Сомнамбулический нуар

Тютчев сокрушался, жалея свою душу: «О, как ты бьешься на пороге как бы двойного бытия!» Герои «Заморока» про такое не думали. Они порог просто переступили. Николай Эстис. Из цикла «Фигуры»

«Женщины, когда кровь видят, так некоторые делаются дурные. А дурных можно и то спросить, и это тоже. А я ж – не те, которые некоторые. А – те, которые которые». 

Это говорит Мария Федоско – героиня и рассказчица «Заморока», подавальщица в черниговском Доме офицеров, обладательница головы, в которой конфликтуют две идентичности и два языка, и сознания, которое с трудом постигает окружающую ее действительность. Постигает, описывая все увиденное и почувствованное невообразимыми словами и конструкциями, которые закрепляет при помощи твердого «Да» и двусмысленного «Надо понимать», и зацикливается то на предметах быта конца 1950-х, то на начальнике Александре Ивановиче, который страсть как хорош собой, то на психическом еврейском киномеханике Якове. 

Но Мария не так проста. За ее причудливыми и забавными оборотами скрываются менее солнечные помыслы, и реальность, словно под стать, стремительно движется от романтической мелодрамы с Лолитой Торрес к экранизациям Жоржа Сименона и поздней Агаты Кристи.

Главная же точка опоры при разговоре о «Замороке» – «Дознаватель» Маргариты Хемлин (1960–2015).

      И сейчас самое место для цитаты из заметок Аллы Хемлин «Сестра и сестра»: «Рита и я – близнецы. Всегда были. И всегда будем. В детстве мы с сестрой были очень похожи. Во дворе нас называли Алрита или Риталла и с удовольствием путали. Дома нас почти не путали. Почти - вот в чем дело. Мама путала нас по голосам. Вернее – не различала голоса. «Надо понимать», как говорит Мария из «Заморока», сама не понимая, что происходит на самом деле…  

Мы читали всегда одно, жалея, что буквы просто так из головы в голову не переходят. Можно пересказать. Но пересказывать интереснее не из книг, а из головы. Из головы Аллы - в голову Риты. И обратно тоже. 

Потом мы придумывали взрослые книги  – от точки до точки. Тут Рита, тут Алла. И наоборот тоже». 

«Двойные» книги выходили до 2017 года под одной подписью – Маргарита Хемлин. 

В 2017-м вышел роман «Искальщик", начатый сестрами вместе. После ухода  Маргариты в «Искальщике» было четыре с небольшим авторских листа. Алла продолжила – и получилось еще столько же. Знак в знак. Половина и половина. Сестра и сестра. «Надо понимать».

Алла Хемлин. Заморок. – М.: Corpus, 2018 – 320 с.

Все книги Хемлин – романы голосов. И «Заморок» тоже. Только теперь к голосам добавились отголоски. «Дознаватель» –  один из них. 

«Дознаватель»: нуар с элементами игры, воздухом кладбищ Черниговщины и – все-таки – землей, на которой читатель стоит более или менее уверенно. «Судьба строится на основе отсебятины. А отсебятина – тяжелая вещь. И не каждому под силу соотнести» – с первых строк предупреждает капитан милиции Цупкой, рассказчик «Дознавателя». 

«Люди всегда не знают, а всегда говорят. Я расскажу, как было» – начинает Мария с похожей интонацией. Но уже со следующего абзаца выясняется, что «Заморок» – нуар сомнамбулический, и, кажется, обитатели местной Черниговщины редко выпрыгивают из сна. 

В сомнамбулическом нуаре – никакой земли. По крайней мере, не под ногами. По крайней мере, не под ногами читателя. Она там и не нужна.

В «Замороке» не встретишь простых художественных решений: сочетание метода ненадежного рассказчика и калейдоскопического языкового узора, в котором только и успевай подмечать важные черточки и блестки, выводит историю девушки, не могущей разобраться в мире и людях, на новый уровень. Алла Хемлин находит достойное применение изъянам речи и несовершенству взгляда; эти инструменты позволяют ей не только развлекать, но и скрывать, дезориентировать или даже экспрессионистски искажать пространство, на мгновение обращая фотографию в картину Шагала.

Мастерское соединение языка с сознанием, а сознания – с кафкианским превращением. Надо понимать. Да.