Неограненные самоцветы

Вячеслав Ар‑Серги (Ижевск) и Княз Гочаг (Пыть-Ях) беседуют о новой книге прозаика и поэта из Ярославля Мамеда Халилова «Избранные произведения. Т. 2. Сокровища из хурджина. Проза» (Ярославль: Индиго, 2019). В нынешние времена всевозможных гаджетов это делается, конечно же, быстро и просто, невзирая на пару тысяч разделяющих их километров. В томик вошли две повести автора – «Дом окнами на восток», «Куда ты ушла, Аминат?», пять рассказов, почти пара дюжин эссе и разного рода миниатюры, представленные особыми циклами, и публицистика.

Вячеслав Ар‑Серги: Мамеда Халилова мы знали раньше больше как поэта. Помнится, он – автор нескольких, пяти или более поэтических книг.

Княз Гочаг: И прозы тоже. А вот на этот раз Мамед Халилов издал двухтомник своих избранных произведений. Наша с вами речь, Вячеслав Витальевич, о втором его томе – прозе.

В.А.: Неплохо бы посмотреть и первый его том – поэзию. Но – всему свое время…

К.Г.: Вы совершенно правы, первые книги Халилова – это сборники стихов. Это априори определяет некую тональность нашей беседы – о прозе поэта. Проза поэта – это явление довольно своеобразное.

В.А.: Да, Княз, вы знаете, что в прозе поэта зачастую совершенно феерично решаются тактические вопросы метафорической интонации произведения, но вот стратегия созидания целостного прозаического полотна при этом отходит на второй план. Мировая классика тоже полна такими примерами… Для прозы, по утверждению светлых литературоведческих голов, требуется романное мышление. Правда, я не совсем понимаю, что это такое. Но кажется, догадываюсь.

К.Г.: Мне кажется, что понятие «романное мышление» говорит об умении автора взобраться на господствующую высоту и обозреть все описываемое им вокруг в деталях, не теряясь в них. Согласен, что моя трактовка этого литературного понятия может смотреться здесь совершенно прикладной, но все же… Мне кажется, что она выглядит здесь совершенно убедительной, плюс к этому мы знаем и то, что Мамед Халилов и сам горец. Он знает толк в подъемах на господствующие высоты – как горные, так и творческие. Но об этом мы еще поговорим, а сейчас… Я задаю себе вопрос: что в этой книге главное?.

В.А.: В книге, конечно же, главное – сама книга. Пусть это не кажется тавтологией… Я бы сравнил книгу, скажем, с нашей Галактикой, где в центре находится Солнце‑автор, а освещаемые им темы – это кружащиеся вокруг планеты.

К.Г.: Да, да… Вот мы и подошли к самому, на мой взгляд, важному аспекту, матрице всего книжного явления – автору. И давайте поговорим о нем. Знаете, что осталось во мне после прочтения книги Мамеда Халилова? Скажу прямо, удовольствие от беседы, радость от встречи с добрым человеком… С человеком неравнодушным. Герои Халилова – это не диванные философы, это люди, обремененные добрым светом ответственности, чести и совести… Не все, не все им удается в жизни, но они не сваливают общественную вину на кого‑то, а первыми призывают к ответу самих себя… Вот возьмем Алибека из повести «Дом окнами на восток». Вроде все у него в норме. Живет в России, есть любимая семья, положение в обществе, хорошая работа, приносящая честный кусок хлеба… Но ноет, ноет его душа по малой своей родине – затерянному в кавказских отрогах маленькому аулу… И сидит он на аульском годекане среди умудренных жизнью аксакалов и чувствует, что здесь он уже и не совсем свой… Душа его разрывается меж российских снегов и россыпями камней на родных дорогах кавказских. Там – родились его дети, а здесь – родился он. И теперь и российские снега, и кавказские камни – одно без другого для него просто непредставимо… Но и на чужбине не рай, и дома не сахар… Видно, не бывает отдельного счастья без большого счастья, которое – на всех, на всю его страну… Ау, где же ты, счастье‑то российское?..

