Зов тучных слонов

Русские традиционно интересуются Индией...
И.Билибин. Царская охота. 1929. Иллюстрация из книги А.Толстого «Художники русской эмиграции».

– Кунвар, что за дела у индийца в Москве в такое холодное время года?

– У нас в Индии 2007-й был Годом русского языка. В Москве тоже кое-что происходило. Я прислал эссе на конкурс, на тему «Мой любимый писатель».

– И кто же твой любимый писатель?

– Василий Макарович Шукшин.

– А как это так получилось, что Василий Макарович стал твоим любимым писателем?

– Вот я как раз писал в сочинении, что сам же и удивляюсь, как так вышло. Начиная с Ломоносова, в русской литературе были очень значительные писатели – Пушкин, Гоголь, Достоевский, позднее Булгаков и многие, многие другие. Действительно, почему же Шукшин? Он оказался мне близок.

– Хорошо, а в чем же, так сказать, актуальность Шукшина для переводов на хинди?

– Мне очень нравятся идеи, которые он выражает, – я сравниваю себя с его героями и понимаю, что при всей разнице наших культур у нас много общего. Он изображает героев, которые перешли из деревни в город. И сам Шукшин тоже совершил такой переход. И я.

– А ты разве перешел из деревни в город?

– Конечно. Это было связано с моей учебой. С поступлением в университет.

– А вообще ты из какого штата?

– Из Утарпрадеша. Мой родной язык – хинди. Я родился не в деревне, но и не в городе.

– У нас бы это, наверное, назвали поселком.

– И вот Шукшин говорит, что у него одна нога осталась в деревне, другая в городе. Такая ситуация. Я сравниваю – например, рассказ «Психопат», который я перевел. И вижу, что это практически мой портрет.

– Скажи, а почему ты стал учить русский? В те годы, когда ты начинал, это был не самый популярный для изучения иностранный язык в Индии.

– Нет, достаточно популярный.

– Но сейчас его учат меньше, чем ранее, в годы СССР.

– Конечно. Но вообще я не думал, что серьезно займусь русским. Можно сказать, что меня заставило изучать его подробнее чтение русской литературы. Литература меня впечатляла. Я видел, что это действительно литература великого народа и великого языка. Я читал Тургенева┘

– Сначала на хинди?

– Да, конечно. Но его произведения производили впечатление и на хинди.

– Кто твой научный руководитель в Университете имени Джавахарлала Неру?

– Известный переводчик, профессор Варьям Сингх. Он много перевел текстов, его знают как переводчика Марины Цветаевой. Сейчас он декан школы иностранных языков. Он владеет русским языком просто отлично. И он как-то так вел наше обучение, что у меня появилась вера: я могу переводить эти рассказы, даже такие сложные. Это тоже одна из причин, по которым я перевожу. Все же личный контакт в обучении очень много значит.

– Для того, у кого хинди – родной язык, русский язык сложен для изучения?

– По-моему, нет. Когда я поступил в Университет Джавахарлала Неру, я уже имел сертификат Делийского университета. У нас каждый день по нескольку часов были лингафонные занятия. В такой обстановке выучишь, никуда не денешься. Постепенно, можно сказать, я влюбился в русскую литературу. Оставил все – только учил русский.

– А может ли человек в Индии прокормить себя и свою семью с помощью русского языка?

– Сейчас – может. Четыре года назад, когда я поступил в Университет Джавахарлала Неру, там учились люди на других курсах, у которых были упаднические настроения. Зачем ты поступил, что тебе это даст? Но четыре года прошло, и сейчас студенты с радостью поступают – сейчас индиец не испытает трудностей с работой, занимаясь русским. Есть множество международных компаний, всегда нужны русскоязычные переводчики. Очень востребованы переводчики в сфере туризма. Русские традиционно глубоко интересуются Индией, всегда стремятся у нас побывать. Сейчас меня приглашают в аспирантуру, и я мечтаю заниматься только художественным переводом – сейчас Шукшиным, а потом, возможно, Кржижановским. Встретил один его рассказ – «Желтый уголь». Он мне понравился.

