Елена Печерская  |
| Ольга Харламова.
Праздник: Рассказы. – М.: Союз российских писателей, 2016. – 72 с. Дорожная библиотека альманаха-навигатора «Паровозъ»). |
Время, которое нас взрастило, предстает на страницах этой книжки множеством характерных примет, узнаваемых штрихов: «Дом на окраине Москвы, утопающий в черемухе. Дом двухэтажный, оштукатуренный, из тех, которые строили перед войной немцы как временное жилье… Наша семья из пяти человек живет на первом этаже в одной комнате, это нормально, комната большая – целых двадцать метров…» Время трудное и скудное в материальном отношении, время коммуналок и тотального дефицита, когда самые необходимые товары выдавались населению по талонам (в сборнике есть даже рассказ с говорящим названием «Талоны»), поэтизируется Ольгой Харламовой, так что убогий советский быт под ее пером переплавляется в бытие: «Каждый вечер, когда зажигаются огни и дом наш превращается в корабль, плывущий в белом облаке, я влезаю на крышу сарая, отделенного от жилого строения огромным пушистым деревом, прячусь в его ветвях и жду подходящего момента, чтобы наломать себе цветущих веток». В этом фрагменте отчетливо различим почти музыкальный фон, угадывается цвет и словно становится ощутим аромат цветущей черемухи – такова магия прозы Харламовой. Время для автора – и упругий ритм, и яркие живописные мазки: «Текучесть времени отмечается мной прежде всего переменой красок в моем родном дворе: вот он, изумрудно-зеленый, становится постепенно желто-оранжевым, затем серым и разом, за одну ночь – белым, а под лучами морозного солнца даже синим».
Героиня прозы Ольги Харламовой, как и все «дети нашей коммуналки», осознает, что желания должны совпадать с возможностями, но тусклая и пресная действительность явно претит ее натуре, азартной и предприимчивой, энергичной, легко вспыхивающей, жаждущей триумфов и страстей. «…Более того, представляю себе, как сама сбегаю из дома, и уже в одесском припортовом ресторанчике, совсем как прелестная «Крошка Мэри», работаю подавальщицей, на которую заглядываются заходящие выпить кружку рома бывалые моряки, но я вся в ожидании «моего капитана». Откуда у юного создания такие порывы и идеалы явно не комсомольского толка? Может быть, девушка зачитывается повестями Александра Грина? Не исключено, но скорее всего на ее формирующееся сознание оказали влияние песни. Те, которые с наступлением сумерек становились слышны на скамейках и в подворотнях – одним словом, «песни нашего двора». Страсти здесь кипели неподдельные, хотя и слегка нарочитые, и мечта пробивалась на поверхность во всей ее первозданной и наивной чистоте, и краски были изумительно яркие, такие, что дух захватывало…
Именно яркости красок и жаждет от жизни лирическая героиня Харламовой, а еще праздника, счастья и, конечно же, любви. Первые женские переживания, почти безотчетное пробуждение чувственности толкают ее на поиски приключений, подчас приводя к рискованным ситуациям, выпутываться из которых помогают разве что врожденная находчивость, решительность и отвага. «Мне стыдно и одновременно бесстыдно», – признается она. А еще: «Что может быть лучше счастливого ожидания, предвкушения счастья? Само счастье!» Но главное – она, как никто другой, умеет высечь яркую искру из унылых и убогих будней и праздновать каждый миг своей жизни, невзирая на фон и декорации, как бойкая и стойкая театральная Коломбина, любимый народом персонаж итальянской комедии масок («Коломбина»). Ведь, как резонно утверждает вепская частушка, «всего горя не проплакать, всей тоски не пережить, значит, надо это горюшко на радость положить!» Уверенно вторит ей и латышская народная песня: «Чем горюю горше я, тем несчастье радостней. Лучше жить повеселее – пусть несчастье плачется!» Так что оптимизм, жизнелюбие и находчивость героини харламовской прозы определенно восходят к народным истокам. Однако ключевым в жизненной философии автора, несомненно, остается слово «праздник», недаром же именно оно стало не только названием одного из рассказов, но и дало заглавие всему сборнику.
