Энергетическое будущее России определят итоги мировой борьбы с пандемией коронавируса

COVID-19 перевернул с ног на голову представления об эффективном производстве. Фото Reuters

В начале апреля Минэнерго представило проект Энергостратегии-2035 (далее – Стратегия). Период реализации Стратегии с учетом существующего механизма разделен на два этапа: первый этап – до 2024 года, второй – с 2025 по 2035 год.В качестве года для установления базового уровня показателей и параметров выбран 2018 год.

В консервативном сценарии приняты основные параметры базового варианта прогноза Минэкономразвития России, который был детализирован в отраслевом разрезе до уровня, необходимого для определения спроса на основные виды топлива и энергии, дополнен прогнозами развития экономики пяти федеральных округов по основным видам деятельности, уточнен в части развития топливно-энергетического комплекса (ТЭК) и энергетического экспорта и продлен на период до 2035 года. В этом сценарии, в частности, учтены принятые в 2014 году санкции США и ЕС против банковского и энергетического секторов России и приняты допущения о снижении среднегодовых цен нефти Urals до 55 долл/барр в 2015 году с возвращением их в течение пяти лет к 80 долл/барр и медленным ростом к 2035 году до 95–105 долл/барр. Рост российской экономики ожидается умеренным – в 1,5 раза в 2015–2035 годах, или в среднем за период на 1,9% ежегодно. Целевой сценарий предполагает максимально полное использование потенциала энергетического сектора для ускорения роста экономики и повышения благосостояния населения России в сочетании с более оптимистичным прогнозом мирового спроса и мировых цен на энергоресурсы. Предусмотренные и учтенные в Стратегии институциональные, ценовые и налоговые меры, инвестиционные проекты позволяют полнее задействовать целый ряд факторов ускорения развития экономики, в том числе: рост добавленной стоимости; опережающее развитие энергетической инфраструктуры, особенно в восточных районах страны; повышение за счет использования инновационных технологий энергетической эффективности преобразования (в электроэнергию и тепло) и конечного использования потребителями всех видов энергоресурсов при умеренном повышении их цен; дополнительный прирост инвестиций в отрасли ТЭК с увеличением их мультипликативного влияния на экономику России. С учетом синергетических эффектов это позволит увеличить ВВП страны за период с 2015 по 2035 год в 1,9 раза при среднегодовых темпах роста 3,1% с достижением ежегодного роста экономики на 4% в последнем десятилетии прогнозного периода. При постановке задач и в прогнозных расчетах учитывалось возможное влияние на развитие энергетического сектора широкого круга прорывных и приоритетных технологий. Выполнена оценка необходимых для реализации Стратегии финансовых ресурсов, при этом основные предполагаемые источники инвестиций носят внебюджетный характер. При разработке Стратегии учтены рекомендации общественного совета при Минэнерго России, компаний ТЭКа и широкой экспертной общественности.

Первое открытое обсуждение скорректированной Энергетической стратегии России на период до 2035 года состоялось в Аналитическом центре при правительстве Российской Федерации в феврале. Обсуждение было организовано Аналитическим центром совместно с Российским союзом промышленников и предпринимателей (РСПП). Во встрече приняли участие представители органов государственной власти, крупнейших компаний топливно-энергетического комплекса, ведущих научно-исследовательских организаций. Проект Энергетической стратегии был разработан Институтом энергетических исследований, Аналитическим центром при правительстве РФ и Институтом энергетической стратегии по заказу и под руководством Минэнерго России.

Напомним, что предыдущая версия Энергетической стратегии до 2030 года была утверждена почти пять лет назад – в 2009 году. В минувшем году Министерством энергетики было принято решение о продлении срока реализации Энергостратегии до 2035 года. Необходимость корректировки Энергетической стратегии России продиктована изменениями в стране и мире. К работе был привлечен широкий круг экспертов. Как результат, в версии 2014 года проведено фундаментальное обновление важнейшего для энергетики стратегического документа, в основу которого лег прогноз развития мировой энергетики до 2040 года. Были учтены такие глобальные тенденции, как производство сжиженного природного газа, сланцевая революция и др.

