Альберт Эйнштейн как-то заметил: «История науки напоминает путешествие с фонариком сквозь темный лес: большинство ученых идет вперед, лишь немногие сверяют путь по звездам». В сегодняшнем выпуске «Бумажного носителя» собрались книги по истории науки.
Научная революция на физфаке
|
|
Менцин Ю.Л. Научная революция XVI–XVII веков: ученые, власть, общество. – М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2025. 136 с. 21,5 х 14,5 см. Тираж 100 экз. ISBN 978–5–8279–0353–6 |
На эти благодатные темы написаны тома и тома, полноценная фундаментальная библиотека исследований. А возможно, и не одна. Тем более надо отметить, что автору удалось найти и выдержать строгий в научном плане и увлекательный в литературном тон изложения огромного массива научно-исторического материала.
Сам Юлий Менцин о характере объекта своего исторического исследования пишет так: «Отличительной особенностью науки Нового времени стала ее нацеленность на постижение фундаментальных законов природы, лежащих в основе мироздания и не сводимых, как, например, в физике Аристотеля, к простому обобщению, наблюдаемых в повседневном опыте фактов. При этом важнейшими инструментами постижения таких законов стали математические модели физических явлений, лабораторный эксперимент и применение приборов, специально изготовленных для сугубо познавательных целей. Другой отличительной чертой новой науки стало создание таких научных понятий, как движение в абсолютной пустоте Галилея, мгновенное дальнодействие Ньютона и др. Эти понятия (в ХХ веке физик Нильс Бор назовет их «безумными идеями») было невозможно логически вывести из опыта. Они выходили за границы опытных знаний и существовавших представлений о физической реальности, но именно такие понятия (электромагнитное поле, квантовые состояния, искривленное пространство-время и т.д.) позволяли науке в дальнейшем открывать принципиально новые законы природы».
Каждый из трех тематических пластов, в которых работает автор, несомненно, сам по себе интригует: во-первых, наука и церковь в Средние века и на пороге Нового времени, причины конфликта ученых и католической церкви на рубеже XVI и XVII веков; во-вторых, наука и государство, участие ученых в развитии политической философии, в том числе в формировании концепции государственного устройства нового типа гражданского общества; в-третьих, наука и экономика, участие ученых в развитии теории денежного обращения и в подготовке и проведении финансовой реформы в Англии в конце XVII века.
Приведу названия некоторых глав и параграфов:
«Огнем, мечом и… философией», «Новгородско-московская ересь и положение науки на Руси в XV–XVI вв.», «О юридической метафоре естествознания», «О религиозных истоках британского эмпиризма», «Финансовоцентричная система Коперника», «Петр I и Ньютон: две реформы, два реформатора».
Добавьте к этому продуманную структуру построения текста, когда интересные примеры, иллюстрирующие положения основного текста, вынесены в подстраничные сноски. Корпус этих сносок любопытен и очень информативен: «Прокладке первой трансатлантической телеграфной линии писатель Г.Х. Андерсен даже посвятил сказку «Большой змей»; «Оригинальное название книги Птолемея – «Математическая система». К европейцам эта книга пришла благодаря арабам под названием «Альмагест» («Величайший»)»; «Вспышки сверхновых, которые можно наблюдать невооруженным глазом, явление очень редкое. Следующую, после 1604 года, вспышку удалось наблюдать только в 1987 году. До 1572 года вспышки сверхновых, упомянутые в летописях, наблюдались в 1006 и 1054 гг.»; «У. Гарвей считал себя учеником Г. Галилея»; «Во второй половине XV века, когда начались экспедиции вдоль западного побережья Африки по направлению к экватору (знаменитые экспедиции, организованные португальским принцем Генрихом Мореплавателем), многие считали, что на экваторе из-за жары жизнь невозможна. Поэтому обнаружение там лесов, животных и людей вызвало не меньшее удивление, чем более позднее открытие Нового Света»…
Исторических концепций возникновения европейской науки много. Так, на проходившем в 1931 году в Лондоне II Международном конгрессе по истории науки и техники сенсацию вызвал доклад «Социально-экономические корни ньютоновских «Principia» делегата из СССР, историка науки и философа Бориса Гессена. Он так формулирует главную идею своего исследования: «…беглый обзор содержания «Начал» показывает полное совпадение физической тематики эпохи, выросшей из потребностей экономики и техники, с основным содержанием «Начал», являющихся в полном смысле слова резюмированием и систематическим решением всего основного круга физических проблем. А так как все эти проблемы по своему характеру были проблемами механическими, то ясно, что и основной труд Ньютона явился обоснованием земной и небесной механики».
