Тени на экране

«Мосфильм» – средокрестие эпох и времен. Фото с сайта www.mkrf.ru

Александр Гордон – кинорежиссер, автор воспоминаний об однокурснике и друге Андрее Тарковском и армейских мемуаров «Венгерская летающая рюмка». Снимал фильмы «Сергей Лазо», «Кража», «Сцены из семейной жизни», «Двойной обгон», «Выкуп» и т.д. Во избежание путаницы отмечу, что этот Александр Гордон – не тот, который телеведущий. Отличить нашего Гордона можно по отчеству – не Гарриевич, а Витальевич. Он выпускник знаменитой вгиковской мастерской Михаила Ромма, соавтор Тарковского и Марики Бейку в короткометражном курсовом фильме «Убийцы» (по рассказу Хемингуэя).

И вот роман-мистерия. «Тучерез» – словечко, изобретенное Алексеем Крученых, синоним небоскреба. Действие романа именно там и происходит – в загадочном, полупустом небоскребе у самого «Мосфильма», где временно на 52-м этаже, в шикарной высотной квартире загадочного знакомого, поселяется главный герой. Герой – человек в возрасте и пишет о «Мосфильме» книгу. Быстро заводит дружбу с менеджером дома Гогой и его дочерью Этери. А тучерез меж тем полнится тенями ушедших – внезапно включается и выключается телевизор, и на экране появляются сцены прошлой жизни. Мелькают тени знаменитых режиссеров, классиков кино. Полет, к примеру, Эйзенштейна на самолете. «Про себя я думал, может быть, это и старая пленка, а может быть, просто… восстановилась мысленная связь с ушедшими из жизни людьми». Обрывки возникающих на телеэкране посланий из прошлого чередуются в романе с многочисленными разговорами об увиденных реалиях и персонах, с прогулками и экскурсиями по «Мосфильму». Нуарно-ностальгическое фэнтези начинает приобретать документальную глубину: «Это вот здесь, – показал я рукой, – рядом с нынешней троллейбусной остановкой. И старым магазином, который называется теперь «Рив Гош – Потылиха», в доме 54б жили кинематографисты: Эйзенштейн в квартире 7, Тиссэ, Уралов и другие. И среди них в квартире 33 жил начальник производства «Мосфильма» Александр Иванович Иванов-Аннинский с женой и сыном, маленьким Левой Аннинским, теперь-то он и писатель, и историк кино, и прочих знаний маэстро. И, кстати, мой почти родственник. А тогда это был милый мальчуган в коротких штанишках, и вы наверняка его видели в фильме «Подкидыш».

Александр Гордон. Тучерез, или Невероятное вероятно. – М.: Бослен, 2016. – 256 с.

И действительно, литературовед, литературный критик Лев Аннинский сыграл в этом фильме мальчика из детского сада, в титрах не был указан…  Суть «Тучереза» можно выразить цитатой из него же: «И бывшие времена, как в сказке, приблизились к нам». Насыщенные аллюзиями, ретроспекциями, перетекающие друг в друга видения и сцены, скачки из одной эпохи в другую, из реальности в волшебный закадровый мир кино… Повествовательная ткань незаметно для читателя мутирует в искусствоведческие заметки, этюды о кино, воспоминания о больших мосфильмовских художниках, и эти мемуарные полудиалоги-полурецензии удаются автору, пожалуй, больше, чем более «романные», слегка искусственные сцены вроде томных встреч героя и Этери. Мироустройство оказывается единой, свернутой спиралью улиткой, а люди, живущие и жившие, – всего лишь ветром, точками, которые случайно сходятся в одном пространстве. «Я в технике не очень разбираюсь, но все же… знаете… мы как разные частоты в одном кабеле».

Это научно-фантастическое допущение – прием, к примеру, позволяющий Александру Гордону щедро реконструировать диалоги Тарковского и Эйзенштейна. Что в них – доподлинные факты, что – фантазия автора, хорошо понятно только искушенным киноведам, а читатель-неофит просто наслаждается погружением. Это своеобразная история кино, пересказанная на два голоса. «Понял, до Джойса не добрались. Все это очень интересно. Я знаю, что были литературоведы, которые считали, что ваше «Зеркало» снято не без влияния Джойса…» – «Впервые об этом слышу. Интересно, кто же это писал такое, если я Джойса в то время не читал, только слышал о нем. Скажите!» – «Скажу-скажу…» Мистическая сюжетная линия «Тучереза» обрывается слегка зловеще, но это и не столь важно. Главный эффект от изящно написанного гордоновского романа – ныряние в одуряющий омут кино. И легкое ощущение, что все возможно. И что все случайно и неслучайно одновременно.