Встает вопрос: а зачем нужно было готовить новую энергостратегию? Действительно, производство, внутреннее потребление и экспорт первичных топливно-энергетических ресурсов находятся в целом в рамках или близко к прогнозному коридору ЭС-2030. Вместе с тем развитие ТЭКа не обеспечивает полного достижения целевых индикаторов ЭС-2030, особенно качественных, сохраняются проблемы в государственной энергетической политике. На фоне успехов в реализации отдельных энергетических проектов (строительство трубопроводов ВСТО и «Северный поток», запуск Ванкорского НГМ и Бованенковского газового месторождения, выход российского СПГ на азиатские рынки) и сохранения бюджетообразующей роли ТЭКа острыми остаются застарелые болезни российского ТЭКа (высокий износ основных фондов, низкий уровень энергоэффективности и эффективности инвестиций в ТЭК, чувствительность к колебаниям мирового нефтегазового рынка).

Кроме того, за рассматриваемый период не удалось добиться прогресса в повышении коэффициента извлечения нефти и глубины переработки нефти. Целевой уровень полезного использования ПНГ в 95% не будет достигнут ранее 2015 года. С задержкой реализуется Восточная газовая программа. Сохраняется негативная тенденция роста доли трудноизвлекаемых запасов углеводородов, запасов малых и удаленных месторождений, что в перспективе будет вести к росту себестоимости добычи энергоресурсов. В 2009–2012 годах возросла зависимость экономики России от ТЭКа по его доле в экспорте (70%), доходах федерального бюджета (50%) и инвестициях (40%).

Однако при анализе принятой стратегии в версии Минэнергетики следует учитывать, что параллельно в начале года Минэкономразвития направило на согласование в федеральные органы исполнительной власти Стратегию долгосрочного развития РФ до 2050 года с низким уровнем выбросов парниковых газов. Документ разработан в соответствии с распоряжением правительства от 03.11.16 № 2344-р. Надо сказать, что документы Минэнерго и Минэкономразвития радикально отличатся друг от друга. Несомненно, анализировать Энергостратегию-2035 необходимо с учетом именно предложений Минэкономразвития, поскольку на энергетику в России приходится более 80% выбросов парниковых газов. Причем наибольшие выбросы дают мазут, дизельное топливо и каменный уголь.

Так, климатическая стратегия направлена на обеспечение перехода России на траекторию диверсифицированного экономического развития, характеризующегося низким уровнем выбросов парниковых газов. И в ней предусмотрены два основных сценария низкоуглеродного развития: базовый, который принят за основу, и интенсивный.

В базовом сценарии речь идет о масштабном повышении энергетической эффективности российской экономики, полном обеспечении баланса воспроизводства лесов, расширении площади их охраны и существенном сокращении сплошных рубок.

Развитие по базовому сценарию Минэкономразвития позволит снизить углеродоемкость российского ВВП на 9% к 2030 году и на 48% к 2050 году (относительно текущего уровня). Целевое значение объема выбросов парниковых газов в 2030 году составит 2/3 от уровня 1990 года по сравнению с предыдущей целью в 3/4 от того же уровня. В рамках сценария предусмотрено создание правовой основы и методологической базы, необходимой для технологической трансформации экономики, введение национального регулирования выбросов парниковых газов, создание системы климатического мониторинга.

Переход на траекторию интенсивного сценария низкоуглеродного развития позволит России достичь углеродной нейтральности во второй половине XXI века ближе к его завершению. Данный сценарий предусматривает увеличение генерации на основе возобновляемых источников энергии, а также масштабную электрификацию и цифровизацию транспорта и технологических процессов в отраслях, отказ от сплошных рубок лесов и практически полный охват лесов средствами защиты от пожаров.

Представляет интерес, как отреагировали на появление двух стратегий – энергетической и климатической – ведущие ученые и общественные организации.

Проблема достижения целей Парижского соглашения особенно остро встанет после снятия карантинных мер. Фото Reuters

Так, генеральный директор Центра экологических инвестиций Михаил Юлкин направил в адрес «НГ-Энергии» свой критический анализ концепции Минэнерго. Он предлагает обратить внимание на самое главное – на цели и приоритеты.

Соответствующий раздел стратегии начинается с утверждения, что «Россия занимает уникальное место в рамках ресурсно-сырьевого и технологического уклада мировой энергетики, который сформировался в конце XX века, будучи одновременно крупным производителем, потребителем и экспортером всех видов углеродных энергоресурсов, а также одним из мировых лидеров в атомной энергетике и гидроэнергетике». Хотя то, что Россия является крупным потребителем всех видов углеродных энергоресурсов, вряд ли можно считать комплиментом. Скорее это повод задуматься. Особенно зная, что Россия имеет один из самых высоких в мире показателей энергоемкости ВВП. И то, что Россия является крупным (по факту – крупнейшим) экспортером всех видов углеродных энергоресурсов, тоже скорее повод не столько гордиться, сколько задуматься, имея в виду набирающую обороты декарбонизацию мировой экономики – и в первую очередь мировой энергетики – для смягчения изменений климата, вызванных прежде всего сжиганием этих самых углеродных энергоресурсов.

