Литературный соцпакет

Как-то так получается, что неизживаемые русские социальные типы – слуга и барин, – давно прописанные среди наших литературных архетипов, продолжают существовать и по сей день. И неважно, что эти старинные образы возникают в текущей прозе порою в сильно инверсированном виде. Сохранилась галерея скучающих лиц и маленьких людей. Живы в синхронной нам литературе и хитрый деревенский мужик, и лакей-пройдоха. И все это – вне слетевшей с оси общественной иерархии.

В общем-то при близком рассмотрении оказывается, что современные подловатые простецы («Яшкины дети» Щербаковой) и светские тусовщики («Жы-шы» Четвертухина) мало чем отличаются друг от друга. Точно так же, как двойственен был в старые времена человек, изменявшийся в зависимости от собеседника, умаляясь перед вышестоящим чином и вырастая перед малым.

Литература практически перестала быть социальной, но продолжает мыслить социальными категориями. Литература цыпочек (рублевских жен, гламурных львиц). Военнослужащих. Офисных работников. Все это принцип служебной занятости. Пресловутая женская проза – гендерный принцип. Молодая проза/поэзия – возрастной принцип. Литература секс-меньшинств – принцип социальной идентификации. И так далее.

Социальная напряженность (легкая или акцентированная) – часто признак хорошей литературы. Но неопытный литератор видит в социальщине голый ход и способ выехать на актуальном. Написать о гастарбайтерах, как Багиров. Или о жизни провинциальных парикмахеров. Или о бомжах. Или о директорах банков. Или об эмо-подростках. Согласитесь, пахнет жареным. У таких авторов обязательно найдется читающая публика.

Герои этого разворота не из их числа. Здесь внетекстовая привлекательность – не самоцель и не приманка. Книгу Милана Кундеры «Жизнь не здесь» Слава Сергеев называет наиболее публицистичной, но несмотря на свои социально-политические привязки, она очень лирична.

Персонажами первой книги художницы Кати Рубиной становятся Харуки Мураками и разведенные женщины. Соцаспект плюс известная персона – уже само по себе привлекательно, но Рубина берет не только этим. Журнал «Литературная учеба» вообще делает упор не столько на прозе (или поэзии), сколько на прозе о прозе, то есть критике. Соцскандальность здесь тоже исключена.

Однако тенденцию это не отменяет. Остаются те, для кого предмет важнее образа действия.