0
1513
Газета Проза, периодика Интернет-версия

31.03.2011 00:00:00

Нежная газонокосилка

Тэги: литвак, стихи, колодец, цветок


литвак, стихи, колодец, цветок

Света Литвак. Один цветок: Стихи.
– Таганрог: Нюанс, 2010. – 32 с.

Это тот самый козьмапрутковский случай, когда на пасти плотоядной росянки написано «цветок». Опытный читатель в такие сказки не верит, тем более что многие стихи уже были напечатаны в серьезных литературных журналах. Даже в самом названии «женсколирической» книги – предлагаемый автором подложный сценарий-дискурс для критиков. Нате вам цветок – чтобы не мучиться и не гадать, как, например, над собранием сочинений Светы Литвак «Книга называется». Можно, конечно, для начала пройтись и по под-ложному пути – одного цветка, который называется┘ Но не забудьте, что при желании этот цветок может вам и в кофе плюнуть или даже в ботинок написать. А потом назвать это школой перформанса или хеппининга. Поэтому уж лучше самому сразу плюнуть на плотоядный каменный или голимый големский цветок в заголовке и поговорить о чем-нибудь другом. Например, о Светиных колодцах или антиколодцах света, которых в книге оказалось больше, чем цветов. Книжка эта только кажется мелкой – из-за узковертикального формата, мелкого шрифта и плотной верстки, при которых 60 стихов умещаются в запланированной серии «32 полосы» как в глубоком колодце. И тематика глубока как река ее имени, но только попадаешь в эту реку при прочтении через ее антипод – подземный длиннющий старательно вырытый колодец.

Стихи пародийно-самопародийны. И не поймешь, то ли это пародия на одного из литераторов, роющего параллельный колодец на земле или в небе, то ли на нее саму, пишущую эту самую пародию. Скорее и то и другое. Или сначала первое, потом второе: «Ты пошел на опушку лесную/ И ходя по опушке лесной/ Ты нашел сыроежку лесную/ Дубликат сыроежки лесной». Или даже философское третье: «Неподдельно подделки любя/ Повторял всех и вся и при этом/ Был и сам повторением себя». Красота цвето-стихов обманчива, приворотливо-выворотна. Есть ли хоть кто-то в современном литпроцессе, кто бы не знал красиво-эротический с виду цветок «Света Литвак», оказывающийся на поверку поэтом-авангардистом и культуртригером-революционером, приходящим на тусовки в коротких штанишках или юбочке, в одних прозрачных колготках и лыжных ботинках, а то и на самих лыжах. Так и стихи ее в книге: нежно-женственные в начале сознательно обманывают вас и гнусно рубят все ваши созревшие к «поэтессе» чувства в конце. Подсечка. И второй попытки понять не будет: Литвак-косарь – как девушка с косой черного юмора – скосит┘

Главное для Литвак – сразить наповал. Профессионально музыкально играет на струнах души, безошибочно берет аккорды, и вот уже ваша – не ее – голова становится цветком. Вы согласно киваете в такт. Так, раззудись плечо┘ пуля, газонокосилка, литовка, гильотина или трамвай – любое средство хорошо для того, чтобы оторвать или отрезать засмотревшемуся на один цветок голову и отправить ее на переделку в глубокий колодец.

Отбросив копыта скандалов, Света предстает перед нами лириком, но не перестает быть киллером. Для нее петь песнь песней – только предлог, чтобы в конце – сразить читателя. Меткий стрелок, навсегда спрятанный в цветке росянки, – уж он-то не промахнется. В каждом лирическом, почти божественном начале спрятана пружинка чертика из табакерки или язык хамелеона с липучкой на неминуемом конце. Взращивается музыкальная стихообманка опуса, пронизывает мелодией, чтобы затем – пулей или веером с лезвиями – под корень! На то и Литвак, чтобы цветы косить. А если что и останется в голове от лирики – так это звук Светиной газонокосилки.