Увы, об этом в стратегии ничего не сказано, как будто этого и нет вовсе. Правда, сказано, что с начала XXI века в мировой и российской энергетике происходят процессы, которые с большой долей вероятности приведут к смене указанного уклада на горизонте 30–40-х годов. Но дальше этой констатации дело не пошло. Наоборот, из этого сделан вывод, что благоприятная для нас ситуация, сложившаяся на рубеже веков, продержится до 30–40-х годов текущего века. Исходя из этого определена стратегическая цель – укрепление и сохранение позиций России в мировой энергетике как минимум на период до 2035 года. Разве не ясно, что ситуация глобального энергетического перехода принципиально отличается от равновесной ситуации стабильного и стабильно растущего рынка энергоресурсов? Как можно было не увидеть, что на этом рынке изменился расклад – что спрос на энергоресурсы из драйвера роста становится его ограничителем, что на рынок вышли новые мощные поставщики энергоресурсов – США и ВИЭ? Что углеродный след имеет значение, а мы, крупнейшие экспортеры углеродных энергоресурсов, косвенно несем ответственность за выбросы в атмосферу 2 млрд т СО2 в странах-импортерах, а значит, рискуем потерять этот экспорт по мере того, как страны-импортеры будут сокращать свои выбросы СО2 до нуля в соответствии с целями и задачами Парижского соглашения 2015 года, сторонами которого являются не только они, но и мы. И что сокращать выбросы они будут не когда-нибудь потом, после 2035 года, а прямо сейчас. Потому что, по расчетам МГЭИК, для удержания роста средней температуры в пределах 1,5 градуса Цельсия, нужно к 2030 году сократить выбросы СО2 наполовину, а к 2050 году – до нуля. Значит, никаких 15–20 лет у нас нет.

Что мешало не хвастаться уникальным положением России в рамках уходящего уклада, не говорить о том, что с высокой вероятностью смена этого уклада произойдет на горизонте 30–40-х годов, а честно признать, что она уже происходит прямо сейчас, на наших глазах, и что Парижское соглашение придало этому процессу колоссальный импульс? Что в этих условиях углеродные энергоресурсы больше не являются и не могут являться драйверами экономического роста (и это мы отчетливо видим как минимум последние 10 лет), а, наоборот, становятся тормозом экономического роста, отвлекая на себя все больше ресурсов и давая все меньше отдачи для экономики и бюджета? А значит, главной целью должно быть не сохранение любой ценой позиций России в мировой энергетике в рамках ресурсно-сырьевого и технологического уклада конца XX века на следующие 15 лет, а скорейшая декарбонизация российской энергетики с выходом на новые, зеленые рынки для обеспечения лидерства России в рамках нового низкоуглеродного уклада. Вот тогда можно было бы говорить о стратегии, тогда понятна перспектива, приоритеты и фронт работ на поколения вперед. А нынешняя стратегия не заглядывает за горизонт 2035 года и, по сути, реализует на практике известный принцип «после нас хоть потоп». Кстати, с высокой долей вероятности он и случится, если не остановить глобальное потепление климата и не свести выбросы СО2 к нулю как можно скорее.

Ну, а нас при этой стратегии скорее всего ожидает падение темпов роста, а то и сжатие экономики, аналогично тому, как это было в 1990-х, когда мы всей страной ощутили на собственной шкуре, что значит неконкурентоспособность, и чудом нашли спасение в углеродных энергоресурсах, когда в них остро нуждались быстро растущие экономики молодых тигров (развивающихся азиатских стран, демонстрировавших в конце XX – начале XXI века опережающие темпы роста). На каком-то этапе их импульс передался нам, но это время давно прошло и его не вернуть.

