Николай Переяслов Андрей Коровин. Красивая жизнь. - Калуга: Золотая аллея, 1999, 383 с.
ПОЖАЛУЙ, тут уже ничего невозможно изменить - после ерофеевских "Москвы - Петушков" любое произведение на алкогольную тему будет неизбежно сравниваться с этой поэмой. Андрей Коровин такое сравнение выдержал.
Его роман "Ветер в оранжерее", опубликованный в книге "Красивая жизнь" вместе с повестью "Обладание временем", надо бы ввести для изучения спецкурсом в Литературном институте им. А.М. Горького, так как именно в стенах этого учебного заведения (а вернее - его общежития) и развернулась описанная история.
В центре повествования - студенческая общага с ее нескончаемыми попойками и два начинающих писателя, соперничающих из-за одной красавицы. Желая решить спор "по-благородному", соперник главного героя - подающий надежды, но запойный писатель-афганец Игорь Кобрин - вызывает его на своеобразную дуэль.
"- Да, на дуэль, - сказал Кобрин с как бы внезапно ввалившимися и заблестевшими в глубине глазами. - Проверим, чья кровь крепче, - добавил он шепотом. - Кто кого переторчит, а?
- Что ты имеешь в виду?
- Наберем водки, дури и будем торчать по-честному, до отказа. Кто первый испугается? Торчать на всем... Короче, узнаем, кто круче нарезает..."
И дальше начинается сама дуэль, которая бы вряд ли показалась слабой даже пассажиру электропоезда "Москва - Петушки". Однако перед нами вовсе не пасквиль на общежитские нравы, не литературная хохма для корешей по застольям, а предельной степени откровенное принародно-покаянное обнажение одного из, может быть, самых темных, грешных и неприглядных периодов своей биографии.
Что же толкнуло героя Коровина в пучину алкоголизма? Ответ очевиден: стремление к любви и искусству. А что ему в конце концов помогло выстоять в этой болезни и спасти и свой талант, и жизнь, и душу от окончательной погибели? Опять же-таки: стремление к любви и искусству.
Иными словами, как говаривали мудрецы, от чего опьянел, тем и похмеляйся. И вот именно эта - одна-единственная! - "похмельная" мудрость оказалась спасительнее всей той тысячи способов похмелья, о которых автор упоминает в романе.
Стилистическая перекличка романа Андрея Коровина с поэмой Ерофеева очевидна, как очевидна постмодернистичность использования приема "текста в тексте", который мы видим в эпизоде обнаружения главным героем в бумагах умершего отца рассказа "О задницах". Но вот перед нами самый первый абзац повествования: "Впервые увидев Зою Ивановну в общежитии Литературного института на третий или четвертый день после того, как он вызвал меня на дуэль, Кобрин, даже если бы в те минуты и мог сколько-нибудь трезво размышлять, навряд ли догадывался, что в самом ближайшем будущем эта женщина сильно изменит и мой, и его, Кобрина, жизненные пути..."
Внимательный читатель, возможно, уловит здесь некую интонационную перекличку с началом романа Маркеса "Сто лет одиночества": "Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда отец взял его с собой посмотреть на лед..." Практически та же стереоскопичность времени, такое же панорамное зрение, соединяющее в себе одновременно и предзнание будущего, и вечное присутствие прошлого. Это не просто внешнее копирование приема, но действительно - метод. Ибо главная мысль обоих романов в чем-то схожа - и так же, как в романе Маркеса, роду, который за сто лет своего существования не сумел выйти из исторического одиночества и на равных вписать себя в систему духовных координат всего человечества, уже не дается для этого второй попытки, так и в романе Коровина человеку, который не сумел разорвать цепи алкоголизма (по сути, одиночества), второй попытки для этого может уже и не предоставиться. И эта нависающая над всем действием романа тень угрожающего герою исчезновения как личности как раз и отличает "Ветер в оранжерее" от карнавального повествования Ерофеева, переводя алкогольную дуэль начинающего прозаика Андрея Ширяева с институтским приятелем Кобриным в категорию его поединка с самой судьбой.
