Влюбленным в ленту Мебиуса

Ирина Василькова. Террариум. Книга стихов. - М.: Издательство Р. Элинина, 2004, 74 с.

Лента Мебиуса вопреки очевидности не имеет обратной стороны. Некоторые продвинутые ученые считают, что и наш четырехмерный мир представляет собой нечто подобное. "Взыскует формы пленный дух, / сечет пределы и границы. / Я в ленту Мебиуса вдруг / могу отчаянно влюбиться┘" Созерцание ленты Мебиуса действительно может вызвать головокружительный прилив любви к тайне мироустройства.

"Террариум" Ирины Васильковой - подарок тем, кто любит и ценит поэзию за красоту формы, полифонию мысли и подлинность лирического переживания. Прости-господи-поэзия может быть сколь угодно глуповата, но лирика Васильковой, искренняя и естественная, совершенно не склонна стыдливо скрывать свою интеллектуальность. Как, впрочем, бесконечно далека она и от того, чтобы умышленно демонстрировать и без этого неоспоримую свою принадлежность к области высокой культуры, вот уже какое столетие пульсирующей в центре нашего мира в не всегда тщетных попытках раздвинуть свои пределы.

Стихи Васильковой относятся к редкому во все времена роду произведений, которые не только будят мысль и расширяют сознание, но и приоткрывают двери жгучего рая. "По тайным лестницам дворца / скольжу, послушна чьей-то воле, / и своеволием Творца / опалена до сладкой боли"┘ В книге чаруют отсутствие порожняка, богатый и точный поэтический язык, зоркость видения общей картины мира и ее мельчайших деталей без слепых пятен и небрежной подмалевки, какие к досаде своей встречаешь даже у самых значительных наших поэтов.

┘Рухнуть, припасть,
плакать в чужие лица,
боль выдыхать из легких,
как символ веры -
так и уснуть,
сжимая листок мелиссы,
облаком сна утекая
в иные сферы.
Катит поток,
не разбирая дороги,
возле бутонов
воронками завиваясь,
плещет в края, гомонит,
обжигает ноги -
все для того, чтобы жизнь
проросла, как завязь.

Угадывается пастернаковская традиция и, рискну заметить, соизмеримое с его лирикой мастерство, но "навзрыд" лирической героини "Террариума" обращено не наружу, а скорее в глубинные пласты бытия - тысячелетье-то на дворе уже другое. Отечественная поэзия за это время стала жестче, свободнее от иллюзий и перегородок, в глубине своей трагичней, но и способней преодолеть безысходность этого трагизма┘ От интеллектуального изобилия лирика, собранная в книгу "Террариум", не кажется холодной и остраненной, а наоборот - раскаленной до температуры земных недр. Она, эта лирика, постоянно дает почувствовать, что мы ходим по безопасному (ой ли?) культурному слою, под которым буйствуют дикие океаны магмы.

Упоминание ленты Мебиуса в контексте васильковской книги по непростой ассоциации наводит внезапно на мысль, что и у нашего бытия нет мифической изнанки. Все: и адские бездны, и райские сады, и таинственные глубины духа - находится здесь, по эту (единственно сущую) сторону, здесь и сейчас, с нами, внутри и снаружи, вверху и внизу.

Загорающая на травке дачница против воли своей обнаруживает ювенильную бездну под зеркальной гладью пруда, где красноватые корни, ползущие в глину отвесно, точат корку земную еще незаметно для глаза, а льняные блондинки-стрекозы, как и в жизни людей, наделены железной волчьей хваткой. И гибель безвинной лягушки в этом духовном поле не менее ужасна, чем другие кровавые кошмары в нашем тесном террариуме┘

Когда ни мудрая философия, ни добрая религия, ни даже растущий счет в Сити-банке не помогают нам преодолеть чувство бессилия и отчаяние, единственным спасением оказывается - поэзия, чутко слушающая и, дрожа, передающая ритмы окружающего мира. "Нырну, утону -/ и никаких оваций! -/пробью поверхностное натяжение, / уйду под воду /и в иных измерениях буду /запросто обживаться", по-свойски подмигивая любопытствующему народу┘

Иные измерения тоже находятся здесь, а не в каком-то потустороннем мире. Но чтобы их открыть, надо уметь глубоко нырять. А еще заниматься предзимним укрыванием роз, обрезанием виноградной лозы там, где под серой корой ранка зелени выглядит дивным продолжением жизни, намеком на радужный кров. А еще влюбиться в ленту Мебиуса и, невзирая на то, что пришел конец лету, тянуться в высоту, волнуясь стрелкой зеленой, когда газонокосилки уже убрали к зиме┘