Позиция бизнеса

Однако деловые круги выступили с жесткой критикой и предложенной климатической стратегии развития, выдвинутой Минэкономразвития. Российский союз промышленников и предпринимателей не поддержал проект Климатической стратегии РФ до 2050 года, подготовленный Минэкономразвития, посчитав, что он требует существенной доработки. В частности, РСПП не поддержал планы установить национальную цель по сокращению объема выбросов парниковых газов до 67% от уровня 1990 года с учетом выбросов и поглощений в лесном хозяйстве и землепользовании по сравнению с ранее заявленным показателем в 70–75% от уровня 1990 года. В РСПП все так же придерживаются мнения, что вклад России в глобальное сокращение выбросов парниковых газов уже является наибольшим среди стран, ратифицировавших Парижское соглашение. Также РСПП не поддержал предложение включить в программы деятельности госпредприятий (ФГУПов) и стратегии развития компаний с госучастием, в том числе стратегию развития госкомпании «Росавтодор» мер, направленных на никзоуглеродное развитие РФ. По мнению РСПП, подобные меры создают риски для запланированных или реализуемых крупных инвестпроектов, потому что могут привести к пересмотру инвестпрограмм. Также РСПП опасается, что эта мера может привести к росту тарифов на услуги энергетических и транспортных компаний, что негативно повлияет на конкурентоспособность потребителей услуг и российской экономики в целом. По мнению организации, проект стратегии предполагает экономические механизмы регулирования выбросов, в том числе ценовые. Это создает риск дополнительной финансовой административной нагрузки для компаний. Также союз обращает внимание на то, что в документе нет механизмов господдержки добровольных проектов по сокращению выбросов и он не содержит мер по повышению «объективности и полноты учета поглощения парниковых газов российскими лесами и прочими экосистемами». Стратегия Минэкономразвития не учитывает негативное влияние на темпы экономического роста, предусмотренного в интенсивном сценарии снижения потребления и выпуска продукции нефтегазового сектора, роста стоимости электроэнергии из-за изменения структуры источников энергогенерации», – также говорится в письме.

Критике климатическая стратегия была подвергнута и в решении Комитета по энергетике Госдумы РФ. В нем говорится, что в проекте стратегии не отражены конкретные меры государственной политики в отношении регулирования выбросов парниковых газов, а лишь описаны возможные сценарии такого регулирования – базовый, интенсивный и инерционный, без мер государственной поддержки. Основным способом достижения низкоуглеродного развития России названо повышение энергоэффективности, но не обозначены конкретные мероприятия, которые могут быть реализованы.

В проекте стратегии не отражены механизмы защиты российской промышленности, в том числе отраслей ТЭКа, от возможных санкций в области парникового регулирования со стороны стран ЕС и других стран, которые могут использовать таможенные, регуляторные и другие санкции в отношении российской продукции, направляемой на экспорт. Проект стратегии не содержит перечня источников финансирования для реализации всех перечисленных в ней сценариев реагирования.

В качестве сфер, где предлагается снизить эмиссию парниковых газов, обозначены основные секторы экономики: энергетика, строительство и жилищно-коммунальное хозяйство, транспорт, промышленность, сфера управления отходами. При этом в проекте стратегии отсутствуют экономические оценки, в каких из этих секторов экономики инвестиции в низкоуглеродное развитие дадут наибольший эффект.

Особое внимание в связи с вопросами долгосрочного развития Российской Федерации с низким уровнем выбросов парниковых газов, по мнению комитета Государственной думы по энергетике, должно быть уделено развитию возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Однако термин «возобновляемые источники энергии» трактуется исключительно как солнечная и ветровая генерация и не включает гидроэнергетику, что противоречит статье 3 Федерального закона № 35-ФЗ «Об электроэнергетике», в соответствии с которым помимо энергии солнца к понятию «возобновляемые источники энергии» относятся энергия ветра и энергия вод.

Также в проекте стратегии недостачно отражена роль атомной энергетики, притом что сегодня именно она вносит основной вклад в снижение выбросов парниковых газов в России, особенно в ее европейской части, а доля ядерной генерации в производстве электроэнергии составляет 19%. По данным Международного энергетического агентства, вклад мировой атомной энергетики в общий объем предотвращенных выбросов CО₂ в 2018 году составил 12,5%.

Можно предположить, что экономический мир, включая его подход к климатическим изменениям, после окончания пандемии коронавируса будет иным. В связи с этим заслуживает внимания недавняя статья французской газеты Figaro, вышедшей в конце апреля под заголовком «Коронавирус деклассирует Запад и открывает «век Азии». В ней отмечается, что «вирус был безжалостным к западным демократиям, которые часто учили жизни остальной мир, облачившись в мантию предполагаемого превосходства своей политической модели, но потеряли поле для маневра в экономике. Мир вращается вокруг своей оси, и развивающаяся Азия, лидер по экономическому росту, дает урок политической эффективности Западу, который цепляется за свои жалкие проценты ВВП».