Ирина Горюнова
Евгений Степанов. Застой. Перестройка. Отстой.– М.: Вест-Консалтинг, 2009.
Новый роман Евгения Степанова «Застой. Перестройка. Отстой» сразу привлекает читателя своей искренностью. Там нет выспренности и претенциозной туманности, которую так любят напускать в свои произведения современные авторы, да там еще много чего «не»┘ Доискаться до истин можно обычным и таким сложным путем: «не врать», и Степанову это удается. Его герой Евгений Викторович Жарков, фигура в некотором роде автобиографическая, без ложной стыдливости рассказывает о хитросплетениях своей многообразной жизни и работы.
Не мизантроп, а вполне обычный человек, со своими слабостями и недостатками, но и со своими достоинствами.
Роман Евгения Степанова вряд ли полюбится снобам и интертекстуалам, которые сочтут автора сильно опростившимся и на сегодняшний день не модным, не гламурным. А он и не гламурен! Отнюдь. Он таков, как есть, и в этом его достоинство.
Через все повествование проходит одно из главных (и опять-таки не модных!) его достоинств: любовь к жене и дочери, такая трогательная, ранимая, человечная, что хочется непременно сказать о том, как важны эти чувства в потерявшем человеческий облик, жестоком мегаполисе.
В романе нет ненужных мелочей, а любые подмечаемые и любовно выписываемые детали – приметы своего времени, перестроечного, отстойного, непростого. Степанов – серьезный писатель, хотя шуток и искрометного юмора в романе предостаточно. Серьезный прежде всего тем, что стремится сохранить приметы времени для потомков, описать жизнь такой, какая она есть, без приукрашивания, охов и обильного слезотечения. Он не рассуждает о том, что хорошо и что плохо, не выдает ненужных сентенций и философствований, не пытается навязать читателю лирические философствования о смысле жизни и дальнейшем пути развития страны, в которой ему посчастливилось (ли?) родиться, он просто описывает то, что видит и переживает, испытывает на собственном опыте. Любая книга вызывает самое различное мнение о ней критиков: от восторгов до полного неприятия и антипатии. Это писательская судьба. Думаю, что этот роман нужно судить гораздо шире: не только исходя из его литературных достоинств, но и из того, что он в конечном итоге даст читателю. Уровень восприятия текста романа имеет несколько слоев, и слишком «снисходительный» читатель вполне может и не уловить потаенной улыбки автора.
В жестоком мегаполисе начинаешь ценить человеческие чувства... Тамара де Лемпицка. Две подруги |
Не слишком ли замахнулся автор, забрюзжит дотошливый критик, описывая целых три эпохи российской действительности? Тут тебе и сценки из сельской жизни обыкновенного учителя, и психушка, а потом еще тюрьма, афганские изломы судеб, интриги рекламно-политической жизни и эмиграция┘ Чего столько понамешал?
«Да, вот жизнь такая получилась, – может просто развести руками автор. – Что уж тут поделаешь?» И будет абсолютно прав. Самое главное, что книга эта осмысленная, написанная не как горячий пирожок за месяц-другой, а выстраданная и прожитая. В конечном итоге там нет ни поражений, ни побед – поскольку это значительно бы сузило ее ценность и цельность, придало бы ей некое фальшивое послевкусие, обычно остающееся после дешевого напитка. Но┘
Но┘ Именно в том-то и заключается дар настоящего писателя и порядочного человека – дар писать искренне, просто делая каждый день то, что ты должен делать.
