Евгений Варшавер Израиль Мазус. Березина: короткий роман с послесловием/ Предисловие Льва Аннинского. Послесловие Григория Померанца – М.: Глагол. 2007. – 176 с. (Le temps d’hirtoire)
Вот уже столетие, как только появляется новая книга о событиях Отечественной войны 1812 года, читатель неизбежно вспоминает «Войну и мир» Льва Толстого и смотрит на новый материал сквозь призму этого произведения. Израиль Мазус наверняка не стремится сознательно «поговорить» на страницах своей книги с классиком, но такой диалог неизбежно происходит в голове у читателя. Его работа предоставляет возможность мысленно перечитать эпопею не только из-за выбранного автором исторического периода. И Толстой, и Мазус пишут о народе. И если в первом случае, как мы помним со школьной скамьи, речь идет о русском народе, то во второй книге перед нами размышления о судьбах евреев – народа, составлявшего значительную часть населения приграничных губерний запада России. Народ не может стать в центре одной или нескольких сюжетных линий. Он не умеет действовать как герой, и вряд ли кому-нибудь удастся описать мыслительный процесс этого странного социального конструкта – народа. Но неожиданно, немного волшебным способом стать главным героем всего произведения народ может.
В последнее десятилетие XVIII века, в результате третьего раздела Польши сотни тысяч евреев оказались на территории обширной Российской империи. Государству требовалось, во-первых, понять, что это за внушительная группа подданных появилась на стратегически важных западных рубежах страны, а во-вторых, понять, что с этими людьми делать. Грядущая война с Наполеоном заставила Александра I несколько усилить свою любознательность, для чего и был послан в приграничный городок Борисов чиновник по особым поручениям Георгий Гридин. Другой же контекст, в который вписаны персонажи, – эмансипация, дарованная евреям Наполеоном, хотя исторически оценивать французского императора как однозначного юдофила нельзя – были и гонения, и запреты, и известная фраза, что «евреи не хотят проливать кровь за нацию». Но весть о новом положении французских евреев, несомненно, дошла до их соплеменников, живших на территории Царства Польского, потому целью Гридина было выяснить настроения польских евреев в отношении национальной политики Наполеона.
Вообще-то Гридин – персонаж непростой и неоднозначный. Отношение читателя к нему меняется за время повествования зеркально. Если в самом начале романа перед нами предстает чиновник, который, как сказали бы сейчас, умеет «мыслить критически», что, в принципе, несвойственно российской бюрократии, то начиная с рокового дознания Гридин предстает стальной шестеренкой беспощадной государственной машины, в поле зрения которой лучше вообще не попадать – убьет. Что и произошло с тремя борисовскими обывателями – Энгельгардтом, Бенинсоном и Гумнером, которые из лучших побуждений рассказали адмиралу Чичагову про планы Наполеона – как они им виделись. Трагизм ситуации состоит в том, что люди эти оказались лишь слепыми орудиями в руках наполеоновских командиров, умышленно «подкинувших» ложную информацию для прикрытия их отхода из России.
Эти трое предстают перед нами в качестве своеобразной «витрины», по которой Израиль Мазус предлагает читателям судить о роли евреев в войне. Люди эти не местечковые, хотя и живут в местечке. Они благородны вполне европейским благородством и, что особенно важно, преданы государству, в состав которого Борисов попал уже после рождения самого молодого из них. Так ли было на самом деле – сложно судить. Исторические данные отрывочны и разнообразны. Есть свидетельства как о сети еврейских разведчиков, благодаря которым многие из маневров Наполеона были известны в ставке, так и о восстаниях, в которых наряду с поляками участвовали и молодые евреи. Автор поместил своих героев в ряды первых и, более того, как бы «обручил» евреев и Россию второстепенным персонажем – сыном Энгельгардта, Давидом, который, с одной стороны, машет саблей и играет в Суворова вместе с сыном русского помещика, а с другой – читает кадиш по отцу и, как показалось Гридину, который случайно попал на похороны, проклинает убийц Энгельгардта.
«Душа моя, скорбя, пропела кадиш без слов. Увы, слов этих я никогда не знал», – говорит автор в послесловии. Еврей по рождению, Израиль Мазус прожил большую часть жизни в Советском Союзе – стране, в которой изучение традиций этого народа расценивалось почти как противогосударственная деятельность. Потому и несколько упрощенно прописана мистическая линия романа. Призрак повешенного Энгельгардта, явившийся Гридину для отмщения, напоминает скорее романтического героя произведений начала XIX века, чем укладывается в строгие рамки мистической традиции – он больше Командор, чем демон.
Израиль Мазус виртуозно нанизывает «мясо» человеческих переживаний на «шампур» исторических событий. Легкость повествования и ограниченность сюжета по времени и пространству – ну чем не готовый материал для экранизации? Израиль Мазус задает вопросы о евреях, но, как это случается в хороших книжках, ответы мы получаем на общечеловеческие проблемы┘
