0
820
Газета Проза, периодика Интернет-версия

25.01.2007 00:00:00

Увидеть слепого

Тэги: хургин, кладбище балалаек


Александр Хургин. Кладбище балалаек. – М.: Зебра Е, 2006, 288 с.

Вошедшие в новую книгу Александра Хургина «литхудпроизведения» (этот жанр автор придумал специально для «Сухого фонтана» – повести, которая в ином, более модернистском варианте печаталась в журнале «Октябрь»), сплошь – об эмиграции. Нет, не о той, что уже состоялась, превратив граждан одного государства в граждан другого – в случае Хургина Германии. А о той, которую писатель по причинам вечного жизненного беспокойства и тяги к перемене мест носит в себе, никуда конкретно не уезжая, но находясь в постоянном томлении по абстрактному, какому-то грибоедовскому не-здесь: «┘перед отъездом ты попадаешь в такой период нежизни, что ли. Тебя уже ничего не связывает с этой жизнью и еще ничего не связывает с той. Ты – в ожидании. Когда эта жизнь уйдет, а та, иная, настанет».

Эмиграция для Хургина – акт не политический, а скорее философский. И потому не требующий обличительной публицистической риторики. Публицистического в прозе Хургина вообще мало, если не сказать, нет совсем, – несмотря на то что герой (он и в рассказах, и в повести, и в романе по сути дела один и тот же – невысокий мужчина с сединой в волосах, чудак и мечтатель, глядящий на мир благостно и всеприемлюще) обретается на современной Украине и своими именами называет все там происходящее.

Из Украины в Германию он может спокойно отправиться на маршрутке с кошкой в сумке. Имея за душой только самые необходимые вещи: «┘без них, как мне казалось, обойтись невозможно. Но это только казалось. Потому что и без них свободно можно было обойтись». Ехать до места – до первого автобана и легендарной немецкой уличной телефонной будки, соединяющей тебя с любой точкой земного шара, – недалеко. Как жителю столичной окраины – на работу в центр.

Единственное, что тормозит все эти фантастически легкие перемещения, – несчастливые героя отношения с Женщиной. Ее в каждом тексте зовут по-разному, но созвучно: Эля, Элла, Лёля, Людмила. У нее в руках – власть над всеми ценностями героя. И матриальными, и моральными. Квартира и душа в руках женщины. Нет у нее власти, пожалуй, только над кошкой. И дело не в том, что кошка – не ценность. Ценность, еще какая. Просто она, единственная у Хургина, по-настоящему свободна, ей бы как раз и ехать в эмиграцию, посадив хозяина в сумку, а не наоборот! Ей неведомо навязчивое ощущение третьего лишнего (а у Женщины героя всегда есть законный муж, даже если, как в романе «Кладбище балалаек», этот муж – он сам). Кошке невозможно не дать бланк в Союзе писателей, необходимый для оформления документов на выезд; чего она хочет, поймут на любом языке...

А герой несвободен. Он находится в плену у своих желаний. И у своей свободы. «┘Не каждый знает, куда эту свободу приткнуть и зачем она. За что и получает сполна. Чтоб знал! И не выбирал лишнего. Свобода, она тетка суровая. Чуть что не по ней, сразу в зубы».

Те, кто хотя бы раз видел Хургина, знают, как он похож на┘ Игоря Иртеньева. Нет, Хургин стихов не пишет. Но во всей его манере письма сквозит что-то уловимо поэтическое. Оттого, что оно уловимо, проза и остается прозой, не став поэзией. Образы не излетают в бесконечную кривизну смысла, избегают вариативности.

Есть у Хургина фрагменты поистине зощенковской силы (я сравнила бы его еще с Сарояном): «Под окном прошел слепой. За ним ребенок. За ним еще слепой. Выбежала из подъезда большая собака и стала играть со старухой. Старуха похохатывала. Собака погавкивала и повизгивала». Самодостаточная картина, целая пьеса в одном абзаце! О чем? О том, как Эля, та самая, у которой законный муж и все ценности мира в придачу, однажды посмотрела в окно.

Собака, старуха и целых двое слепых, идущих друг за другом через двор. Все это выглядит более подлинным, чем любая придуманная история. Из послесловия к «Сухому фонтану»: «Все описанные события и факты самым наглым образом высосаны из пальца. Ничего подобного не было, нет и не будет».

Хургин – специалист по тому, чего не было и не будет. Какой абзац ни возьми, все об этом: «Только иногда, когда почему-нибудь мне не удавалось уснуть, я┘ стоял на кухне, опершись ладонями на подоконник, и смотрел сквозь черное стекло на окна домов. И некоторые из них время от времени освещались внутренним неярким светом и через несколько минут снова гасли┘ и я понимал, что это люди после любви ходят в ванную и перекусить, восстанавливая растраченные силы, или маленькие дети не спят, болея и требуя к себе внимания, или кто-нибудь умирает».

Хургин, так скромно существующий сегодня в литературе, не ищущий премиальных благ и не вздернутый на дыбу всеядного русского сериала, выглядит в России анахронизмом. Звучит не к месту и не ко времени. Дело тут вовсе не в его эмиграции. Не в темах и не в сюжетах. Причина в другом: мы слишком нелюбопытны, чтобы просто взглянуть в окно.

И увидеть слепого.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Зарплатная гонка оказалась не всем по зубам

Зарплатная гонка оказалась не всем по зубам

Анастасия Башкатова

Промышленность скорректировала приоритеты: сохранение имеющихся работников вместо расширения штата

0
1195
"Гражданская инициатива" продолжит выборные кампании и в будущем году

"Гражданская инициатива" продолжит выборные кампании и в будущем году

Дарья Гармоненко

Лидер партии Андрей Нечаев и координатор платформы несистемщиков Борис Надеждин остаются партнерами

0
716
Центробанк описал свои антикризисные достижения по заветам Михаила Жванецкого

Центробанк описал свои антикризисные достижения по заветам Михаила Жванецкого

Михаил Сергеев

Сотрудники мегарегулятора подробно рассказывают, как рубль оказался среди наихудших валют в мире

0
1334
СИЗО – лучшая база для сбора доказательств

СИЗО – лучшая база для сбора доказательств

Екатерина Трифонова

Право арестанта на общение с родными зависит от его показаний и следователя

0
1009

Другие новости