Фамильное сходство

Сталина пережили... Фото Reuters

Мальчик Ваня родился в 1928 году. Фамилия была у него громкая. Он не спрашивал отца, откуда у них она взялась, а тот сыну не рассказывал. Жили они нормально. Не шиковали, но и не бедствовали. Больших карьерных высот отец не достиг, потому что в стране уже был один начальник с такой же фамилией, но и в лагере не сидел ни разу, потому что даже у самого глупого винтика в НКВД все-таки хватало мозгов не будить лихо. Людей с другими фамилиями, тоже очень известными, трогать было можно, а иногда и нужно, но с этой, единственной – нет.

Короче, они оба были Сталины: папа – Дмитрий Иванович Сталин, а сын – Иван Дмитриевич Сталин. Когда Ване было пятнадцать, отец умер от воспаления легких (врача потом на всякий случай посадили). Перебирая отцовские бумажки, мальчик обнаружил, что раньше Дмитрий Иванович носил другую фамилию – тоже знаменитую, но другую. И в 1923 году он вдруг ее сменил и стал Сталиным.

Ваня окончил школу, потом университет, получил диплом биолога и устроился работать в Главный ботанический сад. Жил тихо, без происшествий, но в декабре 1952 года стал видеть странные сны. Они мучили, выматывали, не давали покоя, и в этих снах маячила фамилия главного московского партийного начальника – курносого крепыша в косоворотке и с почти голым черепом. А еще в этих снах присутствовал сам Ваня – и почему-то как однофамилец лысого начальника…

В конце концов Иван Дмитриевич сдался: досадуя на себя, он отправился в ЗАГС, написал заявление и заплатил пошлину. Через месяц, в начале февраля 1953 года, он получил паспорт с новой фамилией и положил в ящик тумбочки возле кровати. Мучительные сны разом кончились – как отрубило, зато в ботаническом саду, где он уже несколько лет изучал орхидеи, на него стали косо поглядывать. И он поспешил сменить место службы, а заодно и переехал на другую квартиру, поближе к новой работе – благо подвернулся неплохой вариант обмена.

Так в московской школе № 564 в середине февраля 1953 года появился новый преподаватель ботаники – Иван Дмитриевич Хрущев. С коллегами не ссорился, на собраниях помалкивал, на уроках рассказывал про пестики и тычинки, ругал буржуазную лженауку генетику и хвалил успехи мичуринской биологии народного академика Трофима Лысенко, благодаря которой кукурузу теперь можно было выращивать хоть за полярным кругом. И все, в общем, было неплохо, но летом 1964 года он опять стал видеть тревожные сны, в которых его мучила уже новая фамилия и душили, пикируя с высоты, какие-то густые черные брови. Теперь Иван Дмитриевич знал, что делать: он опять сходил в ЗАГС, подал заявление и заплатил пошлину, а за неделю до получения нового паспорта уволился из школы.

Хотя народный академик Трофим Лысенко по-прежнему называл генетику продажной девкой империализма, это не мешало ему возглавлять институт АН СССР, в названии которого было слово «генетика». В сентябре 1964 года там появился новый научный сотрудник – Иван Дмитриевич Брежнев. В конце того же года он женился – на молодой лаборантке Кате Разумовской. Поскольку ей нравилось быть Разумовской, она не стала брать фамилию мужа, а тот не настаивал. Их сын появился на свет летом 1966 года, когда Ивану Дмитриевичу было уже под сорок. К этому времени генетику наконец реабилитировали, академика Трофима Лысенко отправили на пенсию, а институту генетики присвоили имя Николая Вавилова. По этому случаю Иван Дмитриевич и Екатерина Сергеевна решили назвать сына Колей.

Как только ребенок немного подрос, ему торжественно объяснили, в честь кого он получил свое имя, но про свою фамилию отец ничего не рассказывал, а сын не спрашивал. Когда он пошел в школу и одноклассники стали допытываться, не родственник ли он того самого, что в Кремле, маленький Коля Брежнев быстро смекнул, что правильнее всего помалкивать и загадочно улыбаться.

Летом 1980 года Иван Дмитриевич овдовел. Похоронив Екатерину Сергеевну Разумовскую на Солнцевском кладбище, он стал воспитывать сына в одиночку. Через два года Николаю Брежневу исполнилось шестнадцать. Пришла пора получать паспорт. Но именно в это время мальчика начали тревожить непонятные сны, в которых хищно поблескивали стекла очков и мелькала фамилия человека, о котором рассказывали мрачноватые анекдоты – вполголоса и с оглядкой.

