О пчелах и цветах,

ИЗ ТРЕХ десятков пьес, пяти сборников стихов и двадцати трех (!) книг философских рассуждений Метерлинка, по большей части на русский язык так и не переведенных, нам предлагают ознакомиться с натурфилософскими трактатами "Разум цветов" и "Жизнь пчел".

Вот так.

Великий аргентинец сделал свой выбор, и добрые издатели теперь еще долго не доберутся до "Сокровенного храма" или "Стеклянной паутины", например, - а значит, не получится из полузабытого бельгийского драматурга модного писателя.

Ему в России почему-то вообще не очень везет. Драматург, получивший Нобелевскую премию за "многогранную литературную деятельность, в особенности за драматические произведения, отмеченные богатством воображения и поэтической фантазией", не удостоился в нашей стране даже полного собрания своих драматических произведений.

Да, с Метерлинка начинался и театр абсурда. Его диалоги с одним молчащим персонажем позаимствовал Ионеско. Ожидание, как символ глубинной сущности человеческого бытия - Беккет. А его проблему "ситуации человека в мире" - Андре Мальро. Однажды Метерлинк задумался: а не устранить ли со сцены живое существо? - и адресовал лучшие свои пьесы марионеткам! А мы все тащим детей в театр на жуткую символистскую трагедию о невозможной и погибельной голубой птице┘

"Жизнь пчел" (1901) - самая первая у Метерлинка книга, вообще посвященная естественнонаучной проблеме. Потом появятся описания жизни термитов ("La Vie des termites", 1926), с иносказательным осуждением коммунизма и тоталитаризма, превращающих людей в термитов, хорошо организованных, но тупых существ. Есть у него и другие философские трактаты, неизвестные нашему читателю, они входили в сборники "Жизнь пространства" ("La Vie de l"espace", 1928), "Большая феерия" ("La Grande feerie", 1929) и "Великий закон" ("La Grande Loi", 1933).

Вчерашний мистик и оккультист поставил в своей парижской квартире стеклянный улей, чтобы в постоянном присутствии пчел систематизировать свои о пчелах знания (в книге действительно довольно подробный обзор подобающей литературы, библиография) - но, как всегда, увлекся. Получилась не книга начинающего энтомолога, но скорее моралиста, два десятилетия наблюдающего за пчелами, и довольно живописно излагающего собственные мысли. Метерлинк силится уловить смысл и закон существования улья, а мы, читая, - понять: за что же это он так людей? Бельгийский символист пишет об осторожном и бережливом духе улья - а читателю, знакомому с ранними пьесами Метерлинка, наверное, вспомнится его излюбленная идея: когда человек считает себя вполне защищенным от внешней смерти, странная и молчаливая трагедия бытия распахивает двери своего театра, и смерть руководит жизнью.

В этом отношении любопытно потратить вечер на чтение главки об "избиении самцов" - истреблении трутней. "Кто отдает приказ - неизвестно", - пишет Метерлинк, - но однажды трутни, вернувшись к улью, находят все входы в их прежний, такой прекрасный домашний мир, закрытыми. Не знаю, как кому, а мне вспоминается самая страшная пьеса великого бельгийца - "Смерть Тентажиля". Маленького мальчика, привезенного на остров, населенный женщинами (сестры, служанки┘), убивают по приказу таинственной Королевы. Или сама Королева душит ребенка. Сцена происходит за замурованной дверью, в полной темноте.

В "Разуме цветов" (1907) Метерлинк после долгих объяснений и подробных описаний, что у цветка для чего, делает, казалось бы, обычный для нас, теперешних, вывод: мы живем среди равных, принадлежа в сущности к одному миру, которому изначально принадлежат и растения. Но разворачивает идею несколько непривычно: необходимо обмануть мрачный закон существования, вырваться на волю, разбить узкую сферу, изобрести или приманить к себе крылья, победить пространство, в котором заключил тебя рок, дотянуться до другого царства┘ Если бы мы прилагали столько же усилий для борьбы, например, со старостью, сколько прилагает маленький цветок в саду, наша судьба во многом бы отличалась от того, чем она пребывает теперь.

Слабые цветы после долгой борьбы за жизнь все равно погибают. Смерть - истинная королева улья. О чем бы не писал Метерлинк, получится история о деятельном зле, слепой неизвестности, судьбе, что правит нами, видимо и ощутимо проявляясь в жизни - смертью. "Надо бы писать портреты только с мертвых, ибо только они и подлинны┘" - написал Метерлинк в своей программной книге "Сокровище смиренных", и гораздо позднее он так и не отступил от своих убеждений, что бы там ни говорили оптимисты-литературоведы. "Все книги - это мертвые тайны, горизонт которых не обновляется┘" ("Сокровище смиренных").

Борхес выбрал две книжки как раз об этом, две мертвые тайны автора, удивительно созвучного своей стране, Бельгии, познавшей самую мрачную инквизицию и самую жестокую историю завоеваний.