Полина Носова Исабель Альенде. Зорро: Рождение легенды: Роман./ Пер. с исп. Е.Матерновской. – СПб.: Азбука-Классика, 2006, 416 с.
В российской периодике опубликовано интервью с Исабель Альенде (р.1942), в котором она называет себя дочерью покойного президента Чили Сальвадора Альенде, в то время как другие комментаторы упорно именуют ее племянницей президента. Не знаешь, что и думать, – поэтому лучше привести обе точки зрения.
После сентябрьского переворота в Чили Исабель Альенде эмигрировала в Венесуэлу. С 1988 года живет в Калифорнии. Она успела зарекомендовать себя писательницей, по прочтении книг которой чувство зря потерянного времени не возникает: переведенные у нас романы «Любовь и тьма» и «Дом духов» тому свидетельство.
Но не «Зорро». Не зря г-жа Альенде предупредила читателя, что книга написана по неким детским воспоминаниям – отговорка явно рассчитана на оправдание примитивного стиля и сюжета.
Редкостно толстый роман несвязно повествует о детстве и юности смелого идальго Диего де ла Вега, взявшего себе псевдоним Зорро (по-испански – Лис). Фигура в общем знакомая. В каждой национальной литературе есть такой персонаж – благородный разбойник, начищающий репу богачам и оказывающий протекционистские услуги «лицам недостаточного состояния». У англичан это Робин Гуд, у итальянцев – Фра Дьяволо, у сербов – гайдук Хризич, у нас – атаман Кудеяр.
Легендарный храбрец здесь предстает как в начале своей карьеры, так и в последующие зрелые годы. Но почему-то на всех этапах жизненного пути напоминает горохового шута. Борец за справедливость и защитник угнетенных думает исключительно о том, как на нем будет смотреться цирковой плащ (главное – чтобы костюмчик сидел). Попутно он мечтает очаровать дочку тюремщика; самого папашу-тюремщика он путем несложной интриги отправляет в то самое заведение, за которым папаша по долгу службы должен присматривать.
Пространные рассуждения о пристрастии благородного кабальеро к цирку и цыганам должны быть близки сердцу русского читателя. Ведь каких-то сто лет назад цирк был чуть ли не единственным «шоу-бизнесом», цирковые люди ходили в романтическом ореоле профессиональных экстремалов, а цирковые «актерки» служили предметом страстного экзотического обожания для молодых приказчиков («За что ж вы Ваньку-то Морозова?»). А граф Толстой, как известно, прекращал непротивление злу насилием специально для того, чтобы послушать цыганский хор, и плакал крупными графскими слезами.
Тирады Зорро насчет вселенской справедливости воплощаются в освобождении заключенных всего лишь из одной отдельно взятой камеры одной отдельно взятой крепости. Своекорыстный мотив и кумовской подход пополам с сыновней любовью очевидны: в этой камере мотал свой срок отец героя. Остальным угнетенным оставлено лишь воздаяние небесное.
Друзья непобедимого испанца – это, конечно же, индеец, живущий по законам своего народа и по природному естеству (привет от Карлоса Кастанеды) и слабая изнеженная сеньорита. Уестествленный туземец и оранжерейная дама чудесным образом ассистируют Зорро в обращении с орудиями убийства – шпагами и пистолетами. При этом сами фехтуют и палят так, что за горой трупов не видно действия. И никто не может различить неуловимых, когда они появляются в разных местах, но в одинаковой одежде и масках. Об этом писал еще Юлиан Тувим в рецензии на опереточное представление: «Типичный ход для оперетки – отец не узнал родную дочь, потому что у нее новые перчатки┘»
Решительно невозможно понять, где кончается реальность и где начинается романтический водевиль пополам с цирковым фарсом. А самое яркое и неотвязное впечатление – не литературное, но киношное: мексиканский киношедевр «Есения»! Там все вышеупомянутое сконцентрировано в избытке.
Роман Исабель Альенде явно рассчитан на специфическую (латиноамериканскую) аудиторию, написан по канонам «комиксовой» эстетики и с опорой на архетипы национально-культурной мифологии. В России он выглядит как выжимка «Всадника без головы» в тройном испанско-английско-русском переводе. Ужасно хотелось бы отвесить комплимент, да не получается┘
