендовой и циклической динамикой, в том числе и на конкретном историческом материале Восточной Азии, что позволяет авторам разработать модель, описывающую одновременно и циклическую динамику аграрного общества, и гиперболический восходящий тренд, и затухание циклической динамики в процессе модернизации, а также выход из «режима с обострением».

Для российского читателя особый интерес должна представлять заключительная глава второй книги – «Пути решения демографического кризиса в России». Наша страна представляет собой печальное исключение: для соответствующего уровня экономического развития у нас чрезвычайно маленькая продолжительность жизни и чрезвычайно высокая смертность. При том что существуют десятки экономически менее благополучных стран с гораздо более благополучной демографической ситуацией.

Для решения такой сложной исследовательской задачи, которую представляет собой российский демографический кризис, авторы привлекают кросс-национальный анализ. С помощью статистического анализа выборки демографически модернизированных обществ они приходят к выводу, что в долгосрочной перспективе главным фактором роста продолжительности жизни является экономическое благосостояние, измеряемое как ВВП на душу населения. Однако не менее сильное негативное воздействие оказывают два следующих неожиданных для многих фактора: крепкие алкогольные напитки и тяжелые наркотики. В случае России это водка, самогон, героин и эфедрин. Российская водочная культура способствует частой интоксикации. А инъективные наркотики, которые потребляет 5% российской молодежи (!), являются прямым путем к ранней смерти. По мнению авторов, устранение традиции частого распития крепких алкогольных напитков и инъективной наркомании уже привело бы к прекращению депопуляции России.