Ключом ко многим стихам является перформансное действие, клоунада, которые выдаются «актрисой» под занавес стиха: «вот так, мои милые люди/ а вы бы хотели не так/ концертов вам больше не будет/ антракт». Несмотря на разницу в стихосложении, создается впечатление «школы» как планомерного воспроизводства и повторения себя любимой: как будто книгу писала не одна Света, а сообща со своими бесчисленными клонами – Веткой Листвой, Ветой Литвой, Левитой Вакст и т.д. Поэтому отчасти это и сборник любовной лирики – «новое слово» в сонетах, частушках, народных песнях. И даже романсах: «лишь только уборщик завесит/ клеенкой пустой небосвод/ усталый коричневый месяц/ сутулясь по сцене пройдет».

Присутствует в песеннике и пьяный частушечный уклон в сторону футуризма: «исподлобья беспросыпу/ закатился пьяный пир/ в медовуху яд подсыпал/ брат Травмира Сублимир». И здесь орудуют братья-антиподы: пия Сублимир сублимированного кофе, смотрите, как бы не угодить в Травмир травмпункта. Футуристическая привычка откусывать, отпочковывать и новообразовывать слова сразу же оказывается на подхвате у «техника абсурда», шутя переворачивающего готовое здание стихотворения, как ваньку-встаньку. Над «сублимированным» песенным миром неустанно жужжит зумм зауми, за которым следом идет комбайн комбинаторики, переворачивающий образы и пускающий все выворотное лыко в строку.


С виду трепетный такой цветочек, ага... А он может вам в кофе плюнуть!
Фото Ольги Рычковой

Архаичный «огнь полдневный» тут же превращается в метафорический «жаркий летний василиск». Если этот василиск и есть нутро прекрасного (пресинего) вывернутого василька, то как же страшен и разнолиц этот самый цветок в колодце. Кругом колышется природа: шуршат кальками на ветру архаичные пииты XVIII века, цветут центонные соцветия современных авторов. Временами начинает казаться, что это Ерема или кто другой из метаметафристов забрел в заросли книги и ерничает, ереминисцирует вот такими строками: «взошли хлеба луга перекосились/ взметнула пики тысяча врагов/ спустились с неба Нестор и Василий/ пожух земли растительный покров». Или такими: «водотоп огибает на ощупь/ полы длинные в речке полощет/ из-под шапки тараща глаза/ на бредущую берегом рощу».

Афористичная точность метафорического выстрела – «спокоен в погреб ссыпанный картофель», «в смертной мгле рычат собаки закатившихся зрачков» – раскрывает тайну грозного цветка-колодца, и изнанка ершисто-иронической Светы становится мечтой серьезно думающего поэта. Ее самоирония свободна, раскованна и все же – петля. В век ироничных стихов им уготована слава, но выйти за границу силков иронии уже невозможно. Потому и кажутся уже иногда насильственным прокрустовым ложем иронические стихи высшей пробы. Хотя кальки чужих стихов и садомазохистские игры с читателем перестают доставлять удовольствие. Но Света как истинный заложник постмодернизма в иронии пойдет до последней черты, до точки, где текст теряет авторство и объявляется ничейным. Поэтому в следующий раз можно ожидать, что имя Литвак появится на обложке песенника, частушечника или вашего сборника. В ответ вы тоже можете присмотреться к ее «Одному цветку».


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Екатерина Трифонова

Заключенных будут по возможности отпускать на волю для платного лечения

0
346
Россия стала главным инвестиционным донором Евразийского экономического союза

Россия стала главным инвестиционным донором Евразийского экономического союза

Ольга Соловьева

Санкционное давление Запада изменило направление капвложений в ближнем зарубежье

0
388
Перед выборами коммунисты вспоминают об опыте большевиков

Перед выборами коммунисты вспоминают об опыте большевиков

Дарья Гармоненко

Партия интернационалистов разыгрывает этническую карту в ряде протестных регионов

0
344
Россия вписалась в глобальную тенденцию дефицита учителей

Россия вписалась в глобальную тенденцию дефицита учителей

Анастасия Башкатова

Цифровизация парадоксальным образом увеличила нагрузку на педагогов

0
383

Другие новости