Кавказ не отпускает... Фото Андрея Щербака-Жукова

Г.К.: Мамед Халилов не дает прописанных жизненных рецептов – как жить, с кем жить, с чем жить, зачем жить и т.п. Жить надо по совести, говорит он, вот совесть и расставит в человеческих жизнях все по местам. А коль нет у человека совести…

В.А.: А такие ныне и живут припеваючи... Богатые – бессовестные. Такие у нас нынче времена.

Г.К.: Вячеслав Витальевич, иной раз мне уже кажется, что такие времена были всегда. Хитрость и коварство всегда ходили в золоте и шелках, а добродетель и правда – в рубище… И Мамед Халилов в своих рассказах говорит об этом. Без слез не читается его миниатюра «Квадроцикл для Темы», право слово. Мы видим, что уже в детском возрасте мальчик Тема получает незаживающую рану жизненной несправедливости. Хотя он еще и не понимает, «почему мать плачет, он же больше не хочет квадроцикл».

В.А.: Мне кажется, что эту незаживающую рану, о которой вы обмолвились, Княз, конечно же, носит в себе каждый человек. И велика Божия сила, дающая нам отвлечься от этой боли – для рождения доброты. На этом и держится наш мир.

К.Г.: Я соглашусь с вами. Халилов в литературу вошел относительно недавно. Но он уже пришел в нее совершенно сложившейся личностью, со своей темой – выстраданной, пережитой им. Я, как и вы, считаю, что в каждом авторе первична личность, как божий дар, а то, что называется литературным мастерством – конечно, труд, труд и еще раз труд.

В.А.: Но не надо считать, что Мамед Халилов художник только темных красок. Нет, в его руках, убедитесь сами, полная дагестанская палитра! Чудесное буйство красок кавказских пейзажей… А смотрите, какие краски он берет для портрета Гафур‑бея из рассказа «Родные камни» – теплые, светлые! Так и хочется посидеть с его Гафуром‑муаллимом рядышком, попить чаю из азербайджанского «армуда» и поговорить за жизнь. Я будто бы вижу его воочию! Мамед Халилов умеет работать с портретами…

К.Г.: Теперь о языке Халилова. Мы никак не можем обойти стороной этот вопрос… Да, он пишет на грамотном русском языке – это видно. Он осязает его буквально кожей… Но знаете, иной раз чувствуется определенный диссонанс в ощущении его произведения, в особенности когда, к примеру, я читаю сентенции тех же его аульских аксакалов на русском языке – в стиле сегодняшней публицистики. И не только этих аксакалов… Я еще не установил для себя, верно это или нет. Оправданно это или нет… С одной стороны, ясно, что таким однотонным, протокольного стиля русским языком деревенские мудрецы, наверное, не изъясняются… Но кто сказал, что они не могут так говорить на своем родном языке – так сказать, в смысловом, семантическом аспекте?.. Язык героев повествований всегда шел козырным тузом в поединках за художественную правдивость текста… Ведь Гафур будет говорить только как Гафур, Шихамир – только как Шихамир… При общности их языка каждый из них говорит только по-своему – партитура человеческих речей совершенно разноголоса… Повествователю надо слушать и услышать это – без нивелировки. Сложная, сложная задача предстала перед автором – как это передать, показать в ином языке? А ведь именно язык персонажей и должен давать нам представление о своеобразии их внутреннего мира. Здесь нужен какой‑то другой, особый прием. Я думаю, что Халилов обязательно найдет его, найдет решение этого вопроса. Какое? Посмотрим, время покажет... Фазиль Искандер нашел, эта очередь обретения идет к другому русскопишущему писателю – Мамеду Халилову…

В.А.: Здесь нам остается только гадать и держать кулачки за него. Как он огранит эти свои и другие самоцветы… Мамед Халилов – автор неспешных, но очень верных решений, и его «Сокровища из хурджина» – тому весомое подтверждение. И теперь о самом главном: мы совершенно уверены в том, что в лице Мамеда Халилова современная российская многонациональная литература обретает своего нового Мастера.

К.Г.: Да.