Сперва Николай надеялся, что странные сны пройдут сами собой, но когда этого не случилось, он все-таки решился посоветоваться с папой. Юноша побаивался, что отец его высмеет, но Иван Дмитриевич сразу все понял. Более того, он ждал этого разговора: его самого беспокоили точно такие же сны. «Погоди, Колька, не спеши пока собирать бумажки для паспорта, – сказал отец. – Брежнев – это уже прошлое, и мы с тобой его переросли. Давай-ка сначала я поменяю свой документ…»

В августе 1982 года Иван Дмитриевич выправил себе новый паспорт, а еще через неделю за ним приехала черная длинная легковая машина со шторками на окнах. Куда его привезли, поначалу ему не говорили. Но когда его провели в кабинет с высоким потолком и большим портретом Дзержинского над столом, гость заметил, что из окна виден магазин «Детский мир». Человек в очках поднялся из-за стола.

– Здравствуйте, – сказал Юрий Владимирович Андропов.

– Здравствуйте, – ответил ему Иван Дмитриевич Андропов.

...и Ельцина потеряли... Фото Reuters

– Когда мне сообщили, что кто-то в Москве взял мою фамилию, я попросил найти его и проверить, – объяснил председатель КГБ. – Мои сотрудники подняли архивы ЗАГСа и выяснили насчет ваших прежних фамилий. Не скрою, я был впечатлен. Вы ведь ученый, сами понимаете: один раз может быть случайностью, но больше одного раза – закономерность. Признавайтесь, как вы это делаете? Как вы заранее угадываете, кто в стране будет главным?

– Никак не делаю, – пожал плечами Иван Дмитриевич. – Честное слово, от меня не зависит ничего. Это знание приходит само и терзает меня, пока не сменю паспорт.

– А есть какие-нибудь идеи, почему это происходит?

– Конечно, есть, – кивнул Иван Дмитриевич. – Я же биолог, в конце концов. Думаю, мы имеем дело с особой генетической аномалией, которая у нас в роду передается по мужской линии. Столетиями гены дремали, но в ХХ веке механизмы защиты включились сами собой. Вы слышали о мимикрии? Слабые существа притворяются хищниками, чтобы их не трогали: например, коста-риканская бабочка Brenthia hexaselena изображает паука. В нашем случае, вероятно, происходит примерно то же самое, только на ином, сверхчувственном уровне. Но результат в целом такой же. При капитализме фамилия главы государства, наверное, может быть полезна маленькому человеку для его бизнеса или для карьеры. А в нашей стране она чаще всего помогает элементарно выжить… Теперь вы понимаете, что меня бесполезно спрашивать, как это получается? Ответа у меня нет. Вам же не придет в голову допрашивать бабочку, почему у нее такой рисунок на крыльях. Отдельная особь не знает, она – просто часть эволюционной цепочки.

– Любопытное объяснение, – усмехнулся Андропов. – Неожиданное. И поскольку оно выглядит бредовым, я не исключаю, что оно – истинное. Однако, я думаю, вы догадываетесь, что меня интересует не научная теория, а практика. Я посчитал, что в среднем между вашим новым паспортом и, скажем так, некими серьезными изменениями во власти проходит два-три месяца… Значит, все случится в последних числах октября?

– Пожалуй, – согласился Иван Дмитриевич. – Или в первой декаде ноября.

– Ага-а-а, – задумчиво протянул будущий генеральный секретарь. – Полезная информация… Ладно, дадите подписку о неразглашении всего, о чем мы тут поговорили, – и свободны. Только сыну отсоветуйте поступать в МГИМО или в какой-нибудь другой вуз, где у выпускников есть шанс работать за рубежом. Ни вас, ни его за границу не выпустят – по крайней мере при моей жизни. Вашей так называемой генетической аномалией не должны завладеть враги социализма. Однако… – Андропов поднял указательный палец. – Наше государство умеет быть благодарным. Что мы можем сделать для вас и вашего сына? Хотите – дадим ему золотую медаль, а вас сделаем директором какого-нибудь научного учреждения?

Иван Дмитриевич покачал головой.

– Медаль – многовато для Кольки, – ответил он, – хотя тройка по математике в его аттестате – явная несправедливость. Сын знает предмет, их математичка просто придирается. Что до меня… Пару дней назад я стал сотрудником Ботанического института. Кресло директора мне не нужно, но место завлаба меня бы устроило…

Через день Коле Андропову выдали новый аттестат, с четверкой по математике, а научный сотрудник БИН АН СССР И.Д. Андропов занял вакансию заведующего лабораторией систематики грибов и папоротников. Завистники шушукались, что должность получена по блату, но никто не роптал: Иван Дмитриевич был знающим ученым, да и кому охота связываться с родственником сами понимаете кого?..