Известный философ, историк науки, антропософ Карен Свасьян как-то заметил: «Любопытнейшая альтернатива; если отвлечься от свидетельств симптоматики и взглянуть на ситуацию «интерналистскими» глазами, то возникает вопрос: отчего наука началась именно с «факта» падения тел и, стало быть, именно как механика? Как бы сложились ее судьбы, а вместе с нею уже и судьбы вверенного ей мира, начнись она с другого «факта», ничуть не менее эмпирического и «объективного», чем первый: с «факта» роста и, стало быть, как органика?» (Свасьян К.А. Становление европейской науки. М., 2022).
Юлий Менцин делает акцент на культурно-исторических и политических предпосылках возникновения новоевропейской науки. «Возвращаясь к проблемам современной науки, можно предположить, что ее дальнейший прогресс, маловероятный без преодоления отчуждения от общества, потребует поиска в современных социальных практиках тех элементов, синтез с которыми в каком-то особом пространстве, подобном миру идеальных объектов механики XVII века (или, наоборот, радикально от него отличающимся), придаст науке дополнительный импульс к развитию. Возможно, и автор на это надеется, какую-то помощь в этих поисках сможет оказать предлагаемое пособие, посвященное истории социальных аспектов научной революции XVI–XVII вв.».
Мне же, со своей стороны, приятно отметить, что некоторые сюжеты из книги историка науки Юлия Менцина в газетном варианте неоднократно публиковались и в «НГ-науке», о чем автор очень корректно делает ссылки.
Военные дороги Академии
|
|
Батурин Ю.М. Битва интеллектов и знаний. Наука, ученые, создатели военной техники в Великой Отечественной войне. – М.: ИИЕТ РАН; Саратов: Амирит, 2025. – 160 с., 21х15 см. Тираж 300 экз. ISBN 978–5–00207–833–2 |
Однако автор, историк науки, доктор юридических наук, летчик-космонавт РФ и член-корреспондент РАН Юрий Михайлович Батурин подготовил историографический сюрприз, который, думаю, будет интересен не только для коллег-историков. Впрочем, сюрприз этот встречает читателя уже на первой обложке.
«16 июля 1941 г. Комиссия Совнаркома по эвакуации, возглавляемая Н.М. Шверником, определила восток страны как главное направление эвакуации учреждений АН СССР», – пишет автор. И в архивах ему удалось обнаружить уникальный документ, фотография которого и вынесена на обложку, – командировочное удостоверение, выданное академику Отто Юльевичу Шмидту в Казань «по вопросу переезда Академии Наук СССР согласно Постановлению Правительства». Срок командировки: с 19 июля 1941 года по 18 августа 1941 года. И дата: «18 июля 1941 г.». Небольшой листок блокнотного формата дает сразу почувствовать критическое напряжение тех дней. Прошло меньше месяца с начала Великой Отечественной войны, самый тяжелый период, казалось бы – не до науки, а государство спасает свои «мозги».
Но и научные мозги не остались в долгу. «Значительное число научных работ велось непосредственно по заявкам военных организаций и действующей армии. Уже в 1942 г. управлениями Наркомата обороны были выдвинуты для разработки Академией наук 175 оборонных тем (из них академия не смогла принять только 22 темы)».
Насколько было непросто реализовать такой масштабный проект, говорит такой факт: «Вынужденно сократив финансирование науки в 1942 г. в два раза, государство добилось того, что уже к концу войны расходы на нее превысили довоенный уровень на 20%. На 10% увеличилось число научных организаций. Тяжелыми были и потери. Сотни ученых погибли на фронте. Только в Ленинграде во время блокады умерли 470 сотрудников учреждений АН СССР».
|
|
График из отчета Наркомата авиационной промышленности СССР за 1945 год показывает рост производства самолетов в военные годы (в шт.). Верхняя кривая – все самолеты; нижняя – боевые самолеты. Иллюстрация из рецензируемой книги. |
По сути, репрессиям подвергались не только ученые (одновременно уничтожались их научные труды), но и научные идеи, направления, иногда целые науки» (глава «Аресты ученых и научные «шарашки»).
Очень интересна глава «Роль ученых союзных республик». В компактной, систематизированной форме здесь собран не то чтобы редкий, но рассеянный по многим публикациям исторический материал. Вот, например, о судьбе последней созданной перед войной союзной академической организации – Академии наук Литвы. Она была основана 16 февраля 1941 года. «Ставший академиком в 1941 г. физико-химик Ю.Ю. Матулис в 1946 г. возглавил Академию Литовской ССР, был избран членом-корреспондентом АН СССР и впоследствии стал автором ряда открытий в области фотохимии, электрохимии, в исследовании скорости протекания химических реакций и разработке научных основ технологии покрытий с заданными свойствами. Всего в Пензу в годы войны переехало свыше 2 тысяч литовцев. Но их вклад в Победу был не научно-техническим. С осени 1941 г. литовцы приступили к формированию национальных воинских соединений, старались наладить связь с антифашистским подпольем, а также искали в своей среде добровольцев, готовых пересечь линию фронта и отправиться к партизанам. В Литве же с ноября 1941 г. германские оккупационные власти провели реструктуризацию высших учебных заведений Литвы, оставив там только медицинские, ветеринарные, агрономические, лесные и технические факультеты. В январе 1943 г. оккупанты вообще закрыли большинство учебных заведений Литвы, включая Каунасский и Вильнюсский университеты. Фашисты вывезли почти все лабораторное оборудование и аппаратуру».
