Петит

По ту сторону Европы...

Антология эстонской поэзии. - Tallinn: Издательство KPD, 1999, 740 c.

ЕДИНСТВЕННЫЙ прок от любой, тем паче переводной, - антологии состоит в том, чтобы сформировать образ той или иной поэзии. Если книга не провоцирует единый поэтический пейзаж, но распадается на крошево имен и рифм - дрянь ее дело, и место ей в корзине.

С этой точки зрения антология эстонской поэзии на русском "работает" на образ, поскольку запомнить авторов поименно невозможно - имена, само собой, заковыристые, - а вот с идиосинкразийными образами все в порядке. Начиная с Марии Ундер - этакой эстонской Ахматовой - до Вийви Луйк (этакой эстонской Елены Шварц) плывут сквозь книгу картинки: валуны в черной воде, снежок на воду падает и тает, тишь да безмолвие царят в пейзаже, редкий лучик ломается в рюмке с рябиновой настойкой, пасмурно и безветренно в этой женской стране.

Лучшие поэты в Эстонии - женщины: такое, по крайности, бытует мнение. Мужчинам в эстонском поэтическом пейзаже отведена особая и вполне эротическая роль: взорвать безмятежную гладкопись женского кружева. Андрес Эхин, например, следует "диахронической" логике, оттого в его эстонском пейзаже летают тракторы, а деревенские девушки, забросив кухни и сковородки, несутся вприпрыжку в поля и луга - и там, вздыхая глубоко, лежат и смотрят в небо, вожделея (эстонские девушки вообще таковы - тихие да белоглазые, в пейзажах у них вечера закатные и зори вечерние, а потом вдруг - бах! - и понеслась: фурия фурией с кастрюлькой в руке).

Эстонской поэзии везло с переводами. Начинал возделывать это поле еще Северянин, увесивший эстонскую поэзию своими дактилическими рифмами, как елку игрушками. Теперь же главным и лучшим ее переводчиком можно считать Светлану Семененко, которая вот уже много лет переводит современных эстонских авторов. В одной книге собраны и те и эти тексты, а также множество других. С этого момента можно уверенно говорить о переводной эстонской поэзии как культурном феномене. Поскольку книга - в отличие от советских крошечных антологий в "Малой библиотеке поэта" - объединяет стихи по эстетическому, а не идеологическому принципу: с середины прошлого века и по наши дни включительно.

В эстонской поэзии, впрочем, идеологии всегда было очень мало. И слава богу.

...и по эту

Поэзия Ивановского края. 1890-1990-е годы. - Иваново: Талка, 1999, 375 с.

ИЗ ИВАНОВСКОГО края были родом Константин Бальмонт, предки Цветаевой жили там же, оттуда же вышел Сергей Рыскин, автор "народного" "Удальца", где "Живет моя зазноба в высоком терему...".

Провинциальный пейзаж - не столичный: исписать его можно в два счета. Что тогда делать поэту? Удариться в риторическую трескотню, как Бальмонт, или в подражательство. Того и другого полно в антологии, но есть третий путь, на который поэты провинции выруливают совершенно спонтанно, но неизбежно: когда картинка перед глазами рассыпается, а потом складывается причудливым образом из осколков разбитого вдребезги что-то совершенно новое и свежее. Это искривление пространства, это врожденное помешательство предметов и лиц - вот откуда берется обаяние провинциальной поэзии, даже если поэт полжизни прожил в Москве. Поэтому ОБЭРИУ - типично провинциальное явление, и даже современные авторы, которые закрывают антологию, несут в себе этот отголосок. Вот замечательный фрагментик из Дмитрия Лакербая, который печатался в "Арионе" (смахивает на финал "Европы" Ларса фон Триера, но только в стихах): "...Утопленник, плывущий по реке, / встречает утро. Отражаясь в небе, / расходятся облезлые кусты, / пучки травы заглядывают в ноздри, / и голые колена ржавых труб / бесстыдно отражают повороты..."

Глеб ШУЛЬПЯКОВ