Декабрьской ночью 1983 года Иван Дмитриевич увидел во сне трясущегося седого старика, проснулся и пошел на кухню попить водички. Там и застал его сын. «Ну что, мы теперь будем Черненко?» – спросил он у отца. «Потерпи, – ответил ему Иван Дмитриевич, – по-моему, в этот раз импульсы какие-то хиленькие. Авось пронесет». И, действительно, вскоре седой старик выпал из их снов. Потом он объявился на посту генерального секретаря, однако с самого начала выглядел каким-то полуживым. И когда всего несколько месяцев спустя, в декабре 1984 года, отец с сыном снова встретились ночью на кухне, оба не были удивлены. «Этот новый, кажется, покрепче будет», – сказал Андропов-старший. «Да, меня ломает и крутит неслабо, с ним так просто не заснешь», – согласился Андропов-младший.

Наутро они занялись оформлением документов, и после новогодних праздников из отделения милиции вышли два свежеиспеченных Горбачева – Иван Дмитриевич и Николай Иванович. Годы перестройки отец с сыном пережили без треволнений: собрали подшивку номеров журнала «Огонек», привыкли к слову «судьбоносный» и научились гнать самогон из картофеля и свеклы. Отец вышел на пенсию, а сын, спрятав свой диплом инженера, подался в кооператоры. Оба уже смирились с тем, что о будущем всегда узнают заранее, и это знание сделало их фаталистами: чему, мол, быть, того не миновать. День 19 августа 1991 года они встретили на семейном дачном участке. Где-то в Москве по улицам громыхали танки, защитники свободы призывали к обороне Белого дома, а «Эхо Москвы» предрекало штурм цитадели демократии на Краснопресненской набережной. Но Иван Дмитриевич Ельцин и Николай Иванович Ельцин пили самогон, закусывали салом и не переживали…

Прошло восемь лет. В начале декабря 1999 года в Москве появились еще два новых Путина, и целых девять лет подряд тревожных снов у обоих вообще не случалось. Собственно, и в марте 2008 года ночные видения у отца с сыном оказались бледненькими и скромненькими. Мучительного желания оформить новые документы не возникало. К перемене фамилии тянуло еще слабее, чем в преддверии Черненко, – так что на семейном совете было принято решение перетерпеть, наплевать и остаться Путиными. Тем более что Николаю Ивановичу – уже совладельцу крупного торгового центра – его фамилия приносила некоторые дивиденды. По крайней мере она оберегала его от чрезмерных проверок, слишком частых инспекций и неумеренных поборов.

К 2010 году, однако, кое-кто смышленый пошарил в документах Николая Ивановича и легко докопался, что фамилия у того не родовая, а, так сказать, самодельная. И, стало быть, родства сами знаете с кем тут быть не может даже в принципе. Конкурировать всерьез с настоящими двоюродными-троюродными-четвероюродными стало намного сложнее, и, в конце концов, Николай Иванович продал бизнес в России, обнялся с отцом и отправился через океан, начинать новую жизнь в США. Он и Ивану Дмитриевичу предлагал ехать с собой, но тот отказался: пенсии ему хватало, а тревожные сны не мучили. Он по-прежнему точно знал, кто будет следующим главой государства. Но и все остальные это знали так же точно…

Весной 2019 года гражданин США Николай Иванович Трамп (Nicolas I. Trump) связался по скайпу по своим отцом, Иваном Дмитриевичем Путиным.

– Пап, ты это видел? – спросил он и показал листок. На нем было написано: «4P/BUP». - Мне приснилось вчера. А картинка какая-то неописуемая. Не то шар с крыльями, не то железная курица, окруженная темным облаком.

Отец кивнул и, в свою очередь, показал сыну свой листок. На нем значилось: «4П/БУП» – то же самое, только на кириллице.

– Какая-то абракадабра, – посетовал отец. – У меня тот же сон. Я сначала грешил на индусов, но, похоже, это вообще не земное имя. Думаю, нас захватят инопланетяне, как в фильме «День независимости».

– Вряд ли у инопланетян есть арабские цифры, – не согласился сын. – Скорее всего людей поработят земные роботы, как в фильме «Терминатор»… Хотя, честно говоря, разницы не вижу. И, главное, ума не приложу, что теперь делать. Может, попытаться обратиться к нашим однофамильцам?

– Без толку, – помотал головой Иван Дмитриевич. – Кончится все тем, что мы встретим конец света в психушке – я в московской, а ты в нью-йоркской. Нет уж, сынок, мы люди маленькие. Нам нужно не мудрить, а довериться своим генам: они не подведут. Наши отцы и деды приспособлялись – и выжили. И мы выживем. Главное, успеть получить документы вовремя, а там видно будет. Воображаю, в какую копеечку влетит сегодня имя с цифрами в паспорте. Но куда деваться?..

Папа с сыном выключили скайп и оба занялись оформлением бумаг. А в это время огромная комета, пока не замеченная астрономами и еще не получившая название 4Р/BUP, стремительно приближалась к Земле.

Саратов