Юрий Батурин, главный научный сотрудник Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН, в небольшом по объему исследовании сумел уделить внимание темам, которые нечасто привлекают внимание историков. Перечислю некоторые: «Фундаментальные (невоенные) исследования», «Популяризация науки и патриотическое воспитание в военные годы», «Освоение немецкой военной техники». А кроме того, приводится «Краткий научно-технический хронограф» и синопсис «Некоторые военно-научные исследования членов АН СССР в годы Великой Отечественной войны».
В общем, издательская аннотация не обманывает: «В монографии рассказывается о роли советских ученых, инженеров, создателей оборонной техники в Великой Отечественной войне, о мобилизации научных ресурсов, об организации работы в эвакуации, о применении научных разработок в боевых действиях, о вкладе науки в Победу. Описываются приоритеты развития науки и техники в военный период и достижения ученых в этих областях. Приводятся даты основных научных событий в первой половине 1940-х годов и рекомендуемая литература».
Архивариус химических наук
|
|
Золотов Ю.A. Объединения химиков в Академии наук. – М.: ТЕХНОСФЕРА, 2021. – 150 с. – (Книжная серия ИОНХ РАН). 21,5х15 см. Тираж 500 экз. ISBN 978–5–94836–628–9 |
Из этих и многих других его книг уже можно составить библиотечку.
Про книгу в нынешнем выпуске БН издательская аннотация сообщает: «В этой небольшой книге рассмотрены история и современное состояние структурных подразделений и общественных организаций, объединявших и объединяющих химические учреждения Академии наук, членов академии – химиков и химиков независимо от места их работы. Основное внимание уделено химическим отделениям самой Академии».
Сам Юрий Александрович отмечает в «Предисловии»: «Вынесенное в название этой работы слово «объединения» требует пояснения. Имеются в виду, во-первых, объединения научных учреждений; во-вторых, объединения членов академии, занимающихся химией; в-третьих, создаваемые академией структуры, например научные советы, которые могут включать химиков, непосредственно с академией не связанных. Объединение институтов, самостоятельных лабораторий и членов академии началось примерно сто лет тому назад, сильно преобразилось в результате так называемой реформы 2013 г.: остались только объединения членов академии и структуры, обеспечивающие связи «по общественной линии».
«В этой небольшой книге кратко рассмотрена история всех этих объединений и более подробно функционирование нынешнего Отделения химии и наук о материалах Российской академии наук».
|
|
Члены Отделения физикохимии и технологии неорганических материалов РАН в Ведущем институте неорганических материалов (ВНИИНМ, бывший НИИ-9). На переднем плане слева направо: академики Алексей Кутепов, Николай Кузнецов, Юрий Золотов. Фото из рецензируемой книги |
Очень любопытны три приложения: «Список членов Отделения химии и наук о материалах РАН» (академики, члены-корреспонденты РАН и иностранные члены РАН, состоящие в Отделении химии и наук о материалах; причем с разбивкой по секциям отделения); «Положение об отделении РАН по областям и направлениям науки» (кстати, солидный документ – 44 страницы) и «Директора и научные руководители химических и некоторых материаловедческих институтов РАН (на 1 апреля 2021 года)» (чрезвычайно полезный материал для историков науки, да и просто для любопытствующей публики).
В заключение Юрий Золотов пишет: «Возможно, следует привести мнение стороннего наблюдателя, который, правда, не вычленяет академическую химию из общего массива химических исследований в стране. Отметив лидирующие позиции Советского Союза в области катализа и некоторых других областях химии, Л. Грэхем пишет: «С другой стороны, советские исследования в области органической химии особенно не блистали. Крупной проблемой здесь, как и в случае физической химии, было отсутствие необходимого оборудования. В последние десятилетия органическая химия была совершенно преобразована новыми методами исследований, основанными на таких новейших технологиях, как ядерный магнитный резонанс, газожидкостная хроматография, масс-спектрометрия, рентгеновская кристаллография и вычислительная техника. В отдельных случаях у советских исследователей было такое оборудование, но, как правило, оно имелось в недостаточном количестве, без запасных частей и технического обслуживания. Одной из причин такой ситуации было отсутствие рыночной конкуренции производителей научных инструментов». (Лорен Грэхем (1933–2024), американский историк науки. Один из самых авторитетных исследователей советской и российской науки. Ю.А. Золотов ссылается на его книгу: Грэхем Л.Р. Очерки истории российской и советской науки. М.,1998).
Читал и рассматривал книги Андрей Ваганов
Игорь Лалаянц 