– Ты впервые в Москве? И как тебе город?

– Как сказка. У нас в Индии ничего похожего нет. И потом – посмотреть места, где Пушкин жил, на каждом здании табличка, где сказано, что здесь жил какой-то замечательный писатель или поэт, или еще какой-то деятель. Это, конечно, ценный опыт. Я был на Старом Арбате, видел памятник Пушкину и Наталье Гончаровой. Видел здания, где жил Гоголь, Герцен. Смотришь на это – и просто не верится.

– А есть ли у вас связи с Литературным институтом? Он ведь как раз располагается в здании, где родился Герцен.

– Сейчас все связи ослабли. Даже в МГУ лишь в прошлом году двое наших студентов снова поехали на стажировку и обучение.

– А многие ли студенты занимаются художественными переводами в Университете Джавахарлала Неру?

– Двое. Я и Мирадж – она переводила Викторию Токареву.

– А почему такой странный разброс – Шукшин и Токарева?

– К сожалению, у нас нет какой-то большой группы переводчиков, чтобы системно заниматься этим. Я основываюсь на том, могу ли я видеть живые, настоящие картины, когда перевожу. Это для меня интереснее всего. Когда я перевожу, картина рисуется передо мной – как мать разговаривает с сыном, или что-то в этом духе. И Мирадж переводит Токареву – она девушка, может, в Токаревой она нашла что-нибудь близкое.

– Когда я беседовала в Дели с ректором вашего университета Рамадхидхари Кумаром, я спросила его, обречены ли Россия и Индия на сотрудничество? Он ответил, что да. Но Рамадхидхари Кумар – представитель более старшего поколения академических ученых. А ты так считаешь?

– Конечно же! А как иначе? Нас связывают многовековые отношения взаимного интереса, дружбы. Даже, если хочешь, любви.

– А не планируешь ли ты преподавать?

– Планирую, но пока не преподаю. Купил книжку, учебник, как преподавать русскую литературу (смеется). Я вообще накупил массу книжек в Москве. Не представляю, пропустит ли меня таможня.

– Наверное, пропустит, это же не опасный груз. Хотя сейчас с этим, конечно, большие сложности. Какие книги ты купил?

– Словарь разговорной речи – это мне необходимо. В Индии я ничего подобного не нашел. Купил одной девушке, которая попросила, Библию на русском. Один мой друг занимается Солженицыным и Варламом Шаламовым – я купил для него некоторые книги. Он, правда, читает в переводе, конечно. Но пусть у него будут эти книги на русском. Вообще читать в оригинале очень трудно. Я, например, читал в оригинале Леонида Андреева – «Рассказ о семи повешенных», помню, с каким трудом мне это давалось.

– Для того чтобы переводить текст, нужно еще иметь представление о контексте – о той эпохе, в которой этот текст родился, о жизни писателя┘

– Верно, но в каждом значительном произведении есть помимо местного еще и универсалии. Нужно стремиться, по-моему, уловить именно эти универсалии, потому что местное, даже если ты переведешь очень тщательно, многие люди не поймут или это покажется не слишком интересным. Надо искать универсалии, держаться их, чувствовать их. Например, этот же «Рассказ о семи повешенных» – человеку сообщили, что террористы хотят убить его. Это нужно переводить в сегодняшнем контексте.

– Да, это довольно актуально.

– И страх смерти здесь приобретает дополнительное измерение.

– Переводчику проще работать с каким писателем?

– Интересный вопрос. Но, может быть, нужно действительно уделять большое внимание контексту, в котором было написано нечто национальное. Это сложная работа для переводчика, совсем другой контекст. У Шукшина много просторечных выражений и разговорной речи. Но на это существуют словари. Например, для «очень» у него есть еще какое-то слово┘ Я забываю┘ Его нельзя найти в словаре.

– Шибко.

– Да, точно. Шибко.

– В Сибири так и говорят.

– Надо будет съездить в Сибирь!